Вот то-то и оно, мелькнула мысль. О чем, собственно, мы беседуем? О «хочу», торкнувшем тебя при виде какого-то объекта? Или о чем-то большем? И что имел в виду крутой мистер Дэвид Кертис? Скорее всего, тривиальное «хочу». Мужик, в конце концов. Причем такой, на котором крупными буквами написано, что он нарасхват, а значит, времени на «нечто большее» у него просто-напросто нет. Времени, а кто знает, может, и желания тоже. Так что надо выкинуть его шальную фразочку из головы и вернуться в свою прежнюю жизнь. Вот только казалось мне почему-то, что с фразочкой этой выйдет как с той пресловутой белой обезьяной, о которой велено не думать, и как только велено, нет никаких сил избавиться от мыслей о ней.
Телефонный звонок раздался так неожиданно, что я вздрогнула.
— Возьмешь? — крикнула Иринка.
— Возьму, — ответила я и на всякий случай поинтересовалась: — Ты дома?
— Если мальчишки, то нет, — сказала дочь.
Понятно. Временное осложнение отношений. Проходили, знаем. Два дня игнорирует телефон, потом опять звонкам зеленый свет, через месяц все повторяется. Смешные, право.
Телефон продолжал надрываться. Кого это несет в одиннадцать вечера? Я протянула руку, ухватила трубку и поднесла ее к уху.
— Алло, — пробормотала я.
— Привет! — ответила трубка жизнерадостным женским голосом.
— Привет, — осторожно отозвалась я.
Голос был мне незнаком.
— Знаешь, где я сейчас нахожусь? — игриво спросила трубка.
— Нет, — честно призналась я.
— Здесь! — восторженно сообщила трубка. — Представляешь?!
— Нет, не представляю, — опять-таки не покривила я душой.
— В кои-то веки выбралась в Питер… — продолжала радоваться дама в трубке, по ее голосу было слышно, что она предлагает мне радоваться вместе с ней.
Я прислушалась к себе. Радости как не было, так и нет. В голове бился один только вопрос: «Кто это, черт возьми?»
— А ты кто? — тут же озвучила его я.
— А? — растерялась дама. — Что?
Когда вас на полной скорости тормозят всякими там «ты кто?» в момент, когда вы вне себя от счастья, иной реакции как «а?» и «что?» вы и не сможете родить.
— Ты кто? — повторила я.
— Ну, как же… — часто задышала на другом конце провода дама, — я же Люся…
Люся?
— Не знаю никого по имени Люся, — решительно сообщила я.
— Кошкина… — прошептала дама.
О боже!
Я выпрямилась. Кошкина. Люсинда. Явление из прошлой жизни.
— О! — только и смогла вымолвить я.
— Вспомнила? — уже несколько более уверенным голосом вопросила дама.
— Вспомнила, — с вздохом подтвердила я.
Белобрысый хвостик на затылке, круглые, вечно удивленные глаза, уши, сквозь которые просвечивало солнце… Мы учились вместе в институте. Маленькая, крепкая и юркая, Кошкина была одной из тех бесцветных особ, которых всегда полным-полно на любом женском факультете. Незаметные зубрилки, ценность которых только в том, что у них всегда можно раздобыть конспекты любых лекций просто потому, что они на них ходят. Незаметность Кошкиной для меня усугублялась еще и тем, что жила она в общежитии, поскольку приехала в Питер из далекого Хабаровска. У них там, в общаге, была своя компания. У нас — питерских — своя.
После окончания института Кошкина вернулась в свой Хабаровск. Я осталась в Питере. И в общем-то жила прекрасно все эти четырнадцать лет, не вспоминая о Люсинде. А вот она, как выяснилось, не забыла меня. Не понятно, с чего бы это? Спустя пару секунд я уже знала ответ.
— Когда дали отпуск, сразу подумала: поеду в Питер, — трещала Кошкина, — а когда приеду в Питер, сразу позвоню тебе.
— А! — Мне больше нечего было сказать.
— Я сейчас приеду? — внезапно прозвучало из трубки.
— Сейчас? — Я ошеломленно взглянула на часы. — Так поздно? Давай, может быть, завтра? — Хотя я не представляла себе, зачем мне и завтра нужна будет Кошкина, но ведь человек приехал из Хабаровска, человеку хочется меня видеть, не могу же я отказать ей в малом.
— Так мне же негде ночевать, — весело сообщила Кошкина.
Уппс!
Я растерянно обвела взглядом комнату. Нет, у нас, конечно, было полно места, но как-то я не была готова к таким переменам в нашей жизни.
— Ага? — не унималась Кошкина. — Значит, я еду.
— А… — Я продолжала пребывать в ошеломлении.
— Адрес знаю, — хохотнула она. — Жди! — И из трубки понеслись гудки.
Она знает адрес. Откуда?! Мы живем в этой квартире всего восемь лет. Откуда Кошкиной, обитающей практически на краю земли, известен мой адрес? И сколько она собирается пробыть на моей территории?
— Кто это? — спросила Иринка, появляясь в дверях своей комнаты.
— Гости, — замороженно сообщила я.
— Гости? — переспросила Иринка. — Ты пригласила гостей в полночь?
— Они сами пригласились, — буркнула я и пересказала ей мой разговор с Люсиндой.
— Ну и ладно, — пожала плечами дочь, — поживет несколько дней, подумаешь! — и опять нырнула к себе.
