Два дня прошли дома в ожесточенных прениях по поводу того, мальчика брать или девочку, и наконец мы ворвались к Антонине, прокричав с порога:
— Мы хотим девочку!
— Хорошо, хорошо, — несколько растерянно отреагировала она, — но еще рано. Щенкам только полторы недели, а забирают их обычно не раньше чем в месяц.
Мы приуныли. С нами вечно так — все не вовремя.
— Да вы не огорчайтесь, — приободрила нас Антонина, — три недели пролетят — не заметите, а после приходите. Будете первыми, кто выберет щенка, ну, не считая, конечно, хозяев жениха — у них право первого выбора, но те точно возьмут мальчика, так что они вам не конкуренты.
Мы явились четко в назначенный срок.
— Ого! — воскликнула Иринка, когда нас провели к щенкам. — Смотри, какие здоровые они стали!
— Хорошие щеночки, крепкие, — подтвердила Антонина и скомандовала: — Выбирайте!
— А как их выбирают? — озадачилась я.
За три прошедшие с прошлого нашего визита недели мы перечитали уйму литературы про боксеров, знали теперь все об их повадках, болезнях, пристрастиях, «обоксерились» до такой степени, что, казалось, всю нашу жизнь рядом с нами были одни боксеры. Но вот советы, как выбирать щенка, в этих книжках нам не попались.
— Обычно спрашивают, кто первый родился, — это, как правило, самый сильный щенок… — начала ликбез Антонина.
— Ну, и кто первый? — бесцеремонно перебила ее Иринка.
— Это мальчик. Вот. — И приятельница вытащила из рыжей кучи щенка. Он натужно сопел и вырывался. — А мальчик вам, как я поняла, не нужен.
— Нет, не нужен, — в один голос подтвердили мы с дочерью.
— Тогда вот, выбирайте из этих шести. — И Антонина разделила копошащихся щенков на две неравные кучки. — Эти девочки. Еще обычно смотрят, насколько они шустрые, активные, что как бы свидетельствует об их жизнеспособности. Хотя, я думаю, все относительно. В общем, смотрите, решайте, я буду в ванной, постираю пока.
— Ну что? — Я взглянула на Иринку.
— Будем выбирать самую активную, — после секундной паузы заявила она. — Кто самой последней уснет, ту и возьмем.
Мы уселись на табуретки и приготовились терпеливо ожидать развития событий. Три девочки сошли с дистанции почти сразу. Ползали, ползали и внезапно бездвижно застыли на полу в тех позах, в которых их срубил сон. Остальные три еще довольно долго скакали по спящим сородичам, боролись друг с другом, нападали на нас, причем одна — с поистине незаурядной настойчивостью. Вот она-то и заснула последней.
— Мама, — прошептала приморившаяся от ожидания Иринка, — давай возьмем эту. Она дольше всех продержалась.
— Давай, — легкомысленно согласилась я.
Нет бы мне оглянуться на мой многолетний опыт воспитания не в меру активного ребенка и представить себе на мгновение, что будет, когда на одной территории сойдутся сразу два энергетических взрыва! Но я беззаботно завернула щенка в теплый шарф, отдала Антонине деньги, и мы покинули ее квартиру, отправившись навстречу своей судьбе.
Собачка дала нам прикурить в первые же две недели своего пребывания в нашем доме. Ее первым серьезным подвигом была победа над кухонным шкафчиком. Она забралась в него, вскрыла бумажный пакет с манной крупой и уничтожила примерно с полкило его содержимого. Уничтожила — в смысле съела. Через некоторое время крупа, уже в виде готовой манной каши, полезла изо всех дыр самой Бренды. Собака абсолютно не понимала, что с ней происходит, но прекрасного расположения духа не теряла и скакала по размазанной по всей квартире манной каше с удвоенной энергией. С этого все и началось.
Собачка оказалась не только чрезмерно активной, но и жутко трудолюбивой. Она была способна часами добиваться поставленной цели, и ничто не могло отвлечь ее от этого. Вскрытый ящичек трюмо и изничтоженная французская косметика; распотрошенная коробка конфет, запечатанных в фольгу; извлеченное из укромного уголка и съеденное без остатка сухое горючее, припасенное нами на случай нечастых вылазок на природу; битва не на жизнь, а на смерть с телефонным проводом, после чего пришлось вызывать мастера, — всего не упомнишь. Но коронным номером конечно же стал финт с открыванием холодильника. Трижды наши недельные запасы продуктов, включая сырокопченую колбаску, осетринку и экзотический сырок, исчезали в ненасытной пасти домашнего чудовища.
— Мусик, — оптимистично сказала однажды Иринка, когда мы в очередной раз убирали на кухне остатки Брендиного пиршества (пакеты, фольгу и прочие упаковочные мелочи она, слава богу, не ела и, аккуратно сняв с продуктов одним ей известным способом, оставляла на поле битвы), — заметь, она не грызет книги, обувь и сумки и не дерет мебель. А могла бы!
— Ты предлагаешь ей за это приз дать? — рявкнула я, с остервенением запихивая в мусорное ведро обрывки пакетов.
— Ну, приз не приз, — протянула Иринка, — но подумай, что было бы, если бы она еще и туфли наши дегустировала?
