— Ну да, Гошка вытолкнул кляп, я это тебе уже рассказывал. А иногда мы с Гошкой просто мечтали. Мы могли целыми часами лежать у нашей Серебрянки: то наблюдать за полетом стрекоз, то, задрав свои облупленные носы к небу, ждать, когда пролетит самолет. Да, мы умели мечтать…
Папа и Гошка одновременно вздохнули.
— Вот только, — продолжал папа, — я не помню, чтоб я хоть раз бывал в гостях у Гошки. Всегда почему-то он приходил ко мне. И мне даже казалось, что стоит мне только вспомнить о нем, как он тут как тут… Не всегда, конечно, наши с Гошкой затеи были умны… Помню, в соседнем доме жил паренек. Молодой морячок, который приехал в отпуск и скучал на даче. Для нас он был кумиром. Мы устраивали за ним слежку и, наверное, здорово отравили ему отпуск. А однажды…
— Это было уже в конце лета…
— Да, это было уже в конце лета. Мы с Гошкой решили умолить его сделать нам такую же татуировку, как у него. Он, конечно, облил нас презрением и заявил, что пока что нам самое время пускать в луже бумажные кораблики, причем выбрать лужу помельче, а то, не дай бог, потонем. Но потом, когда мы ему оказали ряд существенных услуг…
— Как дураки таскали записочки к Верке, а она их даже и не читала…
— Значит, и это я тебе уже рассказывал. Так вот, позднее этот самый Гена переменил к нам отношение и, так и быть, согласился сделать нам татуировку. Он взял с нас страшную клятву, что мы никому ни гугу. Ну, я тебе доложу… До сих пор с ужасом вспоминаю только две вещи в жизни — зубного врача и процедуру с татуировкой. Теперь я даже и не представляю, как у таких ребят было столько силы воли, что мы даже не ойкнули.
— Да уж, приятного было мало, — угрюмо вставил Гошка.
— И вообще эта дурацкая татуировка всю жизнь мне потом отравила. И ничем ведь ее не вытравишь! Прошло уже тридцать лет, а она, проклятая, никак не сходит.
Папа закатал рукав белой рубашки и стал разглядывать на внутренней стороне руки, чуть ниже локтевого сгиба, расплывшуюся чайку, держащую в когтях подобие якоря. Под якорем красовалась надпись: «Боря». Этот «шедевр вкуса и художественного исполнения» был довольно-таки стерт временем, но все же достаточно отчетлив, чтобы портить папе настроение каждое лето, лишая его возможности носить рубашки с коротким рукавом и отравляя пребывание на пляже.
— Это была единственная глупость, которую мы сотворили с Гошкой.
И папа уже в который раз горестно вздохнул.
И тут Гошка, ни слова не говоря, закатывает рукав своей клетчатой ковбойки, и ошарашенный папа видит на внутренней стороне Гошкиной руки, чуть ниже локтевого сгиба, чайку, которая держит в когтях якорь. А под якорем надпись: «Гошка». «Художество» на Гошкиной руке, в отличие от папиного, было четким и ясным, как будто его исполнили только-только.
Папа долго молча дергал себя за ухо, снимал и надевал очки, протирал их по крайней мере раз пять, снова надевал и, наконец, сказал:
— Ну, Гошка, такой жуткой глупости я от тебя не ожидал! Скопировать эту гадость…
— Папа! Ты же сам сказал, что это была единственная глупость, которую мы с тобой сделали…
— Да, но то, что могли натворить мальчишки сорокового года… А сейчас!.. Просто непростительно для современного культурного парня…
— Папа, неужели ты еще не понял?
— О чем ты, Гошка?
— Мне показалось, что ты узнал меня…
— Нет, Гошка, нет, нет, этого не может быть! Машина времени существует лишь в научной фантастике!
— Ну, а зачем обязательно машина? И почему это не может быть? Вот видишь, значит, может. Я просто очень, очень хотел, папа, быть с тобой тогда тоже. Я просто не мог стерпеть, что было такое время, когда я тебя не знал. Я должен был побывать там. Понимаешь? Я просто не мог!.. И, наверное, поэтому у меня получилось, — тихо добавил Гошка.
ЧУДЕСНОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ НА БРЕЗЕНТОВОЙ РАСКЛАДУШКЕ
Шестой класс начался для Гошки Вовикова сплошными неприятностями. В первый же день, в торжественный день 1 сентября, у него вышел жуткий скандал с немкой из-за Васьки. Ваську Гошка поймал летом на даче, а вернее было бы сказать, не поймал, а пригласил к себе жить. Васька сам явился на летнюю кухню, недвусмысленно потребовал еды — скреб лапками, приподнимал мордочку и заглядывал в глаза с явным вопросом:
«Догадаетесь ли вы меня покормить, черт подери!» Васька — это еж. И может быть, он раньше жил у кого-нибудь и его там приучили просить еду, а может, просто он был очень умный. Умный-то он был наверняка. Очень скоро Гошка научил его таким штукам — хоть по телевизору выступай! И подумать только: Гошке пришлось терпеть почти пол-лета, чтобы продемонстрировать Ваську с его фокусами ребятам из класса. Ну скажите теперь, мог ли он не принести Ваську 1 сентября в школу? Скажите? Если вы скажете «мог», я все равно вам не поверю.
На первом уроке — была как раз зоология — все шло отлично. Ботаничка (теперь ее придется называть зоологичка) спрашивала, как ребята знакомились летом с живой природой и что нового узнали.
