— Вот, глядите! — Аларик метнулся к одному из приборов, похожему на железный сундук, утыканный колючками. — Кажется, я придумал, как разорвать связь. На всякий случай отойдите подальше, я делаю это впервые.
Мы с полукровкой, переглянувшись, отступили ко входу в пещеру. Нет, я, конечно, уверен в Аларике, но мало ли, как может повести себя иноземный механизм? Или это и не механизм вовсе?
С трудом поборов в себе желание на всякий случай заткнуть уши, я проследил, как Донвиль дернул за рычаг. Почувствовал, как капелька пота сбежала за воротник. Но ничего страшного не случилось, вот только алые узоры на камне стали словно выцветать, размывались, будто краски под дождем.
— И что это значит? — осторожно спросил я.
— Ну вот мы и нашли способ контролировать камушек! — победно вскрикнул Донвиль. — Понимаете, валун этот вроде как проводник, он тянет энергию прямо из источника и отсылает ее к Переходу. И сейчас я почти свел его работу на нет.
— Не «мы», а ты нашел решение, — поправил я ученого и, подойдя, ободряюще хлопнул по плечу. — Знаешь, я всегда верил, что у тебя получится.
— Нет, именно мы! — воспротивился Ал. — Ты, капитан, обнаружил документы, на которые в основном и опирались наши исследования. Ты, Шед, привел нас к источнику. И вообще, парни, если б не вы, меня уже и на свете-то не было. Так что я не мог не разделить с вами триумф, потому и позвал на первый запуск. Жалко только, что аньи Эдан нет в Солькоре. Рей, не знаешь, когда она вернется?
Я вздохнул. Аларик, похоже, на полном серьезе решил, что я настолько приближен к семейству Эдан, что в курсе всех их планов?
— Думаю, скоро, — вывернулся я и постарался вернуть разговор в прежнее русло. — Погоди, а зачем тогда нужны были девушки? Девственницы?
— Полагаю, за все то время, что Хамелеоны черпали энергию из нашего источника, он успел изрядно истощиться. Недаром ведь у нас проблемы с женской половиной. Вы ведь догадались, что здешний источник отвечает за женское начало? В то время как тот, что в Бероли, связан…
— С мужским, — закончил я, чувствуя как в голове наконец складывается целостная мозаика.
— Так вот, — продолжил ученый. — Валун этот, судя по всему, довольно древний и паразитировал на нас давно. Оттого, полагаю, и женщин в наших краях стало рождаться меньше. И тут в чью-то «умную» голову пришла идея качать энергию непосредственно из людей. Пес его знает, почему Хамелеоны предпочитали девиц, может у тех потенциал больше. — Ал нахмурился. — Я все же очень надеюсь, что тот изобретатель хренов был не с нашей стороны.
— Вряд ли, — успокоил Донвиля Шед. — Несмотря на то, что источники Эвры обмелели, научных знаний от того не убавилось. Не в обиду будет сказано, ребята, но найти в том же Каххаре подобного мудреца куда как проще, чем в Антрее.
— Подлеца, ты хочешь сказать! — вскинулся Ал.
— Каждый выживает, как может, — полукровка пожал плечами и скривился. — Впрочем, это не значит, что я поддерживаю подобные методы.
Донвиль дернул уголком рта и снова потянулся к ящику.
— В целом это уже не имеет значения. Потому что я, несмотря на свое антрейское происхождение, придумал кое-что еще.
Он дернул рычаг, и узоры на валуне вдруг налились медово-янтарным светом.
— И вот теперь эврийский передатчик одним мановением моей искусной длани превращается в антрейский затвор. Отныне надежно охраняющий источник от чужих посягательств. И чтобы больше никакая падла…
Я смотрел на залитый мягким свечением валун и думал о том, что, оказывается, исторические события происходят очень просто и буднично. Это уже потом они обрастают славой и легендами. А на деле — живут себе обыкновенные люди, которые просто однажды решили сделать чуть больше, чем следовало, и переступили через страх и равнодушие. Совсем немного, но и этого оказалось достаточно для чуда. Улыбаясь, я обвел взглядом ставшие мне родными лица и подумал, что сегодня же напишу Роксане. Очень уж хочется разделить с ней радость.
А когда мы с Шедом уже подъезжали к Солькору, намереваясь доложиться Тенриллу, впереди показался всадник. И в стремглав несшемся вершнике я узнал одного из стражей.
— Капитан Фрей! — заорал тот радостно, а весенний ветер подхватил ликующее эхо и понес по степи. — Переход исчез!
Роксана.
Отчего-то было неспокойно. Проснувшись в добром расположении духа, к обеду я могла загрустить без причины. На меня то и дело накатывала тоска, а временами, напротив, дико хотелось перемен. Да так сильно, что, казалось, горы могу свернуть.
Отец, взявший длительный отпуск и все это время пребывавший в поместье, удивленно на меня косился и приговаривал, что я самая непостоянная из всех виденных им барышень. Я и сама не могла понять столь резких перепадов своего настроения. Списывала все на расшалившиеся нервы и непривычную размеренность последних дней.
Прежде, в царящей в Солькоре суматохе и поездках, не было времени обо всем подумать, разобраться в себе. А сейчас, когда оно, наконец, появилось, я никак не могла заставить себя настроиться на серьезный лад. Хотелось проявить исконно женскую слабость и ждать, что все разрешится без моего участия.
