Но тут слышу — реально громкие басы из переулка, типа клубной музыки, которая до ключиц пробивает, и оттуда с ревом выруливает такая тотально пришпоренная и навороченная гоночная желтая «Хонда». Поди пойми, как она вообще в этот переулок поместилась.
Поэтому старому вампирюге только и осталось, что назад отпрыгнуть, чтоб его не переехали на фиг, а парни из лимузина тоже отскочили, а я вся такая типа голову руками прикрыла, но слышу: «Влезай», — гляжу, а там этот четкий азиат с прической, как в манге, я его раньше у логова видала.
И я вся такая: «Чё?» Ну потому что музыка реально громкая.
А он такой: «Влезай».
Я опять: «Чё?»
Тут старый вампирюга как перескочит через капот этой «Хонды» и ко мне лапы свои тянет — а тут вспышка. На самом деле, даже больше, чем вспышка, потому что не погасла. Это не просто вспышка, а такой ослепительный свет зажегся. Музыка стихла, и я слышу: «Влезай, говорю».
Я такая против света прищурилась и говорю: «Бабушка, это ты?»
Ладно, я так не сказала, это я тебе тотально мозг ебу. Я пригляделась, а там этот парень с прической из манги в темных очках и рукой мне машет, чтоб в машину к нему садилась. А я смотрю — старый вампирюга весь обгорел, как Хит Р. Койот после неудачных испытаний ракетных башмаков. И два парня из лимузина тоже все дымятся и ковыляют прочь от «Хонды», а та сияет вся, как звезда, или типа того.
А Манга мне такой: «Ну!»
И я вся такая: «Заткнись, ты мне не начальник». Но в «Хонду» залезла, и мы тотально отчалили за угол, а когда отъехали на два квартала, Стив (так его зовут, Стив) вырубил невъебенные прожектора на заднем сиденье, и я как бы снова что-то видеть смогла.
Он такой: «Высокоинтенсивный ультрафиолет».
А я ему: «И тебе тем же концом».
А он такой: «Ты о чем это?»
А я такая: «Я думала, это комплимент».
Он тогда улыбнулся, типа улыбка у него зашибись, хоть все равно рулил он muy[36] напористо при этом и тотально по-пацански, и такой мне: «Не, это прожектор у меня сзади — высокоинтенсивный ультрафиолет. От него они сгорают».
А я такая: «Сама знаю».
А он мне: «И что вон те ребята — вампиры, тоже знаешь?»
А я ему такая: «Тю». Но этого я не знала. Поэтому такая: «А вот ты откуда знаешь?»
Тогда он весь очки свои снимает и надевает бинокли такие, как у робота, вроде тех, что носят в «Сифоне-Асассине-Шесть» для «Икс-бокса», а я против, потому что там прославляется насилие в умах подрастающего поколения, а также тотально невозможно пристойно себя разглядеть, когда все соратники по взводу рядом толкаются, и это в следующей версии надо исправить, если я собираюсь «брызгать серым» на стекло сторожевой вышки.
Поэтому Стив весь такой: «Ну, это инфракрасные. Ими можно тепло видеть, а там ни от кого тепла не идет, кроме тебя».
А я такая: «Ты, бля, ващще кто?»
А он такой: «Меня зовут Стив. Пишу магистерскую по биохимии в Сан-Францисском».
«Стоп, — говорю тогда я. — Просьба передо мной больше себя не заботанивать. У тебя ништяк прическа и уматнейшая машина, и еще ты только что спас мне жизнь своими водительскими навыками обезумевшего ниндзи, поэтому не марай свой героический зашибенский облик у меня в уме дальнейшим перечислением своих занудных схоластических промыслов. Не рассказывай мне, что ты изучаешь, Стив, скажи мне лучше, что у тебя в душе. Что преследует тебя неотступно и лишает покоя и сна?»
И он такой: «Чув-вак, тебе б кофеина глотать поменьше».
Что справедливо, и я знаю, что он это сказал чисто из заботы о моем благополучии и чего не, потому что уже тогда знал, мне кажется, что нам на роду написано быть вместе, родным душам.
В общем, пока ехал, Стив мне рассказал, что для своей магистерской штуки ставит опыты на каких-то телах, и обнаружил, что клетки жертв регенерируют, если добавить крови. Поэтому теперь он считает, что их можно вернуть в нормальные человеческие клетки какой-то генной терапией или чем-то. И он разговаривал об этом с Графиней и Владыкой Хладом, чтоб вернуть их, только Графиня вся такая: «Фиг тебе, ученый парень с прической как в манге».
Поэтому я такая: «А с чего бы ей отказываться от бессмертия, суперсил и чего не?»
А он такой: «Не знаю».
А я вся такая: «Мы должны обсудить это за кофе».
А он мне: «Я бы с большим удовольствием, но я уже на работу опаздываю».
А я такая: «Чувак, да тебе бы в „Метреоне“ работать, большие экраны продавать, потому что у них лучшие в мире тестовые кушетки».
А он такой: «Очхор». Типа: «Очхор» — и больше ничего.
В общем, он предложил меня до дому подвезти, чтоб я была в безопасности, а это так мило, но мне позарез надо было нервы успокоить мокаччино с двойной соей, поэтому я теперь сижу в «Талли», тотально мрачно размышляю.
Но не успела я из машины выйти, как такая вся: «Стив, а девушка у тебя есть?»
А он такой мне: «Нет, я очень много времени занимаюсь — и так типа всегда было».
