Как ни странно это прозвучит, но язвы на лице устраивают меня куда больше, чем клеймо. Думаю, понятно почему. В худшем случае решат, что я болен какой-то ужасной болезнью, но недуг не всегда повод к немедленному убийству. Да, так будет гораздо спокойнее жить. Особенно теперь, когда точно знаю, что Магрит не будет меня ругать!
Забавно, раньше я панически боялся самой крохотной царапины и из-за этого тщательно взлелеянного страха подолгу раздумывал над тем, стоит или нет что-то делать. Мудрые люди говорят: «Не ошибается тот, кто ничего не делает». Возможно. Но на личном опыте я убедился кое в чём другом. Кто ничего не делает, тоже ошибается! Невозможно стоять на месте, нужно двигаться. Хотя бы в собственных мыслях, если ноги не желают слушаться. Я слишком долго находился в «застывшем» состоянии — жил, не понимая зачем, и удивлялся: почему это жизнь так равнодушно ко мне относится, забывая о том, что сам смотрю на неё как на неизбежное до поры до времени зло. Сначала меня раздражала моя «ненужность», потом — после выяснения отношений со старым котом — я жалел, что всё закончилось. Да-да, жалел! Только признался себе в этом много позже, копаясь на огороде Гизариуса. Честно говоря, в отдельные минуты был готов просить богов, чтобы время повернулось вспять — уж во второй раз я бы не сделал такой вопиюще грубой ошибки! Мной желают пользоваться? На здоровье! Я хотя бы буду знать, что от меня что-то зависит, что моё участие необходимо каким-нибудь делам и событиям. Это так приятно — ощущение сопричастности… Пусть по мелочи, вскользь, без надежды на достойную благодарность — не важно! Я просто хочу БЫТЬ. Видеть в обращённых ко мне глазах своё отражение. Нелепое? Глупое? Жалкое? Не беда! Зато ЖИВОЕ…
Эльфийка и воительница буравили меня взглядами.
— Я пошутил, девочки! Будем надеяться на лучшее!
— Твои шутки всегда такие странные… — недоверчиво кивнула Кайа. — Но, похоже, ты в добром здравии…
— И в трезвом уме! — подсказал я. — Кстати, как насчёт того, чтобы воздать должные почести пустому желудку и соскучившемуся по влаге горлу?
Мин хмыкнула:
— Пойду распоряжусь, что ли… — и выскользнула за дверь. Она была донельзя довольна: если уж мужчина заговорил о еде, он на пути к выздоровлению.
Эльфийка задумчиво прошлась по комнате. Очень милой комнате, кстати: небольшая, зато с огромным окном, она до наступления темноты вряд ли нуждалась в искусственном освещении. Кровать, на которой я имел удовольствие располагаться, могла с лёгкостью подарить сон сразу двум людям. У окна стояли массивный стол из тёмной лакированной древесины да два кресла в схожем стиле: ножки, увитые резьбой, изображающей цветы и травы, подлокотники с мягкими подушечками и спинка — с первого взгляда видно, что удобная. Вот встану и непременно опробую… В углу справа от двери по стене шла изразцовая шкурка печи. Слева от двери — высокий, почти задевающий потолочные балки шкаф. Наверняка там я найду что-нибудь из одежды… Навощённый паркет прикрыт ковром скромной расцветки, но даже по виду — мягким и уютным. Замечательная комната! Здесь вполне можно жить…
Пальцы Кайи выбили дробь по столешнице, и эльфийка снова повернулась ко мне:
— Зачем ты это сделал?
— Что? — невинно хлопаю ресницами.
— Не притворяйся, ты прекрасно понимаешь, о чём идёт речь! — К концу фразы тон голоса опасно повысился.
— Прости, милая, но на сей раз я в недоумении. Честное слово!
— Зачем ты пошёл к этой… этому чудовищу?
— Чудовищу? Это одно из самых прекрасных существ, которых я знаю. — Качаю головой, словно учитель, делающий заслуженный, но неприятный выговор ученику.
— Для меня оно чудовище! — горячо возражает эльфийка, с которой мигом слетает маска властной уверенности, и я вижу перед собой просто испуганную женщину. Чего она боится? Ведь всё уже позади…
— Милая, не волнуйся… Подумай о ребёнке…
— Я не забываю о нём ни на минуту! — Она почти кричит. — И ты делаешь всё, чтобы помешать мне успокоиться!
— Полно, Кё, не приписывай мне большего, чем я могу вынести…
— Не смей так больше делать!
— Как?
— Не смей безрассудно идти навстречу опасности!
Ну и заявление! Кем она себя считает — наседкой, заботящейся о сохранности яиц? Никто и никогда не приказывал мне избегать рискованных ситуаций. Да и не исполнил бы я такой приказ… Из чистого упрямства. И вот теперь та, которая однажды уже признала мою власть над своей жизнью, пытается мной командовать? Самое смешное, что эльфийка имеет на это право: сделав её частью своей судьбы, я в свою очередь занял определённое место в судьбе беременной женщины. Может быть, незначительное. Может быть, одно из главных. В любом случае она знает, о чём просит, и знает почему. Я тоже… Догадываюсь. И раздражение протягивает руку гордости. Всё же как приятно, когда тебя опекают!
— Я не иду.
— Ты мог погибнуть! Ты почти умер…
— Почти, но не совсем, Кё. Я жив. Я здесь, с тобой. Чем ещё ты недовольна?
Она отворачивается, но я успеваю заметить подозрительный блеск в бирюзовых глазах.
— Ничем… — Её голос садится до шёпота.
