Однажды мы сами произвели подобный опыт с U-62 к водах Атлантического океана, очень чистых и прозрачных, около Азорских островов. Мы хотели на следующий день подойти очень близко к порту Понта Дельгада, но мы знали, что он имеет сильную охрану из бомбардировочных самолетов и охотников за подводными лодками. Наша лодка имела лишь легкий камуфляж. Несколько продольных черных полое на сером фоне. По видимому, море приняло нас за одного из своих «живых существ» и потому уже само нас слегка «приспособило». Сквозь краски, покрывавшие железную обшивку корпуса лодки, проглядывала краснобурая ржавчина, а некоторые повреждения на палубе надстройки, вызванные действием волны, могли создать невольный камуфляж. Мы вообще хотели убедиться, возможно ли с гребной шлюпки увидеть подводную лодку, находящуюся в подводном положении, так как, к сожалению, мы не имели в своем распоряжении самолета для такого рода опыта!
В одни прекрасный день, когда море было гладкое, как зеркало, мы спустили вдали от острова нашу двойку, посадив в нее мичмана Иллинга и одного матроса, после чего лодка отошла и погрузилась. Затем мы с высоко поднятым перископом взяли курс на двойку, в последний момент опустили перископ и прошли под двойкой на 12 м глубины. Вслед затем мы повторили тот же эксперимент еще на 20 и 30 м глубины. Конечно, опыт этот не дал правильного представления, так как, разумеется, с высоты самолета море просматривается в глубину гораздо лучше, чем с маленькой гребной шлюпки. Но то, что нам рассказал Иллинг, когда мы его снова взяли на борт, было чрезвычайно интересно. Склонившись над бортом двойки, он мог отчетливо видеть подводную лодку во всю ее длину еще на 12 м глубины. На 20 м видна была лишь неясная длинная тень; на 30 м лодка была не видна. Таким образом, следует допустить, что на этой глубине нас мог еще обнаружить самолет. Жутко было, говорил Иллинг, слышать гуденье лодки из глубины. Шум этот доносился на поверхность даже на глубины в 20 м. Иллинг радовался тому, что опять стоит вместе с нами на палубе, и признался, что он и матрос ощущали в высшей степени странное чувство, очутившись вдруг на ореховой скорлупе среди необъятного океана.
Но для наших врагов главная задача состояла, конечно, не в том, чтобы сделать невидимыми свои подводные лодки, а в том, чтобы, насколько возможно, скрыть от взоров свои транспорты с войсками и торговые суда вообще. Но это было тем более трудно, что суда ведь не были защищены темным фоном или горизонтом, сливавшимся с морем, - их свободно можно было разглядеть в перископ подводной лодки, они выделялись на фоне неумолимого неба, если не были скрыты передним планом воды, как это бывало при очень большом расстоянии.
Это была на самом деле трудно разрешимая проблема. Суда благодаря раскраске не только должны были быть плохо видимыми, но их задачей было вводить в заблуждение и обманывать преследовавшую их подводную лодку. Именно в этой области американцы стали большими мастерами; в течение всей войны они имели в своем распоряжении неисчерпаемые вспомогательные средства современных достижений науки и техники.
Вскоре путем опыта были достигнуты значительные результаты. Это, между прочим, отразилось также и на том, что страховые общества установили 50% надбавку к премии за каждый «незамаскированный торговый пароход» («all uncamouflaged merchant steamers») на трансатлантической линии, а главное управление мореплавания установило четыре различные системы, по которым должна была поизводиться окраска судов. Капитан торгового судна мог выбрать из них такую, которая ему лучше подходила. Кроме того, пробовали «прятаться» и всякими другими способами. Укорачивая трубы, оставляли, если возможно, только одну мачту, - это затрудняло определение курса подводными лодками, - а механиков заставляли учиться ходить без дыма. Но, несмотря на все эти опыты и достижении, действительность часто опрокидывала расчеты, потому что, как бы ни искусна была раскраска, никакая комбинация красок не была вполне подходящей для разных эффектов освещения неба и воды в различное время.
Даже погода и время года играли в этом отношении роль. В Средиземном море надо было «одеваться» иначе, чем в водах, омывающих Англию. Но всегда соблюдался тот принцип, по которому родственные краски резко противопоставлялись, создавались «ложные тени» и переходы от одного цвета к другому отнюдь не смешивались и не сглаживались. Одноцветность могла принести вред. При всех этих системах всегда преследовалась цель ввести в заблуждение подводную лодку в отношении размеров, дистанции, скорости и курса судна. Все эти сведения, оцениваемые обычно на глаз, служили нам для расчета атаки к стрельбы торпедой. Искусственный бурун под носом оказывал при этом хорошую услугу, равно как и кажущийся укороченным корпус судна. Поэтому старались нарушить правильную перспективу и совсем спутать немецких подводников, стоящих у перископа, путем маскировки вертикальных линий и устранения основных углов.
