– Сколько ты сейчас весишь? – спросил доктор Боб.
– Сто шесть фунтов, – ответил Скотт.
– Мать честная!
Скотт подумал, что Эллис высказался бы покрепче, если бы узнал правду: скорее всего Скотт сейчас весил не больше семидесяти фунтов. Свою большую гостиную он пересекал четырьмя шагами или одним прыжком, если подпрыгнуть, схватиться за потолочную балку и раскачаться на ней, как Тарзан. Он еще не достиг того веса, который был бы у него на Луне, но приближался к этому.
Доктор Боб немного помолчал и сказал:
– Ты не думал, что это может быть вызвано действием живого организма?
– Конечно, думал, – ответил Скотт. – Может, какая-то экзотическая бактерия попала в ранку. Или я случайно вдохнул какой-нибудь редкий вирус.
– А ты не думал, что этот вирус может быть разумным?
Теперь замолчал Скотт. Он молчал долго, а потом сказал:
– Да.
– Надо заметить, ты отлично справляешься.
– Пока справляюсь, – ответил Скотт, но через три дня убедился, что ему предстоит еще много с чем справиться, прежде чем наступит конец. Ты уверен, что все под контролем, уверен, что подготовлен к любым неожиданностям… а потом идешь забирать почту из ящика.
Январская оттепель началась в западном Мэне буквально с первого дня нового года. Температура упорно держалась в районе пятидесяти градусов, а через два дня после звонка доктора Боба поднялась до шестидесяти[2]. Дети отправились в школу в легких демисезонных куртках. Но в ту ночь резко похолодало, и пошел мокрый снег.
Впрочем, Скотт этого не заметил. Он весь вечер просидел за компьютером – заказывал всякие штуки в Интернете. Он мог бы купить все необходимое и в Касл-Роке (инвалидную коляску и грудную обвязку – в салоне медицинского оборудования при аптеке в торговом центре, где он покупал конфеты на Хеллоуин; скобы и пандус – в хозяйственном магазине «Парди»), но ему не хотелось, чтобы по городу пошли слухи. Жители маленьких городков вообще любят сплетничать, им до всего есть дело.
Снегопад прекратился около полуночи, и на следующий день в городе было морозно и ясно. Свежевыпавший снег, схваченный корочкой наста, искрился на солнце так ярко, что на него было больно смотреть. Казалось, будто за ночь лужайка у дома покрылась слоем прозрачного пластика. Скотт надел куртку и пошел забирать почту из ящика. В последнее время он взял в привычку спрыгивать с верхней ступеньки крыльца прямо на подъездную дорожку. Мышцы ног, явно не соответствовавшие его новому весу, словно истосковались по нормальным нагрузкам.
Вот и сегодня он спрыгнул с крыльца, но, приземлившись на льдистый наст, не устоял на ногах и плюхнулся на пятую точку. Сначала он рассмеялся, однако потом начал скользить, и ему стало уже не до смеха. Он катился, лежа на спине, вниз по склону холма, будто шар в боулинге, и набирал скорость, приближаясь к проезжей части. Скотт попытался схватиться за куст у дорожки, но ветки обледенели, и рука соскользнула. Тогда он перевернулся на живот и раскинул ноги, надеясь, что так быстрее получится затормозить. Не получилось. Его лишь занесло вбок.
Наст твердый, но не настолько, подумал Скотт. Если бы мой вес соответствовал внешности, я бы уже давно проломил корку льда и остановился. Но он не соответствует. Сейчас меня вынесет прямо на улицу, и если там окажется машина, водитель вряд ли успеет вовремя затормозить. И можно будет не волноваться, когда там наступит День ноль.
До улицы он не доехал. Он врезался в столб, на котором был установлен почтовый ящик, причем врезался так, что из него чуть не вышибло дух. Отдышавшись, Скотт попробовал встать. Но поскользнулся на снежном насте и снова упал. Скотт уперся ногами в столб и оттолкнулся. Это тоже не помогло. Он проехал вверх футов пять, а потом сполз обратно к столбу. Он попытался вскарабкаться наверх, но пальцы скользили по ледяной корке. Перчатки он забыл дома, и руки уже начали неметь.
Мне нужна помощь, сказал себе Скотт, и первой, о ком он подумал, была Дейдре. Он полез в карман куртки за телефоном, но телефон в кои-то веки остался дома. На рабочем столе в кабинете. Скотт прикинул, что можно спуститься на улицу и попытаться поймать машину. Кто-то наверняка остановится и поможет, но у этого «кого-то» уж точно возникнут вопросы, на которые Скотт не готов был отвечать. Его подъездная дорожка выглядела еще безнадежней: она превратилась в каток.
Ну я и влип, подумал он. Как черепаха, упавшая на спину. Руки окоченели, а скоро окоченеют и ноги.
Он вытянул шею, глядя на голые зимние деревья, чьи ветви тихонько покачивались на фоне безоблачного голубого неба. Потом посмотрел на почтовый ящик и увидел возможный выход из своей трагикомической ситуации. Он сел, обняв столб ногами, и схватился за металлический флажок, прикрепленный к боковой стенке ящика. Флажок держался на честном слове, и Скотт отломал его почти сразу. Используя острый угол флажка как лопатку, он выкопал в насте две ямки. В одну ямку поставил колено, в другую – стопу. Потом встал, держась свободной рукой за столб. Так он и добирался до дома: шаг вверх, наклон, чтобы выкопать новую ямку в снегу, еще шаг, снова наклон.