А я ему такая: «Так ты, стало быть, прицениваешься к гайдзинским принцессам?»
А он такой: «Это в Японии. Я китаец».
А я такая: «Не сворачивай с темы, Гунбао, я желаю знать, готов ли ты потратить сколько-то времени вблизи и наедине с девяноста фунтами варварской женской плоти? Прости, не знаю, сколько это в килограммах».
Фиг поймешь, какая муха меня укусила. Я вся просто пшикала адреналином, страстью и чем не, видимо. Обычно я на парней сама не кидаюсь, но он был весь такой таинственный, и умный, и клевый.
Короче, он ухмыльнулся весь эдак и такой: «У меня предки с ума сойдут, если тебя увидят».
А я такая: «Ты что, дома живешь?»
А он весь такой: «Ну, э-э, да, э-э, вроде как, э-э…»
Тут я хватаю у него из кармана ручку и пишу у него на руке свой сотовый, пока он дальше себе заикается, а потом ручку обратно положила и как бы жестко так поцеловала его и тотально страстно, а при этом было понятно, что ему это очень понравилось, поэтому я такая его оттолкнула и шлепнула, чтоб не подумал, будто я прошмандовка. Но не сильно, чтоб не подумал, будто я не заинтересована.
И такая: «Звони».
А он такой: «Позвоню».
Поэтому я ему такая: «Прическу свою гондошить не вздумай».
А он такой: «Очхор».
И я ему: «Будь осторожней».
А он мне: «Буду. Ты тоже».
И тут я ему: «А, ну и да — спасибо за спасение и чего не».
А он весь такой: «Нормально. Спасибо, что поцеловала».
В общем, я его бесстыжая Белая Дьявол Джульетта, а он мое милое Ниндзя Ромео (если, конечно, ниндзя тоже не японцы, а не то мне придется искать какое-нибудь другое говно себе в метафоры, потому что из китайского я сейчас помню один димсам, но мне кажется, неуважительно будет свою родную душу называть закуской). Ебать мои носки! Клеточный. Джеред. ПК.
27Ну, это пиздец какой-то
— А потом Люцифер-Два себе добывает меч крови, а Джереда Белого берет себе в супруги, и они правят всей Кровней отныне и на веки веков, — произнес Джеред Белый Волк, завершив тем самым часовое изложение сюжета не написанного им приключенческого романа — вампирской саги. — Что скажете?
— Мне очень понравилось, только, по-моему, тебе нужно лучше проработать персонажей, — ответил Томми, чуть поигрывая писательской мускулатурой. Так удавалось не думать о той жажде, что неуклонно в нем подымалась.
Джеред перевел взгляд на Джоди и поднял нарисованную бровь.
— А я думаю, нам нужно выйти из этого подвала сейчас же, — сказала Джоди. — И если для этого придется убить твоих родителей и маленьких сестренок, что ж, в омлет тоже яйца нужно бить…
— Но что вы думаете о моем романе? — спросил Джеред.
— Про него я думаю, что это не роман, а сексуальная фантазия о тебе и твоей крысе.
— А вот и нет. Там только имена у героев такие.
— Попробуй еще сотовый Эбби, Джеред. — Джоди уже скрипела зубами.
— Скажи, чтоб возвращалась сюда, — добавил Томми. От жажды крови у него уже начались спазмы.
— Погодите, у меня тут прием дерьмовый. — Джеред забрал телефон и крысу и вышел за дверь и по лестнице из подвала.
Томми повернулся к Джоди.
— Меня уже совсем голодом скрутило.
— Меня тоже.
— А может, стоит, ну, Джереда отведать?
— Мне кажется, это плохая мысль.
— Н-да, — произнес Томми. — Уильям у нас в больнице, а где Эбби, мы не знаем, поэтому я не вижу, какой у нас тут выбор.
— Томми, давай сперва отсюда выберемся. Ну что плохого может произойти? Мы шокируем родителей Джереда? У меня такое чувство, что они уже давно десенсибилизированы.
— Это еще куда ни шло, но что мы будем делать завтра? В мотель впишемся? Можно, если добудем деньги — и поставим Эбби караулить дверь, чтоб горничная не зашла и нас не зажарила. — Томми вдруг просиял. — Эй, а может, Эбби прихватила деньги в студии?
— Эбби, может, и в живых-то уже нет, — сказала Джоди, и в голосе ее слышалось нечто большее, чем просто раздражение. — Ты же помнишь, как Илия собирался убить тебя, чтобы мне только досадить. Если он за нами следил — Эбби наверняка видел. Она станет следующей. Надо было уходить отсюда сразу. Ужас, что мы ее там бросили совсем одну.
— Она же прямо к нему отправилась. — Томми схватился руками за голову. — Как я все это ненавижу, Джоди. Ну зачем ты так со мной поступила? Все могло бы получится. Я бы за тобой ухаживал и жил реальной жизнью. А теперь я существую от одной кормежки до другой, и всем со мной очень опасно. Все хотят нас убить или что-нибудь у нас отобрать. Я ж из Индианы, на Среднем Западе нас к такому не готовят.
Джоди соскользнула с кровати и села с ним рядом на пол, обняла за плечи.
— Все не так, Томми. Мы — как боги. Ну да, нам нужно охотиться, но как только поддашься хищнику в себе, у тебя вся тревога испарится. Ты должен почувствовать силу.
— Силу? Какую еще силу? Да я уже готов был этой крысой закусить.
— Ну, крысой можно, если нужно, эта ебучка все равно жуть наводит.