И тут весь класс вдруг закричал: «Васька, Васька!» А ботаничка спросила: «Это что еще за Васька? И почему Васька, а не Вася и как его фамилия?» И все закричали: «У него нет фамилии, это еж, еж Вовикова!» Ботаничка заткнула уши и сказала: «Кто-нибудь один. Ну-ка, Вовиков, объясни, какой там еще Васька поймал ежа». И все опять закричали: «Да нет же, Васька и есть еж!»
Но ботаничка снова заткнула уши и журналом показала в сторону Вовикова.
Гошка вытащил из парты Ваську, подошел к учительскому столу и посадил его. Васька продемонстрировал все свои фокусы. Ребята его угощали, и даже ботаничка полезла в свой портфель и достала оттуда целлофановый мешочек с завтраком и протянула Ваське яблоко. Васька недолго думая схватил его и сел па задние лапки, а в передних держал яблоко и быстро его грыз. Урок прошел чудесно. И всю перемену ребята угощали Ваську, каждый хотел, чтоб Васька поел у него из рук. Но Васька уже не мог есть, он, кажется, начинал злиться и топорщил свои иголки.
Когда начался следующий урок — немецкий — весь класс стоял вокруг Гошкиной парты и не слышал, как вошла учительница, как она сказала один раз и второй, чтоб все сели на свои места.
Алиса Ивановна хлопнула папкой об стол — получилось, как будто пушка выстрелила, даже Васька испугался. И ребя-та наконец увидели, что учительница давно стоит у стола и что она здорово разозлилась, даже вся красная.
— Так-то, Вовиков, ты начинаешь шестой класс! — сказала Алиса Ивановна. Первого сентября ты срываешь мне урок. Я вижу, за лето ты нисколько не исправился. Сейчас же пойди и выбрось своего ежа на улицу, тогда мы начнем урок.
Алиса Ивановна села на стул и стала листать журнал, как будто спокойно, но ребята видели, как она злится, и чувствовали, что сейчас разразится скандал.
Вовиков стоял за своей партой, а Васька сидел на парте, ничего не подозревая.
— Ну, Вовиков, — сказала Алиса Ивановна, — мы ждем, весь класс ждет тебя.
И тут Гошку прорвало;
— Весь класс ничего не ждет! Вы зря сваливаете на весь класс. Не могу я его выбросить на улицу, это же МОЙ еж, понимаете, МОЙ! Вот если бы вас выбросить на улицу!
— Что?! — Алиса Ивановна почти подпрыгнула на стуле. — Меня выбросить на улицу! Ну-ка, Вовиков, убирайся вместе со своим ежом и учти: больше ты на моих уроках не будешь, никогда, уходи в другую школу!
Весь класс онемел от ужаса. Все видели, что Алиса Ивановна говорит всерьез, а не так, как бывает: попугают, а потом все забывается. И все думали: что же теперь будет с Гошкой и с Васькой?
Гошка складывал в портфель свои вещи, потом также не спеша поставил портфель на парту и поверх книжек расстелил тряпку, так что получилось что-то вроде уютного гнездышка, бережно положил туда Ваську и закрыл портфель. Все это Гошка делал тоже как будто спокойно, но ребята видели, каково ему сейчас.
Гошка сказал «до свиданья» и ушел. В классе еще долго стояла тишина…
Пока что Гошке разрешили ходить в школу. Но все понимали, что это так просто не кончится, что-то будет.
И тут случилось еще одно событие…
Все это произошло из-за научной фантастики. Дело в том, что Гошка Вовиков очень любил научную фантастику, читал только научную фантастику, просто-таки жить не мог без научной фантастики.
Давным-давно, еще в четвертом классе, Гошка твердо решил, что жизнь его будет отдана космосу, а точнее, изучению самых дальних планет. Конечно же, в этом нет сомнения: пока Гошка подрастет, до самых дальних планет доберутся.
И после этого решения Гошка не только начал читать абсолютно всю научную фантастику, но самое главное — готовить себя морально и физически к условиям существования в космосе.
Он ставил на себе разные опыты, иногда совсем даже нелегкие. Так, например, он целых два дня ел только хрустящие хлебцы, витамины в таблетках и пил чистую воду — больше ничего, чтоб приучить себя к космическому рациону.
Самое трудное в этом опыте была, конечно, мама. Ужасно тяжело иметь маму, которая ну ничегошеньки не понимает в космических делах и к тому же просто помешана на свежих витаминах и калориях. Но способность убеждения — это тоже необходимое качество для космонавта: ведь придется же как-то объясняться с жителями других планет! И Гошка убедил маму в необходимости своего эксперимента.
Но это в прошлом. А сейчас он занимался вещами посерьезнее. Одна из самых нужных вещей для космонавта — не растеряться в условиях невесомости, и Гошка стал готовиться к этому. Однажды, когда он купался в речке Серебрянке, он вдруг почувствовал, как легко в воде его тело. Он вдруг сообразил, что это очень похоже на невесомость. От неожиданного открытия Гошка чуть не задохнулся, наглотался воды и пошел ко дну, где глубина-то всего лишь по пояс. Ребята здорово осмеяли его тогда, но Гошка даже не удостоил их своей обидой: что они понимают в серьезности открытия!
С этого дня Гошка стал ежедневно тренироваться в речке. Кувыркался в воде, и стоял столбиком, и лежал на воде, раскинув руки и ноги, и крутился штопором. И как-то, когда папа пришел вечером домой и за ужином стал рассказывать, какой он видел интересный документальный фильм про «Аполлон» и как там космонавтов тренируют в воде па условия невесомости, Гошка даже поперхнулся чаем, вскочил и закричал: