«Ты вел себя прилично?» — спросил меня Филатов. И тут же быстренько перечислил свои заслуги — листовки, подписи. «Ну, это на три года», — подсчитал он себе срок. Во, блин, какая выясняловка началась — кто баррикаднее был. Трудная, «нечеткая» позиция — положение Н. Губенко. Подал в отставку... Число 20-е — одно, а 21-е — это совсем другое.
Люди! Побойтесь Бога! Не вините так скоро друг друга.
В друзьях у Коли Павлов, оказывается, состоял. И что-то про день рождения Леонид говорил, как его поразила Жанна: «...в КГБ золотые люди сидят» (или есть) — буквальные ее слова. «Интересно, как мы будем смотреть друг на друга через год?» Что она имела в виду?
Устроили друзья-переворотчики проверочку на вшивость всем нам. Во, молодцы!
Памятник Дзержинскому с приговором «палач!» уже скинут. На памятник Свердлову — цареубийца! — накинута петля на шею, и вокруг толпа. Загремит с пьедестала к утру, не иначе. Переворот, он же революция. Два с половиной дня переворота дали в мозгах народа больше переворота, чем все шесть лет перестройки. Переворот в мозгах, призыв к действию.
24 августа 1991 г. Суббота
Написал с утра письмо Ю. Васину в Чехословакию с просьбой прислать мне расшифровку моего заявления для чехословацкого телевидения, для отчета перед демократией — «А где вы были, когда мы сражались на баррикадах?!».
Смешно, смешно, да не смешно. Бессмертных подал в отставку, и Губенко подал в отставку. У одного рыло в сильном пуху, а у Кольки — не думаю. Но просьба об отставке читается по причине одинаковой.
30 августа 1991 г. Пятница. Утро. За кофе
Опасность переворота не миновала. Коммунисты Анпилова соберутся в лесу. Такое подозрение, что компартия уйдет в подполье и начнет подготовку к реваншу, к террору.
Много обиженных незаслуженно, но объективными обстоятельствами. Ельцин заявил, что ВС СССР он считает соучастником путча.
Печальное: вернулись на счет десять тысяч, перечисленные на храм. Машина не пропустила эти деньги — неверно указаны реквизиты, то есть не было номера МФО банка, пришлось кое-как с трудом дозваниваться до райисполкома — МФО № 10109. Ну, безграмотность кругом.
Так, ну это одно. Тищенко сообщил, что с местом решено — бывшее место храма, оно освящено.
Повсюду сыск путчистов или сочувствующих, отозваны тридцать послов.
Говорят, Захаров по ТВ демонстративно сжег партбилет. Подобные акции вызывают внутренний протест, гадливость и воздействуют наоборот, хочется возразить. Апокалипсис.
1 сентября 1991 г. Воскресенье — отдай Богу
Сегодня шесть концертов!! С ума сойти. Давно такого безобразия у меня не было. Господи, спаси и сохрани! Спал с полутаблеткой димедрола. Вставал в пять и семь. Разбудил всю компанию, включая Е. А. Лебедева. Он как дядька мне нравится.
2 сентября 1991 г. Понедельник. «Зодчий», № 4
Сегодня открывается съезд. Что-то будет, а?! Пустят ли 4-го меня в Москву? Крючков уверен, что он скоро будет на свободе и, как и до этого дня заключения, будет продолжать приносить Родине пользу. Какое-то письмо он написал Горбачеву через Генерального прокурора РСФСР.
«Искать космических контактов. Другого выхода у Земли нет». Неужели храм мой обречен на вторую погибель?!
Базис всей культуры — религия. Но позже религии покупались — превращались в надстройку.
Появились определения «победители» (Горбачев-Ельцин) и «янаевцы». Интересно. Страна затаила дыхание, ждет очередных съездовских скандалов.
4 сентября 1991 г. Среда и день мой. «Зодчий»
Вчера, в Лангопасе, я, кажется, точно сформулировал, почему я хочу большее количество простых людей вовлечь в благотворительность, а не просто выкачать деньги из организаций... и не с шапкой по кругу — на тебе, Валера, полсотни и отправь сам. Нет, человек должен сам эту акцию осуществить — пойти на почту, постоять в очереди и положить свой рубль на храм сам... и это уже путь, дорога к храму. Ведь что-то сверкает в человеке, когда он нагибается и кладет свои копейки нищему. Это важно для тебя... для твоей души. Так и личное участие в строительстве храма. Человек будет знать, что и его кирпич лег в основание храма, а вдруг ему, или детям, или внукам придется побывать в наших краях, и они будут знать, что и наш родовой камень где-то запрятан в стенах храма Покрова Пресвятой Богородицы, что в Быстром Истоке поднялся миром.
Заголовок в «Известиях»: «На колхозных полях картошки мало, надежда на частника». Это в некоторой степени и на меня. Мешок-то, полтора, наверное, засыплю я.
5 сентября 1991 г. Четверг
Глаголин разговаривал с Любимовым.
— «Пусть приходит», — сказал он Боровскому о Губенко, а мне категорически: «Ноги моей не будет в театре, если он будет художественным руководителем». Наша позиция с тобой должна быть такая — сохранить того и другого для пользы театра.
Любимов боится, что труппа попросит Николая возглавить театр. Но в Москву сам не собирается.
