«Соблюдать тишину в лодке, прислушиваться к шуму винтов. Через 10 минут всплытие. Стоять по местам до распоряжения!»
В кормовой отсек еще раз передается: «Внимание, доложить, когда услышите шум винтов!»
Штурман надевает наунишки подводного телефона, который посредством кабеля присоединен к приемнику на наружном борту лодки. Благодаря этому у нас было одним чутким «ухом» больше. Но все тихо.
«Ну, штурман, теперь нам надо спокойно осмотреться. Наверху еще чертовски темно. Вооружитесь ночным биноклем, но сначала осмотрите без него обстановку вокруг нас. Пока не прояснится, я останусь в рубке».
Вахтенному офицеру передается по рупору: «Подняться на глубину 10 метров. Сейчас будем всплывать».
Стрелка глубомера передвигается с 20 до 18, 15, 12, 10 м. Лодка начинает испытывать легкую бортовую качку. Значит, наверху море не совсем приветливое. В центральном посту все стоят у приводов и клапанов и ожидают дальнейших приказаний. У каждого свои обязанности, строго предусмотренные расписанием. Первая смена вахты командного мостика готовится в жилом отсеке к выходу наверх. Непромокаемое платье, тяжелые сапоги, шерстяное кашне, зюд-вестка и еще теплая фланелевая рубашка - этого вполне достаточно.
Из разных отсеков доносят, что все спокойно. Никакого шума винтов не слышно.
«Всплывать! Продуть четвертую и пятую систерны!»
Гудят приводы горизонтальных рулей. Носовые рули сильно переложены кверху, кормовые - на погружение, и лодка носом вверх, показывая из воды рубку, всплывает на поверхность окутанного ночью моря.
«Открыть рубочный люк!»
Поток живительного свежего воздуха вливается внутрь лодки. Штурман быстро вылезает наружу и, высоко поднявшись надо мной, черным силуэтом стоит на фоне неба. Мелкий дождик, сырость, темень, звезды над темным отверстием люка.
«Ну, как там, штурман?»
«Как будто все чисто, господин капитан-лейтенант. Вблизи ничего не видно».
«Как погода?»
«Немного лучше, чем вчера вечером, ветер норд-вест 6, море довольно бурное. Вахта должна надеть непромокаемое платье».
Даже в ночной бинокль ничего подозрительного не видно. Теперь, следовательно, можно совсем всплыть.
«Продуть главный балласт, приготовить дизельмоторы!»
Всасывая воздух и пыхтя, турбокомпрессор выжимает воду из систерн. Лодка все больше и больше поднимается из воды и, наконец, всплывает полностью, имея балластные систерны совершенно осушенные. Подводная лодка снова становится надводным кораблем.
В это время открывается большая воздушная труба машинного отделения и на мостик докладывают: «Дизельмоторы готовы!» На командный мостик поднимается первая вахта: вахтенный офицер, унтерофицер, рулевой и один или два сигнальщика.
«Оба мотора, малый ход, вперед!»
Большие моторы начинают жадно всасывать воздух в свои цилиндры. Экипаж остается еще 10 минут на своих боевых постах на случай какой-нибудь неожиданности. После этого люди могут отправиться спать на своих койках, на которых теперь из-за качки не так удобно лежать, но зато дышится легче.
Вентиляция действует во всех отсеках, она впускает свежий морской воздух, удаляя испортившийся за ночь.
Все, стоящие на мостике, дышат полной грудыо. Морской воздух великолепен. Ночь, проведенная на дне моря, скоро забывается.
«Курс 220!»
Лодка режет встречную морскую волну и высоко отбрасывает пену в ночной тьме. Как хороша эта сила моторов!
С левого борта видны неясные очертания берегов Корнуолиса.
Почти прямо перед Сэвэн-Стонс сильный проблесковый огонь маяка. В четырех румбах с левого борта Лонгшипс, пункт определения для обхода мыса Лизард. Из снопа лучей Лонгшипса что-то выдвигается. Два судна довольно далеко, с потушенными огнями, держат курс на Бристоль. Дозорные суда или тральщики? Мы уходим в открытое море. Штурман еще раз тщательно осматривает горизонт. Постепенно снова привыкаешь к темноте.
«Правый дизель, вперед, средний ход! Левый дизель, стоп! Начать зарядку батареи. Через полтора часа погружение» - передается приказание в машинное отделение.
Самое позднее в половине восьмого мы должны снова погрузиться. До этого времени аккумуляторные батареи должны быть заряжены. Возможно, что сегодня будет «жаркий» день. Но если погода не изменится, торпеды будут плохо идти. Ну, приходится подождать. Быть может, море к утру успокоится.
Запах кофе идет из люка. Старший матрос Папэ, мой бравый вестовой, знает, как приятно выпить кофе после такой ночи, и подает мне наверх толстую разноцветную чашку. Отличная идея, кофе очень подбадривает! А теперь еще сигару. Все это должно заменить сон, который так нужен перед предстоящим утомительным днем. Медленно пробуждаются жизненные силы, и, несмотря на ночь и мрак, холод и мелкий дождик, мы снова чувствуем себя счастливыми на нашей лодке.
Рассветает. На востоке первые светлые полосы. Уверенно и точно держит лодка свой путь но морю. Высоко отбрасываются брызги и разлетаются по ветру далеко позади нас.
Через сетевое заграждение Дувр - Кале
«Атлантический океан.
21 августа 1917 г., 3 часа утра.
Ясная, светлая ночь, северное сияние.
Ветер: вест 1, видимость хорошая.
Место: 160 миль на вест - один румб к норду от Барра-Хэд (Гебридские острова).
Курс 145°. Не видно ни дозорных, ни торговых судов.
Сегодня четырнадцатый день нашего плавания. За десять дней в районе, порученном нашему наблюдению, мы не видели ни одного судна. Нет никаких известий ни о других подводных лодках, ни с родины. Если не считать потопления двух небольших парусников, наше плавание до сих пор не дало результатов.
Передо мной стоит теперь дилемма:стоит ли бесполезно
расходовать последний запас топлива для двигателей в районе,
лишенном в данный момент всякого интереса, и затем возвратиться северным путем или же искать удачи в южном направлении и после этого вернуться в Г ерманию через пролив Дувр-Калэ?
Первое решение давало очень мало надежд на успех.
Только в южном направлении открывались возможности использовать, но крайней мере, часть запаса торпед, оставшегося совершенно нетронутым.
Поэтому я решил окончательно отказаться от выжидательного плавания у Северного канала и сегодня же взять курс на юг».
Так было записано в моем военном дневнике.
Ночью мы шли в надводном положении. Погода была хорошая и море спокойное, так что лодка испытывала лишь «небольшую качку.
Схема 3. Минные и сетевые заграждения в проливе Дувр - Кале в конце 1917 г.
Издали ко мне в каюту доносилось ритмическое гудение моторов. Когда открывалась дверь переборки в машинное отделение, то на момент шум становился похожим на стук молота, и всякий раз пробегал по шее и ногам неприятный пронизывающий сквозняк, пока дверь с глухим стуком снова не закрывалась.
Спокойный час за письменным столом, письменным столом подводной лодки! Редкий случай. Вокруг меня при ярком свете лампы разложены морские карты, руководство к мореплаванию, таблица расхода топлива и смазочных масел, несколько чертежей и сообщение одной подводной лодки Фландрской флотилии об опасностях сетевых заграждений между Дувром и Калэ. «Больше всего шансов - пройти в темную ночь над водой, - говорилось в этом сообщении, - расположение сетей и мин в точности неизвестно и постоянно меняется. Если возникнет необходимость идти под водой, то под сеть следует проходить в том месте, где находится «глубокая яма».
Закончив теперь свои записи, я быстро подписал фамилию. Потом я перечитал написанное мною, точно школьник, который думает, что ему очень удалась фраза, и он снова бегло просматривает ее с большим любопытством и гордым удовлетворением.
Да, это написано в дневнике черным по белому, от этого не отречешься:
«Поэтому я решил взять курс на юг».
Сказано просто и понятно, а между тем решиться на это было так трудно. Не заставил ли я себя, так сказать, очертя голову, скрепить это решение собственной подписью? Вроде того, что все равно другого выхода нет, ну, так, вот, подписал и теперь должен сдержать свое слово!
И в самом деле, в эту минуту одним взмахом пера я закончил свои думы и проекты, занимавшие меня целые дни. Широко расстилалось перед нами море, но оно оставалось пустынным. Безуспешное плаванье парализовало всякую мысль и активность. Непрерывное умственное напряжение требовало компенсации, разрядки в живой деятельности.
Как часто мои собственные молчаливые записи в военном дневнике глядели на меня с язвительной усмешкой! Ни одного паруса, ни одного облачка дыма!
«12 августа 1917 г., 8 часов утра.
Море спокойное, гладкое. Видимость отличная.
Утром у Барра-Хэд и перед южным выходом из Минча крейсеровал переменными курсами. Погрузился, заметив единственное дозорное судно; больше ничего не видел.
августа 1017 г., 10 часов утра.
Ветер зюд-зюд-вест 3 - 4, пасмурно, дождь.
В течение ночи крейсировал к норду от Тори Айлэнд курсами норд- зюд, чтобы найти пути, по которым следуют пароходы, отходящие ночью из Иништрахэла и направляющиеся на норд. В эту ночь, очень темную, но ясную, ничего не видел.
августа 1917г., 12 часов дня.
Ветер норд 6, ливень.
Принял английскую радиограмму о том, что английский пароход «Кэмито» у Арэн Айленд поражен торпедой и тонет.
августа 1917г., 18 часов.
Ветер вест - один румб к норду 2-3. Солнечно.
Крейсеровал на створе маяков Барра-Хэд. Ничего не видел.
августа 1917 г., 4 часа утра.
Ветер зюд-зюд-вест 3-4. Ясно.
Уклонился с курса от дозорного судна.
Принял английскую радиограмму: «SOS, SOS! Пароход «Этання» (8668 т), 7 миль к норду от Иништрахэл (мина?)».
Взял курс на Иништрахэл.
Никакого патруля, никакого движения. Северные берега Ирландии окутаны туманом.
На месте сигнала «SOS» с «Этннии» найдены три пустые спасательные шлюпки. Пароход, видимо, затонул.
17-20 августа.