– Мне сейчас не до веселья. Я, пожалуй, пошлю матери телеграмму – мол, не удалось отпроситься.
– Ой, не надо! – взмолилась Трикси. – Одна я туда не поеду, а мне ужасно хочется попасть на прием. Мы так давно не наслаждались жизнью, какой она была прежде, – чай на лужайке, шляпы, платья в цветочек. Теперь все это кажется прекрасным сном, правда?
– Да. О да, – вздохнула Памела. – Ну ладно. Наверное, надо все-таки поехать. От Ливви помощи не дождешься, и без меня мама собьется с ног.
– Вот и хорошо, – сказала Трикси и встала. – Пойду-ка я оденусь, и на работу. Как хорошо, что я не занимаюсь расшифровкой, не то ляпнула бы, что вражеские самолеты были замечены над Бомбеем вместо Бирмингема.
Памела вымученно улыбнулась, а Трикси направилась в ванную.
Глава двадцать пятая
На пути в Фарли
Бен и сам не знал, чем именно ему теперь заниматься. Он уже отнес в Долфин-Сквер выписки из обработанных Паммой распечаток радиопередач, посоветовав сопоставить их с собраниями «Кольца». И к Мэйвис сходил, чтобы поторопить ее поискать место с фотографии. А дальше что? Гай предположил, что Бену поручат следить за Марго Саттон, но такие инструкции он, вероятно, получит разве что от Максвелла Найта. Бен чувствовал смутную тревогу, не знал, куда себя деть, но не мог же он просто явиться в Долфин-Сквер и услужливо спросить: «Простите, сэр, а дальше что делать?» – как те четвероклассники, которых он учил до мобилизации. В МИ5 требовалось проявлять инициативу. Он ведь хотел сложных заданий, хотел быть на виду – и вот оказался в центре крупного заговора.
Включив радио, Бен с облегчением узнал из новостей, что королевское семейство не пострадало при бомбардировке. Затем покрутил колесико выбора частоты в надежде поймать немецкий канал, но вскоре оставил попытки. Гай отправился на какое-то задание. Интересно, чем именно он занимается и давно ли тайно работает на Найта? – задался вопросом Бен. Мысли его приняли новый оборот. Гай, судя по всему, прекрасно осведомлен о «Кольце». И знал, что Марго Саттон вызволили из лап гестапо. Это значит, что он состоит в ближнем окружении Найта. Или же… Бен призадумался. Гай подходил под описание члена «Кольца». Аристократ. Учился в Оксфорде, нередко рисковал, любил жить с комфортом. Мог он рассказать Бену о Марго Саттон, просто чтобы отвести от себя подозрения?
Но как это выяснить? С другой стороны, Максвелл Найт ведь доверяет Гаю, а Бен не сомневался, что Найт великолепно разбирается в людях. Вдруг Найт в курсе, что Гай – двойной агент, и использует его в своих целях? Бен с радостью расспросил бы самого Найта, но неожиданно понял, что у него нет абсолютно никаких доказательств неискренности Гая. И еще он вспомнил, что говорил Гай о так называемом капитане Кинге. Он не отчитывается ни перед кем, кроме Черчилля. Такой человек мог быть опасен, особенно если обладал обширными полномочиями. Бену пришло в голову, что, собственно, сам Максвелл Найт вполне мог бы руководить тайной организацией вроде «Кольца». И Бен снова задался вопросом, не поручили ли ему это задание для того лишь, чтобы правительству казалось, будто что-то делается, сами же надеялись, что Бен ошибется?
Он прикинул, не проведать ли Мэйвис, но если он приедет к ней как частное лицо, это будет выглядеть жалко, а если как коллега – весьма навязчиво. Да и важен ли еще тот снимок? Если парашютиста прислали с секретным донесением, то с тех пор, несомненно, немцы уже передали эту информацию иным способом. Бен сходил в Британскую библиотеку, почитал еще о тех двух сражениях, но ничего нового не узнал. Более сильный соперник сверг короля. Погибла масса народу. Но в итоге наступил мир. Сходство с нынешним положением, конечно, прослеживалось, но что именно оно значило, Бен никак не мог сообразить. Он вернулся домой и обрадовался, вспомнив, что обещал Памеле поехать назавтра вместе с ней в Кент.
Марго Саттон глядела в окно «даймлера», увозившего ее из Лондона. Город сменился пригородом, а тот, в свою очередь, – зелеными пологими холмами. Казалось невероятным, что она действительно вернулась в Англию, едет домой, к семье, и что испытания закончились. Как ни пыталась, Марго так и не сумела отыскать в душе радостного волнения, она не чувствовала ничего, кроме бездонной пустоты, словно что-то в ней умерло, когда ее втолкнули в ту камеру гестапо. Предыдущие дни походили на кошмар наяву, и она уже приготовилась к тому, что в конце концов ее убьют или, по меньшей мере, отправят в концлагерь. Палец ее зажил. Можно сказать, легко отделалась. Но рана в душе заживет не скоро. Гастон заявил, что никогда не любил ее. Казалось, ему совершенно наплевать и на нее, и на ее страдания.
Марго смотрела на мелькавшие за окном зеленые изгороди. Какой же я была дурой. Я бросила все, рискнула всем ради мужчины, который меня даже не любил, с горечью подумала она.
