Тренер доскакал до дальнего края поляны и теперь уже возвращался. Спрошу у него, решила я.
— Ноги! — прокричал мне тренер, подъезжая поближе.
— Что? — завопила я в ответ.
— Ноги, — повторил он и… пришпорил своего коня.
Ага, сообразила я и сделала то же самое. И пусть на моих кроссовках шпор не наблюдалось, лошадка поняла меня правильно и перешла на рысь. Я так думаю, что это была рысь. На самом деле это был жуткий ужас!
Я тряслась и стонала и думала только о том, чтобы не свалиться. Моментально заболела задница. И руки. И ноги. И голова. Хотя с головой не понятно — с чего бы это? И еще напомнил о себе ленч. Пат Лин была права: не надо было есть так много. Не надо было есть вообще. И не надо было ехать на этот семинар! Если я что-нибудь себе сломаю, то припомню это шефу.
— Хей! — вдруг услышала я справа от себя.
Осторожно повернула голову и увидела Мортона, лихо скачущего бок о бок со мной.
— Супер, правда! — проорал он и унесся вперед.
Супер, супер, и главный супер состоял в том, что скакали мы по совершенно ровной и лысой местности. Ни тебе кочек, ни деревьев. Если бы это было не так, меня бы уже давно вытаскивали из какой-нибудь канавы. Но видимо, в лошадином клубе работали люди не без головы, и они понимали, что, севши впервые на коня, у тебя абсолютно нет времени рассматривать дорогу.
Хорошо, вдруг подумалось мне, но что будет, когда я доскачу до края поля? Ведь рано или поздно этот край обнаружится, и мне придется разворачиваться. И? Что вертеть-то? Руля же у лошадки нет.
Однако умное животное решило это проблему самостоятельно. Добежав да края поля, обозначенного небольшой рощицей, кобылка спокойно развернулась и поскакала обратно. Я облегченно вздохнула и погладила ее по гриве. Вот только одно мне было непонятно: а где обещанный тренер? Он как сгинул на десятой минуте нашего знакомства, так больше и не появлялся. Халтура, одним словом. Даже в Дании. Что странно.
— А где вы были? — напустилась я на него, когда, сделав по поляне три полных круга, спешилась у загона.
Да, да, тренер был тут как тут.
— Я вас видел, — невозмутимо ответил он.
— Видел — недостаточно. Ведь нам обещали, что у каждого будет тренер, — продолжала бурлить я.
Тренер покачал головой:
— Немножко не так. Один тренер на трех человек. Я вас видел. У вас все было хорошо. Поэтому я занимался теми, у кого не получалось.
— А если бы что-нибудь случилось? — не унималась я.
— Но ведь не случилось. — Тренер ласково и даже как-то слегка снисходительно смотрел на меня.
— А… — открыла я было рот, но в этот момент чей-то прохладный и мокрый нос ткнулся мне в ладонь.
— Вам не понравилось? — поинтересовался тренер.
Вместо ответа, я повернулась к кобылке. Она смотрела на меня хитрыми глазищами. Сухарик, вспомнила я. И сунула руку в карман.
— Держи, — протянула я ей на ладони сухарики.
Лошадка аккуратно приняла угощение. Я потрепала ее по шее.
— Вам не понравилось? — повторил тренер.
Ноги мои подгибались, в голове до сих пор шумел ветер, мышцы рук болели как никогда, а задница зудела, но я вдруг поняла, что ответить ему отрицательно у меня язык не повернется. Потому что это было бы неправдой. Мне понравилось до жути! Не знаю, что именно, но в голове вертелось: «Я скакала на лошади! О-го-го!»
Я неуверенно пожала плечами. Тренер просиял и дружески хлопнул меня по плечу:
— У вас получалось. Вам надо брать уроки.
— Спасибо, — выдавила я. — За комплимент.
— Это не комплимент, — ответил он. — Это правда, — и отошел.
Потом мы долго фотографировались группой — на фоне конюшен и каждый — с лошадью, на которой дебютировал. Пат Лин — кстати, сама так и не севшая на коня, — ха-ха! — трепетно следила за тем, чтобы все попали в кадр.
— Иначе не останется ничего на память, — восклицала она.
— Ты как? — подошла ко мне бледная как смерть Ольга.
— Нормально, — ответила я. — А ты? Что-то ты не в цвете.
— Похмелье. Ленч. Лошадь, — отрапортовала она.
— Хочешь алка-зельтцер?
— Думаешь, поможет?
— Не знаю, но попробовать стоит.
— Давай. — Ольга протянула руку.
— В номере, — вздохнула я. — Потерпи.
— Все равно выбора у меня нет, — простонала она. — Лучше бы это был боулинг.
Мы вернулись в отель и разошлись по своим номерам.
— Через два часа ужин! — заверещала Пат Лин и опять захлопала в ладоши.
Ей бы в ясельную группу детсада — цены бы ей не было.
Я вошла в свою комнату, закрыла дверь и начала стаскивать с себя кроссовки. Горячая ванна — вот что мне сейчас нужно.
На полочке в ванной комнате обнаружилась целая батарея масел для водных процедур. Я выбрала себе кедровое, накапала его в воду и нырнула в это блаженство. И тут зазвонил мобильный.
— Алло, — сказала я.
— Привет.
Павел.
— Привет, — беззаботно ответила я. — Как дела?
— Нормально. А как ты?