Ох… Пора принимать меры, иначе эльфийка совсем расстроится, а это может плохо отразиться на малыше, который готовится к появлению на свет. Я сполз с кровати (хорошо хоть, мои заботливые девочки оставили на мне штаны) и подошёл к Кайе, по ходу дела велев Мантии соорудить Вуаль.
— Не плачь, милая… Не надо. Всё хорошо. И всё будет хорошо. Я обещаю…
Эльфийка повернулась ко мне. Так и есть, почти зарёванная мордашка. Ласково провожу пальцами по мокрой дорожке на щеке:
— Помнишь? Ты же запретила мне умирать… Как я могу ослушаться?
Она всхлипывает и утыкается лицом в мою грудь. Точнее, хочет уткнуться, но не очень-то получается: мы слишком разного роста. И я снова вздыхаю по поводу своих скромных физических качеств…
— Ты… правда не умрёшь?
— Пока не услышу первый крик твоего ребёнка, не умру.
— А потом?
— Так далеко я не могу загадывать. Да и никто не может.
— Я… я не знаю почему, но… рядом с тобой… я чувствую себя совсем маленькой. Как рядом с отцом…
— Ну, милая, не надо нас сравнивать! Отец — это отец, а я…
— Ты тоже подарил мне жизнь!
— Неосознанно и ненамеренно. — Считаю нужным напомнить обстоятельства нашей первой встречи.
— Ну и что? — Она хмурит брови. — Ты жалеешь об этом?
Выдерживаю паузу, к концу которой эльфийка начинает заметно волноваться.
— Я жалею о том, что слишком маленького роста и невеликой силы и не могу поднять тебя на руки.
Несколько вдохов Кайа смотрит мне в глаза, пытаясь понять, шучу я или говорю серьёзно.
— Ты… ты уходишь от ответа!
— Разве? А по-моему, я сказал именно то, что нужно.
— Ты всегда поступаешь по-своему! — обвиняюще замечает эльфийка.
— Как и все остальные. — Пожимаю плечами.
— Надо думать и о других! — Ну вот, только таких нравоучений мне и не хватает… Картина проясняется, но всё же, скрытая туманом, она была гораздо проще и приятнее…
— Я думаю, милая. Чаще, чем ты можешь себе представить. — На самом деле ведь думаю. Даже в тех случаях, когда это неразумно и несвоевременно.
— Тогда какого… — В последнее мгновение она осекается, чтобы не выругаться. Интересно — почему? Только не из стеснительности: уж чего-чего, а этого чувства эльфам при сотворении отсыпали очень мало! — Почему ты ТАК себя ведёшь?
— Милая, — непроизвольно суживаю глаза, как и всякий раз, когда начинаю злиться, — ты считаешь меня своей собственностью? Так вот, позволь напомнить: дела обстоят несколько иначе. Скорее я имею некоторое право влиять на твои решения, верно? Пользоваться сим правом или нет — вопрос спорный, но несрочный, поэтому пока оставлю всё как есть. Твоё заявление меня тронуло, не буду скрывать, но хотелось бы знать его истинную причину. Могу признать свои достоинства в плане защиты от нежелательных магических проявлений, но это не повод держать меня на коротком поводке и не давать сделать и шага в сторону… Поэтому прошу, либо смени тон, либо объясни, чем вызвано горячее желание ограничить свободу моих действий!
В течение моего скромного монолога Кайа сначала слегка побледнела, потом начала розоветь и опускать взгляд. Пока оный взгляд окончательно не вонзился в пол. А затем… Первый раз в жизни я удостоился невиданного зрелища. Знаете, как по-настоящему краснеют эльфы? А я теперь знаю. Ушами. Острые кончики, выглядывающие из бронзовых локонов, стали совершенно пунцовыми. И именно в этот момент ваш покорный слуга понял главное и единственное, что с лихвой объясняло поступки листоухих — и давние, и ещё не совершенные. Да они же просто дети!
Маленькие дети, запертые в совершенных, практически бессмертных и, самое обидное, взрослых телах. Отсюда и их вечные Игры, и заносчивость, и вспыльчивость, и излишняя церемонность в отношениях с другими расами. Они всего лишь пытаются КАЗАТЬСЯ ВЗРОСЛЫМИ, но ребёнок никогда не сможет понять поступки того, кто неизмеримо старше. Не скажу, умнее — не мне судить, но старше именно по уму.
Сколько ей лет? Двести? Триста? Ох, милая… Тот маг был просто счастлив заполучить тебя: истинная жестокость доступна только детям. Чем он и воспользовался, мерзавец. Любопытно, он действовал осознанно или просто угадал?
Дети, будь они прокляты! Никогда не умел себя вести с детьми. Наверное, потому что детство у меня было несколько странное и мрачноватое, хотя… Кое в чём всё-таки повезло — не каждому достаётся такой наставник, как Магрит. Наставник, твёрдо знающий, чего добивается. Умница, сестрёнка! Ты так умело не давала мне почувствовать себя ребёнком, что я не заметил, как повзрослел… Уф-ф-ф-ф-ф! Не хочу быть взрослым! Но здесь и сейчас — придётся.
Теперь я понимаю, почему ты просила «не делать им больно»… Намекала. Давала пищу для размышлений. Браво, Магрит! Никто не сумел бы так быстро и просто заставить осознать простейшую, но такую невероятную истину…
— Кё, милая… — Она несмело подняла взгляд. — Я не считаю возможным вмешиваться в твою жизнь больше чем уже успел, и, надеюсь, в моём отношении ты придёшь к схожей линии поведения… Постарайся запомнить и понять одно: если я делаю что-то непонятное, значит, это необходимо МНЕ. Пусть происходящее выглядит глупо, опасно, нелепо, безрассудно, ошибочно — не важно! Некоторые шишки просто нужно набить, и всё…