В памяти ее невольно всплывали картины прошлого. Вот они с Гастоном гуляют по Булонскому лесу, вот он сидит напротив нее в маленьком кафе, и во взгляде его читается страсть. Нет, все-таки тогда он ее любил – Марго вдруг поймала себя на том, что совершенно в этом не сомневается. Затем она поразмыслила о словах Жижи Арманд – дескать, Гастон продемонстрировал пренебрежение к ней для того лишь, чтобы ее защитить. Тогда она не поверила, но сейчас поняла, что это вполне могло быть правдой. Он так ответил, поскольку хотел ее спасти. Притворившись, будто она ничего для него не значит, он спас ее от худших пыток. Ведь когда они убедились, что Гастона ее страдания ничуть не трогают, тут же остановились.
– Он спас меня, – прошептала Марго. – Он все-таки меня любит. Он так меня любит, что был готов за меня умереть.
И еще она смирилась с мыслью, что не сумела бы его спасти. Он никогда не предал бы своих товарищей по Сопротивлению, и немцы ни за что бы его не отпустили.
– Верен себе до конца, – тихо сказала Марго и почувствовала, как во мраке поглотившего ее горя затеплилась искорка утешения.
Теперь она свободна и может вернуться к прежней жизни. Свободна. Да нет, не так уж и свободна, об этом она не забыла. Но и с этим она разберется, не все сразу. Пока же надо наслаждаться кентской загородной жизнью и близостью семьи. Автомобиль проехал Севенокс, и Марго начала узнавать окрестности. На этих полях они когда-то охотились. Как странно, подумала Марго, я чувствую себя старухой, как будто все в моей жизни уже произошло. Удастся ли ей когда-нибудь прийти в себя? И тут ее снова охватила тревога. Осмелится ли она довести дело до конца? Сумеет ли проявить такую отвагу, чтобы Гастон мог ею гордиться?
И вот они уже проезжают через Элмсли. Вот деревенский луг, где на доске с крикетным счетом все еще виднеются цифры с последнего матча. Церковь за лугом. Мисс Гамильтон гуляет с собаками. Совсем ничего не изменилось. Кроме меня, подумала Марго.
В классной комнате Фиби отвечала гувернантке порядок правления английских королей и королев. Она дошла до Ричарда Третьего, забуксовала и теперь мерила комнату шагами, пытаясь вспомнить.
– Ричард Третий… – задумчиво повторила девочка, – а дальше…
– Битва при Босворте, – напомнила ей мисс Гамбл. – А что случилось потом?
– А дальше… – Фиби выглянула в окно и радостно вскрикнула: – Марго! Марго приехала!
Она промчалась по коридору и сбежала по лестнице, громко возвещая эту новость.
Лорд Вестерхэм в гостиной читал газету. Услышав шум, он отложил газету и сердито воззрился на дочь:
– Я же тебя просил не кричать! Неужели гувернантка тебе не объяснила, что леди никогда не повышают голос?
– Ну, Па, – воскликнула Фиби, сияя от счастья, – Марго приехала! Она вернулась домой!
В пятницу около полудня Бен уже собирался на вокзал Виктория, когда к нему постучал Гай.
– Послушай, старина. Мне стало известно из надежных источников, что Марго Саттон повезли домой в Кент. Ты бы не мог найти хороший предлог, чтобы оказаться там же?
– Представь себе, я прямо сейчас еду туда, – ответил Бен. – Памела Саттон попросила меня помочь на приеме в саду, который завтра устраивает ее мать.
Гай просиял.
– Прием в саду? Неужели такое еще где-то бывает? Поразительно, трудно в это поверить. Может, мне тоже прыгнуть в поезд да и присоединиться к вам? Клубника со сливками на лужайке! Совсем как до войны. Прием, наверное, благотворительный? Собирают деньги для солдат?
Бен пожал плечами:
– Понятия не имею. Я только знаю, что леди Вестерхэм запаниковала, поскольку не хватает ни прислуги, ни продуктов, и Памела согласилась приехать и помочь.
– А ты, значит, наденешь фрак и прикинешься дворецким? – фыркнул Гай.
– Дворецкий у них и так есть. Он уже немолод, и его не призвали. А вот лакеев нет, и всего пара горничных.
– Подумать только, какие лишения испытывает высшее общество, – съязвил Гай. – Мама писала, что на днях была вынуждена сама наводить порядок в своей уборной, представляешь?
Бен улыбнулся. Он понимал, что для многих людей того сословия, к которому принадлежал Гай, жизнь в военное время стала настоящим потрясением.
Он уже выходил из комнаты, когда на лестнице послышались шаги и, к удивлению Бена, к нему направился военный курьер. Курьер остановился и отдал честь.
– Мистер Крессвелл? Мне велели немедленно передать это вам. Пакет из Меденэма.
– Спасибо, – выдавил Бен.
Курьер снова отдал честь и с топотом спустился по лестнице. Бен вернулся в комнату, закрыл дверь и распечатал конверт. Мэйвис писала: «Мне кажется, я нашла то место, что на твоем снимке. Оно отмечено на топографической карте. Это оказался Сомерсет, а вовсе не Девон и не Корнуолл, как ты предполагал».
Сердце Бена яростно колотилось. Нужно сообщить об открытии, сделанном Мэйвис, прежде чем отправляться на вокзал к Памеле. Он схватил чемоданчик, проехал несколько станций на метро, вышел на улицу и со всех ног бросился к Долфин-Сквер. Позвонил снизу, но ему никто не ответил. Поднялся на лифте на нужный этаж и постучал в дверь. Никто не открыл. Проходивший мимо по коридору старик сказал: