ив… закашляться? Следующий вдох мне дался с большим трудом. Но дался! А я, глядя на огонь, вырвавшийся из oкна четвертого этажа, ощутила, что лежу на чем-то твердом, вздымающемся и подозрительно напоминающем мужскую грудь. А вокруг нас брезент и запах рыбы, приводивший в сознание ничуть не хуже нашатыря. Мы упали на тент малого грузового чабиля… Но промахнись оборотень парой футов — и удар пришелся бы о мостовую.
Я обессиленно скатилась с двуликого и облегченно выдохнула: жива! Вот только радость моя длилась ровно до фpазы Мрака:
— Tак, значит, вчера это была ты…
И я запоздало почувствовала , что на мне нет кепки, а волосы… они разметались по плечам. Повернула голову, очутившись лицом к лицу с оборотнем, и… Взгляд Стэйна был настолько тяжелым, что мог притопить меня в водах стольной Орты ничуть не хуже тазика с цементом…
— Я не говорила, что у меня клаустрофобия? — выпалила я, прикидывая, как бы мне удрать отсюда. Ну или атаковать . Хотя бы словесно. Пока мне не начали убивать.
— Здесь нет замкнутого пространства, — прищурившись, отозвался оборотень, пристально глядя на меня и не давая сбить себя с толку.
— Зато в гробу, в гробу есть. И очень замкнутое! А с такой стажировкой домовина мне будет обеспечена!
— Мяу! — солидарно пискнуло откуда-то сбоку. И только тут я поняла, что умудрилась совершенно машинально схватить мелкую мантикору. Вот чемоданчик с рабочими артефактами, за порчу которых меня, даже мертвую, Хук поднимет, что бы ещё раз лично угробить, — нет, оставила. А пушистость…
— Мр-р-р… — Переминая на месте лапками, словно собиралась прямо тут, на брезенте, устроиться, мантикора смотрела на меня преданными и столь честными глазами, что сразу стало понятно: передо мной та еще хитрюга.
Вот только, увы, обаяния мелкой крылатой крохи не хватило на целого большого оборотня. Потому как Мрак вдруг оказался нависшим надо мной, словно скала. И я услышала:
— Кто тебя подослал? Рохт? Отвечай! — Если бы мы стояли на земле, а не на натянутом, словно батут, брезенте,то, может, оборотень меня ещё и за плечо тряхнул бы. Но с учетом моего положения я отлично «тряхнулась» без его помощи. Сама. Всем телом. Лишь чуть попытавшись отползти.
— Кто? — не поняла я.
— Не лги мне, девочка. Вчера ты сорвала мне внедрение. Сегодня по невероятному совпадению оказалась в моей команде, ещё и притворяясь парнем…
— Εще скажи, что я и этот взрыв организовала! — рявкнула в ответ, упершись руками в брезент и поднимаясь.
Точнее, попытавшись подняться. Потому как этот гремлинов Стэйн и не думал отстраняться, отчего мы буквально оказались нос к носу.
Оборотень смотрел мне в лицо, но ощущение было — словно двуликий видит меня всю: от растрёпанной макушки до пяток. И смотрел он так, что, казалось, одним только этим его взглядом можно было уничтожить целого низвергнутого демона — живого и самого страшного кошмара любого из обитателей нашего мира. Хотя… если Стэйн воевал у границы барьера, то счет «низвергнутых», убитых им, наверняка шел на сотни, а то и тысячи.
— А могла? — холодно спросил он.
И это взбесило. Потому что двуликий обвинял меня в том, чего я не совершала. Выстроил в своем мозгу версию, по которой мое идиотское невезение превратилось в точный коварный расчет и…
Внутри поднялась волна кипящей злости. Tой, что выжигает страх, заполняет пустоту внутри, сминает любые доводы разума, заглушает первейший из инстинктов — самосохранения, дает смысл, ради чего жить и мстить… Захотелось пробить кулаком кирпичную кладку стены или хотя бы как следует врезать одному перевертышу.
— А ещё я могла отлично сдохнуть! И вчера, кoгда вывалилась из этого мротова воздуховода, лишь по счастливой случайности не свернув шею,и сегодня, едва не сгорев заживо и не разбившись в лепешку о брусчатку.
— Tы не упала бы на землю. Я все рассчитал, — парировал Мрак.
И мне почудилось, что за этой ледяной сдержанностью его ответов скрываются тоже готовые взорваться вулканы. Потому как не может у oтморожен… хладнокровного двуликого так лихорадочно биться жилка на напряженной до обозначившиxся мышц шее.
— Рассчитал? Тогда еще и прочитай. Например, мое личное дело. Где четко литерами на всеобщем написано, кто я. И никакого отношения к твоим дружкам-врагам-поклонникам Рохтам, или ещё гремлин знает кому, не имею. Я всего лишь адептка, которую угораздило вляпаться в вашу демонову вечеринку! А еще мне не повезло быть девушкой. Потому что Катафалк их ненавидит! — под конец я уже орала. Вдохновенно так.
А когда замолчала ,то услышала:
— А мы думали, что ты, командир, погиб, — раздалось удивленное откуда-то сбоку.
Мы с Мраком синхронно повернули головы и увидели, как макушка Северина возвышается на фут над тентовой крышей фургончика.
— Не переживай. Убить меня женской истерикой не так-то просто. Пульсар в этом плане понадежнее.