Я бросила взгляд на Бренду. Та стояла в дверях кухни и спокойно взирала на совершенный ею разгром. Без вызова, без издевки, просто смотрела на нас, как бы говоря: «А вы что хотели? Оставили меня дома одну, вот я и поработала на славу. Не бездельничала, в конце концов». Я расхохоталась. Не знаю, что бы мы делали с крохотным рафинированным йоркширцем, но с Брендой нам скучать, видимо, еще долго не придется.
С тех пор в доме поддерживалась почти стерильная чистота. Не в том смысле, что мы, как одержимые, мыли окна, вытирали пыль и пылесосили ковры, но вот в пределах Брендиной досягаемости не лежало ни одного предмета, способного удержать ее интерес хотя бы на минуту. Потом страсти несколько поутихли: возможно, наша тактика дала свои плоды, а может, Бренда просто повзрослела. Поутихли, но не исчезли окончательно. Время от времени случались проколы, подобные сегодняшнему. Кто знает, мы вот воспитывали Бренду, а вдруг и она таким оригинальным образом воспитывала нас с Иринкой: мол, есть порядок, будьте любезны его поддерживать. А нет — значит, получите.
— А как вообще сегодня дела? — спросила я, наливая Иринке чай.
— Нормально, — ответила она, насыпая в чашку сахар.
И начала рассказывать длинную историю о том, как они с девчонками решили устроить вечеринку, но не знают, кого из мальчишек пригласить, потому что все они болваны и кретины и надоели до смерти, но вечеринка без мальчишек — не вечеринка, а где же взять других… Я пила чай и страшно веселилась. Мысленно. Вслух нельзя — на Иринкином лице было написано настоящее страдание по поводу нехватки свежих мальчиков для вечеринки. Вроде как страшнее этого в жизни ничего быть не может. В пятнадцать лет так, наверное, и есть. Но смешно было очень.
— А у тебя что? — поинтересовалась Иринка, завершив свой рассказ.
— Наверное, поеду в Данию, — сообщила я, вставая из-за стола.
— В командировку? — Иринка чуть не подпрыгнула на стуле.
— Да. — Я включила воду и принялась мыть чашки.
— Когда?
— Через три недели.
— Класс! — Иринка захлопала в ладоши.
— Думаешь? — усмехнулась я.
— Конечно! — Она вскочила и закружилась по кухне. — Ой, здорово, здорово!
— Подожди радоваться, вдруг мне визу не дадут.
— Дадут, дадут! — пропела Иринка. — И ты привезешь мне какой-нибудь датский свитерок, а чучелу нашему новый ошейник. Да, чучело? — Она присела рядом с Брендой и принялась ее тискать.
— Ты бы не очень, — озабоченно предупредила я, — а то вдруг ей опять станет плохо.
Но похоже, на сегодня самое страшное было позади. Иринка побежала включать телевизор — наступал час ее любимого сериала, а я пыталась вспомнить, что хотела сделать сегодня вечером дома и для чего, собственно, так сюда спешила. Боже мой! Сердце остановилось в груди. А где мой любимый мужчина? Он ведь должен был ждать меня здесь. Или нет? Я прокрутила в памяти наш утренний разговор. Да, да и еще раз да! Так где же он? Я побежала в комнату к Иринке.
— Ириша, а Павел был?
— Нет, — ответила дочь. — Ой, я совсем забыла тебе сказать, с этой дурындой… Он звонил. Часов в восемь.
— И что? — допытывалась я.
— Ничего, — пожала она плечами, — спросил, пришла ты или нет. Я сказала, что тебя еще нет. Тогда он сообщил, что твой телефон вне зоны, и попросил тебе передать, что сегодня не сможет быть. У него там какие-то заморочки на работе, и он просидит там до ночи, а потом поедет сразу к себе. Вот.
— Ну ладно. Спасибо, — задумчиво произнесла я.
— Да не за что. — Дочь сочувственно посмотрела на меня.
Заморочки на работе? Поверить или нет? Думаю, скорее нет, чем да. Я глянула на часы — без десяти десять. Проверить или нет? А вот здесь скорее да, чем нет. И набрала номер его офиса.
Глава 3
На следующий день я пришла на работу хмурая. За окном накрапывал противный дождик, на столе меня ждала гора бумаг, которые следовало срочно разобрать. Мало того, я не выспалась. И все из-за Павла. Я трезвонила ему до часу ночи, а его нигде не было: ни в офисе, где он обещал трудиться, как проклятый, ни дома, куда вообще-то обычно отправляются люди после работы, ни даже на мобильном, который всегда у сердца. Павел исчез. Кто он такой, этот Павел? Мой бойфренд. Не уверена, правда, что уместно называть бойфрендом взрослого солидного мужчину, однако ни одно другое слово не кажется мне подходящим, чтобы определить место Павла в моей жизни, поэтому пусть будет бойфренд.
Шатен, спортсмен, предприниматель и страстный поклонник рок-н-ролла, через три месяца отмечающий свое сорокалетие. Мужчина, появившийся в моей жизни чуть более трех лет назад. Все знает, все умеет. Идеальный вариант. Где вот только пропадал вчера?
Утром ситуация тоже не прояснилась. Мобильный издавал космические сигналы и вежливые фразы о том, что абонент недоступен. Дома никто не отзывался. Я бросила взгляд на часы — десять с четвертью — и набрала номер его офиса.
— Фирма «Сонекс», добрый день! — солнечно прощебетало в трубку юное создание по имени Саша.
— Сашенька, здравствуйте, это Александрова. Подскажите, пожалуйста, Павел Сергеевич на месте?