Счастливый возраст! Когда кажется, что чем теснее в окружающем тебя пространстве от разных людей, тем прикольнее. Я же чувствовала себя препаршиво.
В 23.22 домофон издал пронзительный гудок. Я сняла трубку.
— Это я! — пропела сильным контральто Кошкина.
Я молча нажала на кнопку и открыла ей входную дверь. Спустя пару минут услышала шуршание дверей лифта, затем шаги и звук, как будто тащат что-то волоком по полу. «Вещи», — сообразила я. Вот только мне показалось, что звуков было больше, чем может издать один человек. Я распахнула дверь.
— Ку-ку! — Кошкина помахала мне рукой.
Я перевела взгляд вниз и позади кошкинских затрапезных сандалет увидела еще чьи-то ноги.
— Ммм… — промычала я и заглянула Кошкиной за спину.
Два пацана тинейджеровского вида переминались с ноги на ногу. Пацаны были белобрысы, и уши у обоих торчали почти перпендикулярно голове, точь-в-точь как в стародавние времена у их мамаши. В том, что Кошкина доводится мамашей этим двум мальчишкам, не было никаких сомнений.
— Знакомься, — предложила Кошкина, — Гришаня и Николаша.
Бренда, просочившаяся на лестничную клетку, осторожно обнюхивала ноги пришельцев. Я стояла столбом, мозги отказывались переваривать поступающую извне информацию.
— Ой, — воскликнула возникшая за моей спиной Иринка, — мама, а они одинаковые!
— Близнецы, — хохотнула Кошкина.
Черт возьми, крутилось в голове, черт возьми!
— Эй, парни, — Кошкина повернулась к пацанам, — вещички затаскивайте.
Глава 15
Кошкины группой из трех человек воцарились в моей большой комнате, оккупировав телевизор и балкон.
— Боже, как я рада тебя видеть, Катрин! — возопила Кошкина, как только расставила по углам вещи. — Может, чаю треснем за встречу? Или у тебя есть что покрепче?
— Покрепче только кофе, — мрачно сообщила я.
— Шуточки у вас, девушка! — расхохоталась Кошкина. — Как и раньше.
И добавила, что я совсем не изменилась с институтской поры. Чего нельзя было сказать про нее. Росту в ней не прибавилось, но тела наросло, и немало. Кошкина носила нынче пятидесятый размер. Со своей белобрысостью она беспощадно расправилась, выкрасив волосы в ядреное «бордо», а уши уже не привлекали к себе ничьего внимания, будучи надежно спрятаны за румяными щеками. Юношеская щенячья глупость переросла у нее в обескураживающую безапелляционность, с которой она изрекала нечто наподобие: «И не надо мне рассказывать про заграницу! Я все про это знаю — телик-то, чай, посматриваю!»
Следующее утро у нас началось со звучной трели будильника в шесть двадцать. Я вздрогнула и потуже упаковала себя в одеяло. Однако все слышала. Да, собственно, Кошкину не услышал бы только мертвый, и то не свежепочивший, а тот, кого уже закопали.
Кошкина встала и направилась в ванную, сотрясая своей тяжелой поступью всю квартиру. В ванной она долго плескалась и временами оглушительно крякала. Затем принялась за молодняк. Сначала просто увещевала их, потом с диким грохотом перевернула раскладушки, на которых спали мальчишки. Откуда у меня раскладушки? Родители все никак не вывезут этот пережиток старины на дачу. Наконец Гришаня и Николаша проснулись и понеслись наперегонки умываться. Я высунула нос из-под одеяла: семь, без двух минут. На полтора часа раньше времени, когда я обычно вставала. Ужас. Тихий ужас. Или громкий?
Умываться Гришаня и Николаша пытались одновременно, визжа, крича и мутузя друг друга. В разгар помывочной процедуры к ним ворвалась Кошкина и дурным голосом заорала: «А ну угомонитесь! Что вы вопите как резаные — тетю Катю разбудите!» А «тетя Катя», дождавшись, когда гости наконец-то позавтракают и отбудут по своим делам, выползла из постели и, заварив кофе, принялась подбадривать себя мыслью, что «Кошкин дом» у меня не навечно. И кстати, на сколько? Будучи в полном ошеломлении вчера, я даже не поинтересовалась у Кошкиной, как долго продлится их оккупация.
Из Иринкиной комнаты не доносилось ни звука. Каникулы. Ребенок спит. А вместе с ней и Бренда. Золото, а не собака, в том смысле, что никогда не будет будить хозяев раньше того срока, который они сами себе наметили для пробуждения. И военные действия, которые развернула в нашей квартире Люсинда, не смогли изменить привычного хода событий. Я тихонько заглянула к Иринке. Точно. Дрыхнут. Может быть, еще все обойдется, подумала я, отправляясь на работу.
Не тут-то было.
— Кто, кто эти люди?!!
Павел орал в трубку так, что Ольга Аркадьевна, стоявшая на противоположном конце комнаты, вздрогнула.
— Где? — испугалась я.
— У тебя в квартире! Я заехал забрать пиджак, а там…
— О господи. — Я перевела дух. — Что ты так кричишь? Это Кошкина.
— Кто?!
— Люська Кошкина. Мы с ней вместе учились в институте.
— И что? — Павел по-прежнему звучал весьма накаленно.
— Они приехали в Питер…
— А ты-то тут при чем?
Ни при чем. Все верно. Но дело уже сделано, ведь так?
— Э-э-э… — замялась я.
— Зачем ты поселила их у себя?