Мимо проехали две машины, кто-то посигналил. Не оборачиваясь, Скотт поднял руку и помахал. Доковыляв до крыльца, он уже не чувствовал рук, одна из которых кровоточила в двух местах. Спина разрывалась от боли. Он пошел вверх по ступенькам, поскользнулся и еле успел ухватиться за обледеневшие металлические перила, чтобы не съехать обратно к почтовому ящику. Скотт сомневался, что ему хватит сил снова подняться к дому, хотя в снегу уже были готовые ямки. Он был совершенно измучен и весь взмок под курткой. Он вошел в дом и лег на пол в прихожей. Билл явился – но не стал подходить слишком близко – и встревоженно мяукнул.
– Со мной все в порядке, – сказал ему Скотт. – Не волнуйся, зверюга. Тебя покормят.
Да, со мной все в порядке, подумал он. Просто прокатился по снежному насту. И вот тут-то и началась по-настоящему жуткая хрень.
Единственное утешение: эта жуткая хрень будет длиться недолго.
Но мне нужно как можно скорее установить пандус и скобы. Времени остается всего ничего.
Вечером в понедельник в середине января клуб «гостей доктора Эллиса» собрался на последний совместный ужин. Скотт не виделся с ними целую неделю, ссылаясь на необходимость забиться в нору и закончить проект для сети универмагов. Который на самом деле был завершен – в общем и целом – еще до Рождества. А доводить его до ума, видимо, будет кто-то другой.
Приглашая гостей, Скотт сразу предупредил, что еду им придется принести с собой. Ему стало трудно готовить. Если честно, то все стало трудно. Разве что подниматься по лестнице было просто: три прыжка без всяких усилий, и ты наверху. А вот спускаться было сложнее. Он боялся, что может упасть и сломать ногу, а потому спускался, держась за перила, осторожно переступая с одной ступеньки на другую, словно дряхлый старик с подагрой и больными суставами. Также в последнее время он постоянно натыкался на стены, потому что ему стало трудно соизмерять и контролировать силу собственных движений.
Майра поинтересовалась насчет пандуса, теперь закрывавшего ступеньки крыльца. Доктора Боба и Мисси больше встревожила инвалидная коляска, стоявшая в углу гостиной, и переброшенная через ее спинку грудная обвязка – приспособление для людей, не способных самостоятельно сидеть прямо. Дейдре не спрашивала ни о чем, а только смотрела на Скотта печальными мудрыми глазами.
Ужин вышел отменным: вегетарианская запеканка (Мисси), печеный картофель под сырным соусом (Майра) и комковатый, но вкусный бисквитный торт, лишь немного подгоревший снизу (доктор Боб). Вино было хорошим, а разговоры и смех – еще лучше. Скотт наслаждался чудесным вечером.
После ужина он сказал:
– Пора признаться. Я вас обманывал. Все идет быстрее, чем я говорил.
– Скотт, нет! – воскликнула Мисси.
Доктор Боб кивнул, кажется, совершенно не удивившись.
– Насколько быстрее?
– Три фунта в день.
– И сколько ты весишь сейчас?
– Я не знаю. Перестал взвешиваться. Давайте проверим.
Скотт попытался встать. Задел бедром стол и чуть не упал, но все же успел выставить руки вперед, опрокинув в процессе два бокала с вином. Дейдре быстро накрыла пролитое вино салфеткой.
– Прошу прощения, – сказал Скотт. – Я уже не рассчитываю свои силы.
Он осторожно развернулся, будто человек, впервые вставший на ролики, и направился в глубь дома. Как бы аккуратно он ни пытался идти, его шаги превратились в прыжки. Оставшийся вес еще притягивал его к Земле, а мышцы толкали ввысь. Скотт потерял равновесие и не грохнулся лишь потому, что схватился за скобу, установленную у двери в коридор.
– О боже, – сказала Дейдре. – Как будто заново учишься ходить.
Ты бы видела, как я в последний раз пытался забрать почту, подумал Скотт. Это и вправду было поучительно.
По крайней мере никто из них больше не заикался о том, что ему надо в больницу. Скотта это не удивляло. Стоило увидеть, как он передвигается – неуклюже, нелепо и вместе с тем на удивление грациозно, – и сразу становилось ясно, что никакая больница ему не поможет. Теперь это было личное дело Скотта. Они понимали. Он был им благодарен.
Они столпились в ванной, и Скотт встал на весы.
– Господи, – прошептала Мисси. – Ох, Скотт.
Весы показали 30,2 фунта.
Они вернулись в столовую. Скотт шел впереди и старался ступать осторожно, как человек, переходящий ручей по камням, но все равно врезался в стол. Мисси инстинктивно рванулась к нему, чтобы поддержать, но он вскинул руку, не давая к себе прикоснуться.
Когда все расселись, Скотт сказал:
– Я чувствую себя хорошо. Даже прекрасно. Честное слово.
Майра была очень бледной.
– Как такое возможно?
– Я не знаю, но это правда. Однако это последняя наша встреча. Больше мы не увидимся. Только с Дейдре. В конце мне понадобится чья-то помощь. Ты поможешь?