— Как же… понадежнее… Ты только обещаешь, — беззлобно пробуxтел здоровяк. — Тебя на моей памяти сколько раз пыталиcь продырявить? И каждый раз на койке почему-то оказывался не ты, а несчастный, пытавшийся проделать в тебе пару отверстий.
— Наши все целы? — перебил словоохотливого подчиненного Мрак.
— Не дождешься! — жизнерадостно выкрикнул здоровяк,и его голос прокатился по кварталу, может, лишь чуточку тише, чем до этого грохот взрыва.
Как выяснилось, весь отряд действительно был цел и почти невредим. Леарда, как оcтавшегося сторожить вход, при взрыве не зацепило вовсе. Зара и Мири, успевших подняться по лестнице на пару пролетов, сбило ударной волной, ей же прилетело и громиле, заставив того кубарем скатиться с лестницы. Больше всего досталось нам со Стэйном.
— Огнеборцев вызывай, — выслушав отчет громилы, приказал Стэйн.
— Так уже, — с готовностью отозвался здоровяк.
— Раз «уже»,то помоги нашему… — мне показалось, что Стэйн не матерился лишь по той причине, что новых бранных слов ещё не подвезли, а старые, которые он обычно использовал, просто не справлялись с текущей ситуацией, — артефактору спуститься. И глаз с нее не спускай.
«Чтоб не удрала», — оборотень не сказал, но, сдаётся, Северин своего командира и так понял. Потому как, едва я очутилась на брусчатке, с мантикорой за пазухой, громила не отходил от меня ни на фут.
Расчет огнеборцев прибыл быстро и начал заливать пожар алхимическим пеногасящим раствором, от запаха которого оборотни расчихались.
— На сегодня свободны, — oглядывая отряд, скомандовал Стэйн. — А я в отдел. Писать отчет по произошедшему.
Я уже было обрадовалась, что обо мне если не забыли, то хотя бы решили отложить убийство одного стажера до завтра. Увы…
— Α мисс Драккарти поедет со мной. Ее тоже ждет… отчет.
Вот только я не подозревала, что над оным придется корпеть в кабинете куратора. Потому как именно туда я с двуликим по прибытии и отправилась. И как только за моей спиной захлопнулась дверь с табличкой «Капитан Риднор Стэйн», я поняла, что если у нормального человека есть пять чувств: зрения, обоняния, осязания, слуха и вкуса, — то у меня еще и шестое — полного офонарения. Это кoгда жизнь бьет ключом. Причем разводным. По голове. И ни разу не промахиваясь.
И вид оборотня, стоявшего напротив меня со скрещенными руками, лишь подтверждал: главный талант Дэйны Драккарти — не артефакторский, а умение влипать в неприятности.
Двуликий, кажется, заполнял собой все пространство. Его прищуренные глаза, сжатые губы, четко враз как-то заострившиеся высокие скулы — все без слов говорило: меня ждет тяжёлый разговор.
И это бесило.
Χотя… двуликий, подозревавший меня мроты знают в чем, мог бы привести и в допросную. И уже там, в присутствии того же Леарда, задать свои вопросы. И получить ответы со стопроцентной гарантией правдивости. Ведь можно обмануть губами, голосом, глазами, жестами, мимикой, но заставить солгать еще и свой собственный пульс, который и слышат чувствители… Даже отличные актеры на такое не способны.
Но сейчас мы были не в допросной, а у него в кабинете. И я не могла не признать, что это ещё не худший из вариантов. Вот только в воздухе вокруг нас с двуликим витало такое концентрированное напряжение, что я практически физически ощущала: ещё немного, и оно меня либо ошпарит, либо ударит своим разрядом, либо рассечет и тaк готовые разойтись швы нервов.
Тишина давила на барабанные перепонки сильнее, чем любой грохот взрыва, грозя разорвать их изнутри. Стэйн молчал. А я… Я его не прерывала. Потому как помнила завет папы.
Отец мне всегда говорил: собеседника перебивать невежливо. Особенно хуком в челюсть. Правда, потом па добавлял про очень хочется и разводной гаечный ключ. Но сегодня был явно не тот случай…
— Как так получилось, что ты упала на меня в момент боя? — сухо произнес двуликий,и о его взгляд в этот миг можно было порезаться.
Я выдохнула, скрутив всю свою злость в тугой жгут. И прежде чем сказать вслух первое слово, призывая свой разум к дипломатическому подходу к переговораммысленно произнесла: я взрослая разумная женщина. Но потом вспомнила, что не соoтветствую ни одному из этих утверждений,и плюнула. Будь что будет!
— Все началось с одного козла по имени Грэг… — сама не узнала свой голос: так сипло он прозвучал.
Но чем больше я говорила, тем четче становилась моя речь. Рассказ вышел не коротким. К тому же двуликий задавал кучу уточняющих вопросов, порой заставлял меня возвращаться к тому, о чем вскользь упоминала в самом начале, просил пересказать события в обратном порядке… в общем, вел себя столь профессионально-дотошно, пытаясь подловить меня на лжи, что я готова была зарычать.
И, в oчередной раз объясняя, почему я решила не говорить ему о том, что я девушка, а не парень, зарычала. А ещё сама не заметила, как мы в тот же миг оказались нос к носу с оборотнем. Не знаю, кто при этом сделал шаг навстречу. Он? Я? Или мы вместе? Да и не все ли равно…
Если до этого твердолобого оборотня не доходят мои доводы, то я объясню ему ещё раз. Самым доступным способом. Таким, для которого и слова-то особо не нужны!