Странно, и когда я стала такой безвольной? Когда успела привыкнуть, что кто-то принимает решения за меня? А ведь желалось именно этого…
А потом, однажды утром, меня настигло странное недомогание. Стоило встать с постели, как голова предательски закружилась, и очертания комнаты поплыли перед глазами. К завтраку почти не притронулась. От запаха жаренного бекона и яичного омлета к горлу подступала тошнота, и я, с трудом осилив тонкий ломтик хлеба с маслом, ушла к себе.
На следующее утро приключилось то же самое. Меня замутило, и я еле успела добежать до лохани с водой, что стояла на подоконнике. Думала, вывернет, но нет. Дурнота потихоньку отступила, и, не дожидаясь, пока в очередной раз накатит, я распахнула оконную створку. Вдохнула пряный весенний воздух, наполненный ароматами проклевывающейся травы и древесной смолы — еще стылый, но уже отчетливо отдающий влагой и близким теплом. Постояла с минуту, чувствуя, как становится легче дышать.
Жаль долго так прохлаждаться нельзя. Еще простыну ненароком.
Немного поплескала в лицо водой, оделась и на ватных ногах спустилась вниз. Прошла мимо столовой, понимая, что не смогу запихнуть в себя ни кусочка. На недоуменный взгляд отца лишь отмахнулась. Еще начнет беспокоиться, что заболела.
А ведь, и вправду… Неужто отравилась чем? Хотя, вряд ли. Продукты к нам в поместье доставляют наисвежайшие. А зацепить какую-нибудь болячку вне города, вдали от людских толп, маловероятно. Да и последний месяц никаких контактов…
И тут вдруг неожиданно пришло озарение. Да такое, что, не удержавшись на ногах, я плюхнулась на стоящую посреди гостиной мягкую кушетку. Стала судорожно перебирать в голове события последних двух месяцев, отчаянно пытаясь вспомнить, когда последний раз приходили прежде регулярные женские дни.
Кажется, это было еще в монастыре, до приезда Рея.
А потом… Святая Мать Прародительница, я ведь совершенно забыла о противозачаточной настойке! Раньше всегда держала при себе. А тут… Ни в монастыре, ни в Бероли, ни тем более в источнике мы с Реем никак не защищались. И как только я могла быть столь беспечна?!
Дура! Идиотка легкомысленная! Что же я наделала?!
На меня накатила паника и, вскочив с кушетки, я стала нервно мерять шагами гостиную. Вцепилась в волосы, до боли стискивая корни. Отчаянно мотая головой, будто это могло что-то изменить.
Я ведь совершенно этого не планировала, не задумывалась даже, что могу забеременеть. И теперь откровенно не знала, как быть. Стало страшно и вместе с тем волнительно. Сердце зашлось в груди, словно шальное.
А потом я представила, как отреагирует на новость Рей — ведь рано или поздно придется ему все рассказать — и не сдержала истеричного смешка. Я отчего-то была уверена, что капитан обрадуется. Словно наяву увидела его искренюю, лучезарную улыбку. Глаза, горящие счастьем. Представила, как подхватит на руки, закружит по комнате, расцелует в обе щеки. И предвкушение этого момента заставило совсем иначе взглянуть на ситуацию.
Ох, Рей, кажется, теперь я точно от тебя никуда не денусь. Хотела, чтобы все решили за меня — так и вышло. Мать Прародительница постаралась.
Вот только, что делать с собственными разрозненными чувствами?
Словно в ответ на мои мысли от дверей раздалось вежливое покашливание. Я испуганно подскочила. Думала, что отец, и уже стала усиленно соображать, что бы ему сказать. Но в проходе стоял наш старый дворецкий. Из-за его спины вылетел ворох белой шерсти и с визгом бросился ко мне. Попытался запрыгнуть на руки, но поднять эту здоровенную тушу я была не в силах. За прошедшие месяцы подаренный отцом Снежок успел изрядно вымахать, превратившись в шумного и непоседливого подростка. Щенок лизнул мокрым языком мою руку и, приметив что-то интересное в дальнем конце гостиной, стремглав понесся туда. Я же перевела взгляд на ожидавшего мужчину.
— Вам письмо, анья, — проговорил Альфред и вручил мне простой белый конверт.
Я озадаченно глянула на надпись в правом верхнем углу. Из Солькора. От Рея. Сердце ухнуло в пятки.
Спешно вскрыла послание и пробежалась глазами по строчкам, а было их немного. Капитан как всегда оказался немногословен.
«Скучаю безумно. Приехал бы, да дела не отпускают. Но если позовешь, плюну на все и примчусь. Так, позовешь?»
На глаза выступили невольные слезы. Взгляд зацепился за большую картину, висящую над камином. Семейный портрет. Мы с Бертраном на нем еще совсем дети. Мне шесть, брату десять. А лица серьезные и сосредоточенные. Зато родители совершенно беззаботно улыбаются. Тогда мама была еще жива, мы наслаждались жизнью, каждым мигом, проведенным в любви и уюте. Казалось, что так будет всегда, что ничто не сможет нас разлучить. И я всегда знала, что когда повзрослею, у меня будет так же. Большой дом, любящий муж, вечно привозящий подарки, дети… Так отчего же сейчас так испугалась?