На дне дымящейся ямы лежала раскалённая куча железа, в которую превратился надёжный «станкач». Ни Сергея, ни Константина, ни каких-то кусков, оторванных от человеческих тел, он вокруг не заметил. То ли их засыпало пылью, то ли всё швырнуло наружу взрывною волной.
«Ещё один выстрел из танка, и от нас ничего не останется», – равнодушно подумал сержант. Глянул на своё отделение и понял, что только он отделался одними ушибами. Из выжившей пятёрки солдат четверо были ранены в руки и ноги. У одного сильно разворочена грудь. Он тяжко хрипел и от обильной кровопотери угасал на глазах. Багровые пузыри на тонких губах становились всё меньше и меньше и минуту спустя исчезли совсем.
«Хорошо, что меня миновали осколки снаряда, – подумал Олег и тотчас поправился: – Хотя это вовсе не так. Не будь на мне вражеской каски, лежал бы я сейчас с развороченным черепом. Кстати, а куда она подевалась?» – Он огляделся по сторонам. Нашёл стальной шлем и обнаружил на нём длинную вмятину на правом виске. Вытряхнул землю, попавшую внутрь, и привычно нахлобучил на голову. Вдруг снова поможет?
Пока бойцы искали сумку с красным крестом, пока перевязывали друг друга, сержант нашёл фашистский «ручник», лежавший у стенки траншеи. Стряхнул с него мелкую белесую пыль. Осмотрел, передёрнул затвор и понял, что он в полном порядке. Высунулся из окопа. Навёл оружие на фашистов. Дал короткую очередь и тут же присел. Фрицы услышали, что по ним снова стреляют, и открыли ураганный ответный огонь.
Лишь вновь оказавшись на корточках, Олег осознал то, что увидел, когда выглядывал из траншеи. Это так его поразило, что он не удержался и крикнул:
– Ребята! Артиллеристы сожгли все восемь танков и теперь бьют по мосту. Остались одни транспортёры с фашистами, а с ними они очень быстро управятся.
Бойцы облегчённо вздохнули, а двое из тех, кто мог стоять на ногах, выглянули наружу и убедились, что командир не соврал.
– Ещё повоюем, – сказал Николай и осторожно тронул рукой свою правую ногу. Судя по перевязке, наложенной чуть выше колена, осколок попал в неё вскользь. Порезал какую-то мышцу, но кость не задел. К тому же крови оказалось не так чтобы много. Видно, железка не тронула крупных сосудов. Так что, считай, ему повезло.
Боец взял у Олега фашистский «ручник». Увидел, что заряды закончились, и помрачнел. Сильно хромая, прошёл по окопу и нашёл коробку с немецкими боеприпасами. Достал из неё новую ленту. Заправил в приёмную щель и доложил командиру:
– Это последняя, товарищ начальник, а патроны от «трёхлинейки» сюда не подходят. Они другого калибра.
– Оставь её на крайний случай, – хмуро ответил сержант. – А сам постреляй пока из винтовки. – Он вспомнил о сотне фашистов, сидевших на другом берегу узенькой речки, и настроение сразу испортилось. Из всего отделения осталось только шесть человек, и долго они здесь не продержатся. Одна надежда на то, что подойдут наши войска.
Загорелась седьмая машина, которая била по вершине холма. Лейтенант облегчённо вздохнул и дал новый приказ: «Уничтожаем восьмую «коробку».
Здесь всё вышло на удивление просто. «Т-4» стрелял по траншее советской пехоты. Фельдфебель смотрел на соседний пригорок и не видел того, что предпоследний танк его роты уже запылал огромным костром. Снаряд, пущенный «дивизионкой», пробил правую скулу «четвёрки». Разворотил внутренность башни с моторным отсеком и поджёг то, что могло загореться.
Артиллеристы перестали бояться ответа из вражеской пушки. Вытерли пот, заливавший глаза, и немного расслабились. Первым делом пересчитали снаряды. Убедились, что их хватает с избытком, и принялись добивать колонну фашистов.
Опасаясь атаки немецких стрелков, лейтенант приказал поставить орудие на то место холма, куда не долетали фашистские пули. Солдаты быстро справились с этой задачей. Занялись наводкой ствола, но офицер не доверил бойцам столь серьёзное дело.
Сначала занял место того, кто работал с горизонтальной наводкой, потом с вертикальной. Прицелился в опору моста, стоящую под дымящейся командирской машиной фашистов. Поднялся с колена и дал команду «Огонь!».
Заряжающий дёрнул за шнур. Грянул оглушительный выстрел. Свистнул снаряд, и болванка врезалась в цель. Подгнившие сваи разбило в мелкие щепки. Шаткий настил разлетелся на доски и вместе с перебитыми балками обрушился вниз.
Сгоревший танк завалился на правую сторону. Застыл навесу на мгновение и полетел в неширокое русло, кувыркаясь, как пустой чемодан. Упал в желтоватую мутную воду. Поднял к небу тучу блистающих брызг и тотчас пропал в глубине. Поверхность реки всколыхнулась огромными пузырями всплывшего воздуха. Какое-то время слегка волновалась, а затем совсем успокоилась.
Лейтенант убедился, что пролёт шириной в восемь метров исчез и переправа надолго вышла из строя. «Судя по тому, что траков «четверки» не видно, река глубиной здесь больше чем в рост человека, – размышлял офицер. – Так что перейти её прямо по дну не удастся. Тем более с миномётами, минами и прочим оружием.