К числу хитрых выдумок относился также «размалеванный конвой». Различные транспорты, и в числе их и бывший немецкий пароход «Фон Штейбен», имели наружную обшивку раскрашенную под истребителя. В таком виде они дерзко и смело крейсеровали по Атлантическому океану, вводя в заблуждение даже английские дозорные судя, когда случалось подойти близко к английским берегам. Можно себе представить, как мы посмеивались про себя, когда встречали такого «раскрашенного» истребителя, и с особым удовольствием пускали его ко дну.
Однажды, плавая на U-62, я на собственном опыте убедился, насколько такая окраска на известных дистанциях и при определенных условиях действительно вводила в заблуждение.
Это было в один летний жаркий день в Атлантическом океане, приблизительно на широте северного берега Испании. В этом месте, в сущности, нельзя было ожидать какой-нибудь встречи. Кроме рубочного люка, мы открыли еще другой люк в носу лодки, чтобы впустить внутрь ее больше воздуха и света. Вдруг раздался крик вахтенного на мостике: «Два. больших военных корабля, четыре румба справа!» Это было для нас настолько неожиданно, что мы скользнули под поверхность буквально «пикирующим нырком». Видимость не превышала 6000 - 10000 м. На море это не слишком большое расстояние. И вдруг сразу два военных корабля! Черт возьми! Мы уже мечтали о двойном ударе и моментально погрузились, так как если рассчитывать на успешную атаку, то ни в каком случае нельзя быть дать неприятелю первому заметить нас.
Когда улеглось наше первое волнение и лодка благополучно скрылась под водой, мы стали наблюдать в перископ, но в течение целых 5 минут ничего не могли обнаружить. В конце концов на востоке из тумана выступило какое-то странное пятно. С первого взгляда мне тоже показалось, что это военный корабль, затем их стало два, но шли они как будто совершенно разными курсами, хотя и держались близко друг к другу. На вид это было очень странно, точно это были сиамские близнецы. Нечего было и думать об определении их курса. Постепенно я начал видеть яснее и разглядел трубу и четыре мачты. Пароход! Транспорт с войсками! Полным ходом мы вышли на позицию, чтобы выпустить торпеду, которая попала в «Аузонию», пароход компании Кунард. Если бы судно шло только одной милей дальше, то возможно, что оно вообще осталось бы скрытым от наших взоров и тумане горизонта. Несомненно, только благодаря камуфляжу «Аузонии» так долго оставалась невидимой для нас. Спутанность всех углов и прямых линий судна вызвала иллюзию видимости «двух военных кораблей».
Но суть дела заключалась не в раскраске судна или вообще в маскировке материальной части, интереснейшей областью камуфляжа являлись: сокрытие собственных намерений, искусное использование неожиданного шанса; мнимые атаки, демонстративные маневры и принятие по собственной инициативе контрмер, расстраивающих планы противника.
Много говорят о преобладании техники в последней войне, о подавляющих массовых атаках, о сражениях с применением многочисленной и разнообразной материальной части и т.д. Из этого делается вывод, что в будущей войне действие боевой техники будет еще ужаснее. В этом есть доля истины. Однако техника сама но себе мертва. Всегда и везде воля человека, его мышление, планы широкого размаха, сила и способность воображения - вот что управляет материей и сражениями, принося в конечном счете победу или поражение. Так было тысячи лет назад, и никакая техника не изменит этого и в будущем.
Нельзя считать камуфляж приемом позорным или бесчеловечным. Довольно часто требуется огромная сила воли и смелость духа, чтобы мужественно и решительно его применить. Значительное число военных успехов было сведено на нет благодаря его тайному влиянию. В стратегическом и тактическом отношениях оружие это часто является, быть может, бессознательным, но во всяком случае оно современное, очень подвижное и скрытое, если его искусно и в надлежащий момент применять; словом, это сильное и решительное оружие.
В единственном большом морском сражении в описываемую войну, сражении при Скагерраке, камуфляж играл известную роль. В момент выходя германского флота из речных устьев флагманское судно «Фридрих дер Гроссе» обменялось по радио позывним сигналом с сигнальной станцией Третьего фарватера в Вильгельмсгафене. Такое простое с виду и, в сущности, искусное мероприятие было, однако, достаточным, чтобы скрыть от неприятеля выход в море германского флота. Благодаря этому еще в полдень 31 мая англичане думали. что германский линейный флот стоит на рейде в Яде, и вся битва, возможно, получила бы совершенно иной оборот, если бы Джеллико узнал, что Шеер уже идет ему навстречу.
Мы также пользовались во время подводной войны, где только было возможно, этим вспомогательным средством. Маскировать свои собственные планы, вводить неприятеля в заблуждение, разведывать его планы, своевременно принимать оборонительные меры, все видеть н никогда не давать видеть себя, «применяться» к обстановке в данный момент, оставаясь постоянно хозяином своих решений, делать всегда то, на что противник не рассчитывает, использовать все возможности для собственной безопасности и том не менее подходить как можно ближе к противнику, - вот это была наша мимикрия, наш ежедневный и ежечасный камуфляж.