— Ты знаешь, я сейчас принимаю ванну, — сказала я. — Давай я тебе перезвоню после.
— Давай, — после некоторой паузы согласился Павел.
Перезвонила я ему спустя полтора часа. Известно же, что водные процедуры могут затянуться надолго. Какой смысл ограничиваться только отмоканием и мытьем головы, когда можно еще и отскрабить себя от пяток до макушки, плюс сделать педикюр, плюс пощипать брови, плюс… Впрочем, перечисление того, что любая уважающая себя девушка может сотворить во время водных процедур, может занять те же самые полтора часа, что я на эти процедуры и затратила.
Итак, я позвонила Павлу.
— Привет, — оживленно защебетала я, — я освободилась.
— От чего это, хотелось бы знать? — мрачно ответствовал Павел.
— От ванны, — засмеялась я.
— Правда? — с ехидцей спросил он.
— Конечно, — продолжала смеяться я, — а у тебя есть иные версии?
— Разумеется, — фыркнул Павел.
— Любопытно было бы знать, какие именно. — Я села на диван, вытянула ноги и полюбовалась на свой педикюр.
— Во-первых, у тебя не журчала вода… — начал Павел.
Не журчала, ясное дело. Ванна была уже полная. Зачем воде журчать?
— Во-вторых, — продолжил он, — ты не назвала меня по имени…
Не назвала. Я никогда не называю. А зачем? Обычно называешь своего телефонного собеседника по имени, когда хочешь, чтобы те, кто в данный момент находится рядом с тобой, знали, кто тебе звонит. А я была одна…
— И вообще, — голос Павла поднялся на октаву выше обычного, — что можно так долго делать в ванной?!
— Купаться, — пробормотала я.
Что это с ним? Ванна ему не угодила.
— Купа-аться? — передразнил меня Павел. — Девяносто семь минут?
Считал. Обалдеть. Впрочем, он все считает.
— Голову мыла, — робко подала я голос.
Ответом мне было недоверчивое фырканье.
— Педикюр… — сделала я еще одну попытку.
Педикюр лишь усугубил положение.
— Педикюр! — возопил Павел. — А массаж ты там не делала?!
Я уже собиралась сообщить ему, что для массажа все-таки у меня не хватало участников, но прикусила язычок — прицепится еще к моим в шутку сказанным словам и устроит сцену. Впрочем, похоже, сцена и так уже в разгаре.
— И вообще, — голос Павла дополз до самого верхнего регистра, — ты тяжело дышала, когда подошла к телефону!
А? Что?
— А? Что? — озвучила я.
Из трубки полетели короткие гудки.
Я упала на диван, бессмысленно таращась на мой идеальный педикюр, а в голове не было ни одной толковой мысли. Кроме…
Опять. Опять эта идиотская ревность. И опять без всякого повода с моей стороны.
Для ЭТОГО совсем не надо тащиться на край света, в другую страну, выдумывать предлог в виде семинара и так далее и тому подобное. Под ЭТИМ я конечно же подразумевала секс, причем секс тайный. ЭТО можно совершить и в обычных условиях. В обеденный перерыв, например. Что все и делают. Но не я. Не я!
За этой мыслью прискакала следом еще одна. И почему, почему в ЭТОМ всегда подозревают людей, к ЭТОМУ абсолютно не способных? А остальные, которые делают ЭТО чуть ли каждый день и чуть ли не на глазах у изумленной публики, остаются вне подозрений и совершенно безнаказанными. Несправедливость? Однозначно.
А я… я ведь хотела рассказать ему о лошадках. И о том, как я держалась в седле. И о том, как ветер свистел в ушах, и о том, как это здорово… А ему… ему это не надо. Потому что он и без моих рассказов уже знает, как я здесь провожу время. Вернее, думает, что знает. И как теперь ему объяснить, что он не прав? И почему я должна что-то объяснять? Да и вообще, на кой черт мне все это нужно?
Глава 10
— Ты что такая квелая? — спросила у меня Ольга после ужина.
Мы сидели все в том же «кофейном холле». Горели свечи, которые притащила неугомонная Пат Лин, тихонько играла музыка, что-то из классики, народ возлежал на диванах и креслах и приходил в себя после бурно проведенного дня.
— Я? — пробормотала я. — Тебе показалось.
— Ну да, — не поверила она, — только что скакала на лошади с сияющим лицом, а спустя каких-то три часа уже мрачна как предгрозовое небо. Ладно тебе, рассказывай.
— Да, собственно, и рассказывать нечего, — ответила я. — Глупость такая…
И рассказала. Я не умею ничего держать в себе. Вечно выбалтываю все мои секреты. Чужие, кстати, могу хранить годами, но со своими обращаюсь куда как бесцеремоннее. Мое имущество — что хочу, то и делаю с ним. Конечно, не ко всем лезу со своими проблемами — в конфидентах у меня лишь Дарья, Иринка, мама и еще одна приятельница, которая живет в Самаре. Да и не всеми проблемами я делюсь. Табу на физиологическую тему. Все, что касается моего здоровья, обсуждаю только с профессионалами. Почему-то мне кажется, что пустись я в откровения по поводу функционирования моей поджелудочной или почек, к примеру, с Дашкой, и всей нашей многолетней дружбе придет конец. Есть у меня такая фобия. Хотя многие вокруг, я смотрю, делают это совершенно безбоязненно.