Фрицам нужно искать брод где-то поблизости, или восстанавливать мост, или искать подручные средства. И хотя на болоте растет много деревьев, их ещё нужно срубить, дотащить до воды и лишь после этого вязать нечто вроде плотов. На всё это нужно время и силы, и желательно, чтобы в тебя не стрелял неприятель. Поэтому фашисты застряли здесь до самого вечера. А может быть, и до утра. Значит, мы выполнили приказ комбата и задержали врага на целые сутки».
Офицер вытер вспотевший лоб рукавом и приказал расчёту:
– Стрелять в транспортёры. – Сам он ходил по холму с места на место. Выглядывал из-за кромки обрыва то тут, то там. За секунду находил нужный ему ориентир и давал указания пушкарям. Раздавался выстрел орудия, и очередной «Ганомаг» превращался в кучу железного хлама.
Павел бегал ко второму окопу, возвращался обратно и приносил снаряд за снарядом. Он думал о том, что скоро всё будет закончено и от колонны фашистов ничего не останется. Изредка бросал взгляд на узкий просёлок и замечал там какую-то бурную деятельность. Вместо того чтобы отсидеться в безопасном болоте, фрицы бегали по просёлку туда и сюда.
Сначала он удивился и спросил у себя: «Чем они заняты?» Потом понял, что фашисты снимают с кабин пулемёты и достают из кузовов какие-то ящики. Видно, с патронами. Мало того, не боясь попасть под снаряд, стрелки забирали из обречённых машин ещё какие-то вещи.
Всё это уносили с дороги и прятали на другой стороне каменной дамбы, куда не могли достать ни советская пушка, ни пехотинцы. Похоже, враги не собирались сдаваться, а запасались оружием и провиантом, чтобы выбраться из-под обстрела, дойти до ровного места и там закрепиться.
«Вот и прекрасно! – сказал про себя Павел. – Пусть там и сидят до тех пор, пока не подойдут наши части. Они доставят шрапнель, и мы покажем фашистам, где раки зимуют!»
Пушка продолжала стрелять раз за разом. Снаряды вылетали из жерла орудия. Били по транспортёрам и превращали их в большие костры, исходившие чёрным удушливым дымом. Вот полыхнул второй «Ганомаг», а за ним третий, четвёртый.
Вдруг две машины взревели моторами. Одновременно тронулись с места и начали разворачиваться на узкой дороге. Сделав несколько резких рывков вперёд и назад, они повернулись носом к обочине, дальней от пушкарей. Замерли на пару секунд и начали медленно двигаться прямо к болоту.
«Хотят уберечь их от попаданий болванок, – понял Павел ухищренья фрицев. – Сейчас съедут с дороги в глубокий кювет. При этом повредят ходовую, но проще сменить две-три железяки, чем ремонтировать технику, разбитую взрывом в мелкие клочья».
Лейтенант тоже заметил манёвр транспортёров. Подумал так же, как парень, и приказал бить по удирающим фрицам. Наводчики навели пушку на ближайшую цель. Пороховые газы толкнули снаряд. Он выскочил из ствола. Пролетел полкилометра и врезался в кабину водителя, повисшую над краем откоса.
Болванка тотчас взорвалась. Ударной волной смяло броню. Разбило раму и двигатель на сотни обломков и бросило кучу железа в глубокий кювет. Часть осколков попала в фашистов, сидевших внизу. Раздались крики боли и хрип умирающих. Несколько фрицев убило на месте, ещё столько же ранило. Двух или трёх – тяжело.
Шофёр второй машины увидел гибель «камрада». Испугался до дрожи в руках и с силой надавил на педаль. Транспортёр громко рыкнул и рванулся вперёд. Скатился с горизонтальной обочины. Упал колёсами на откос и полетел вниз на повышенной скорости. Врезался носом в густую болотную жижу. Ушёл в неё до самой кабины и прочно увяз.
Заднюю часть «Ганомага» сильно подбросило на неровностях склона. Он совершил кувырок «через голову» и рухнул траками кверху. Тонкую крышу смяло, словно бумажную. Водителя свалило с сиденья и сжало, будто огромным капканом. Фриц попробовал освободиться. Немного подёргался и понял, что очутился в железных тисках.
Вода нашла в кузове десятки широких щелей. Ринулась в них мутной волной и заполнила весь объём без остатка. Поднялась над головою стрелка. Немного поколебалась и успокоилась.
Дрожащий фашист плотно сжал губы и перестал ненадолго дышать. Какое-то время он шевелился. Пытался выбраться из ловушки, но вскоре не выдержал. Горящие от отсутствия воздуха лёгкие сами сделали вдох. Грязная жижа хлынула в горло и забила трахеи. Спустя минуту с фрицем было покончено.
Увидев бесславную гибель машин и водителей, немецкие офицеры поняли, что технику спасти не получится. Отказались от этой глупой затеи, и больше никто из стрелков не садился в кабины. Они лишь хватали добро, лежавшее в кузовах транспортёров, и таскали всё поближе к болоту.
Поднятые машиной брызги взлетели так высоко, что их было видно даже с холма пушкарей.
«Видно, и эта «коробка» вышла из строя», – подумали они разом и продолжили артиллерийское дело. Загорелся седьмой «Ганомаг», следом восьмой и так далее, до последнего, замыкавшего дюжину.
Затем лейтенант осмотрел весь просёлок в бинокль. Убедился, что вся техника горит и чадит, и приказал добить «Т-4», шедший вторым от начала колонны. Да, у него была свернута пушка, но моторный отсек оставался в полном порядке, и его можно исправить за пару часов. Поставил сверху новую башню и отправляй снова в бой на врага.