6 сентября 1991 г. Пятница
Нет, я не позавидовал Филатову и его «Сукиным детям». Этого я боялся больше всего. Это плоско, во многих местах пошло. До странности поверхностная лента. Может быть, околотеатральной публике это будет интересно. Они будут искать совпадений, аналогий, будут пытаться расшифровать тексты, персонажи.
Губенко Н. Какая-то вчера обнадеживающая информация проскочила по ТВ. И есть надежда, что он останется министром. Был бы замечательно общий выигрыш. В некотором смысле на нашей улице был бы праздник. И мое напоминание наполеоновских слов — «в два часа я проиграл сражение, а в четыре я его уже выиграл» — оказалось бы пророческим.
Он сказал мне: «Я люблю тебя». Я ему сказал: «Я тебя люблю, а все решения ты примешь сам». «Московский комсомолец» не напечатал мое блиц-интервью. Это плохо, но не смертельно.
Жалко, конечно, что в историческую ночь я стоял у окна и прислушивался: нет ли выстрелов, не идут ли танки. Лучше бы я был там.
7 сентября 1991 г. Суббота
Надо поставить себе — каждый день отправлять хотя бы одно письмо со счетом. Это и будет каждодневный кирпич на храм. Надо связаться с заводами, предприятиями... и обязательно сделать кошель для сбора подати. Под небольшим замочком, а ключик у меня. И послать Мишку с Витькой побираться. Почему не сделать поборы в обеденный перерыв на станции техобслуживания?!
Распутина вывели из секретарей, на съезде согнали с трибуны, Белова тоже. Что он, Валя, умом дернулся? Прости, Господи!
Ростропович в Белом доме — вот что потрясает, потрясло. Градский — вот это завидно. Это феноменально, до него далеко, до Филатова близко.
Фильм не стоит разговора — вот что я хотел сказать. И мне смешно, что серьезные критики пытались о нем серьезно сказать, а на фестивале он чуть было не занял какое-то место. Это какой же уровень фестиваля, в самом деле.
8 сентября 1991 г. Воскресенье — отдай Богу
Хорошо у В. В. Розанова про «события». А он в парной и дня два-три не пишет статей. А Губенко на даче, а Золотухин дал интервью и ждал ареста. Отдавал распоряжения по недвижимости, писал завещательные письма... Бортнику все по х... — он пил, а жена ходила на баррикады.
Чтение последних дней — «Апокалипсис», «Прогулки с Пушкиным» (очаровательно, роскошно; ему, Абраму Терцу, есть о чем с Пушкиным поболтать и нам передать разговор ясно и остроумно), «Уединенное»... Интересно почитать и стенограмму обсуждения этой книги «академиками».
Что грядущий мне сезон готовит?! Неужели Д'Артаньяна? Пошалить? Но Евтушенко совсем ушел в политику. Он нашел свое призвание. Он снова хочет возродиться как прогрессист. А чем его кино хуже Ленькиного? Хотя ни одного «кина» Евгения я не видел. Но это так, к слову. Уж чересчур «всерьез» Ленька запузырил эту чепуху. Чувство юмора изменило ему, однако. И мало «виходки», мало остроумного. Надо было (даю совет) ориентироваться на комедию. Слишком серьезны Шацкая, Евстигнеев и др.
Николай остался министром. Слава Богу! «В два часа я проиграл сражение, но в четыре я его уже выиграл». Его выигрыш воспринимаю как свой. И в этом есть правда, резон.
Он не нуждается в жалости, снисхождении. Завтра он придет победителем, а не с дерьмом на шляпе.
16 сентября 1991 г. Понедельник
А сегодня решает коллектив: ехать или не ехать в Югославию — там взрывы уже в Белграде. Но дело даже не в бомбах. Приз уже намечен Р. Виктюку, а Любимову они не купили билет — нет валюты у них, и другой город нам не обеспечили, и вообще не очень нас там хотят... Но стреляют. И вот Любимов Борису дает совет: всех опросить лично. Лично я ехать не хочу.
«У каждого Есенина свой Мариенгоф отыщется». Это Филатов про меня, про мои дневники. У меня не повернулся язык сказать ему то, что я в самом деле думаю о его фильме... и я сказал: «Конечно, хорошо». Все ложь. Ну, Бог с ним.
17 сентября 1991 г. Вторник
Звонили из редакции газеты, из Быстрого Истока. На счету 23 000 всего. Для храма нужно набрать 500 000 рублей. Место определено... Говорил кто-то долго и быстро, я толком не понял ни хрена: «письмо получили...», «печатать будут...» — телефонный разговор. Ждут в Быстром Истоке. В общем, надо засучивать рукава и отправляться за деньгами с мешками.
И вот беда. Не хочется в театре работать. Ноги болят и расходую горло. И главное — деньги, деньги и деньги... На храм, на починку дачи, на ремонт квартиры. Проездиться по России, купить, наконец, этот дом родительский в Быстром Истоке и там жить. Это ведь все серьезно.
20 сентября 1991 г. Пятница. Рынок — день Тамары
Тамаре сорок четыре года. Какая она у меня, в сущности, молодец. Как ей хочется попасть в Америку. Но увы и ах... На рынке прошлый раз мы повстречали Аркадия Высоцкого: «Я — весь кинематографист. Тут снимают, там снимают. Спасибо за отзыв о стихах». Это он или читал, или мать Люся ему показала дневниковый отзыв мой. Я был рад видеть этого талантливого обормота, отца троих детей. Последний у него еще грудной, и это еще не последний, я думаю.