Стараюсь говорить спокойно, ровно, не выделяя слова, а придавая одинаковое значение каждому из них.
— Мерзавец! — Тонкая ткань мнётся от яростных движений пальцев, вцепившихся в платье.
— Ответьте на мой вопрос, и я оставлю вас наедине с вашим горем, сударыня… Зачем вы задели Равель? Она вам не ровня, особенно по красоте, так почему вы просто не прошли мимо?
— Какая разница?! — Она чуть не плачет от злости.
— Мне любопытно.
— Возьмите ваше любопытство и засуньте… — Роллена подробно описала, что и как я должен сделать, чтобы доставить себе удовольствие.
Восхищённо аплодирую:
— Браво, сударыня! Вас этому научил Шэрол? Сомневаюсь… Значит, кто-то из предыдущих гостей вашей спальни?
— Да как вы… — Пунцовая краска залила щёки.
— Признаться, я так и думал. Девственность вы потеряли задолго до знакомства с графом Галеари.
— Да! Довольны? Это всё, что вы хотели знать?
— Нет, не всё. Вы оскорбили Равель, потому что хотели привлечь моё внимание, верно? Зачем?
— Зачем женщина привлекает внимание мужчины? — Красавица облизнула верхнюю губу. — Вы прекрасно знаете зачем.
— Вас сопровождал Шэрол, но его присутствие нисколько не помешало… — Мозаика начала складываться. К сожалению. — Вы кидаетесь на любого встречного?
— А если и так? — Вызов на грани истерики.
— И Шэрол это терпит? Только не говорите, что он не знает о вашей… слабости! — Подпускаю в голос участливости.
— Шэрол… — Васильковые глаза набухли слезами.
— Должно быть, ему очень больно наблюдать за всем этим… — Ещё один крохотный укол. Ну же, дорогуша! Реагируй!
— Не смейте о нём говорить!
— Почему же?
— Вы не стоите даже его мизинца!
Вот как? Неужели чувство взаимно? А почему бы и нет, собственно? Продолжим.
— Очень может быть, — киваю. — Жаль, что такой великодушный молодой человек обречён расстаться с жизнью.
— Вы… Вы могли бы его спасти, да? Снять обвинение? — В голосе Роллены проскальзывает надежда.
— Возможно.
— Сделайте это! Прошу вас! — Она падает на колени. — Всё что хотите, только сохраните ему жизнь!
— Всё что хочу? — Насмешливо приподнимаю бровь, и девушка трактует сие движение превратно.
— Всё, без исключения! Вам… нравится моё тело? Возьмите его!
— Щедрое предложение. — Делаю вид, что задумываюсь. — Очень щедрое… Самое любопытное то, что совсем недавно женщина, не менее прекрасная чем вы, также предложила себя в качестве платы за услугу, но…
— Но? — Взгляд Роллены готов померкнуть или воссиять.
— Я отказался. И был прав, отвергая то, что предлагают ВЗАМЕН. Потому как… Настоящий дар приносится не ЗА, а ДЛЯ… Не стоит торговать телом, сударыня. Даже во благо. Спасённый не поймёт такую жертву и не примет её.
По мертвенному перламутру щёк ручейками потекли слёзы. Я нагнулся и, закусив губу от боли в груди, поднял Роллену с колен:
— А вот плакать не нужно, милая… От рыданий глаза краснеют, а личико опухает, и красота меркнет… Обещайте, что не будете плакать!
— Мне нечему радоваться… — всхлипнула девушка.
— Но и грустить пока рано! Подумайте о чистоте своей души, раз уж тело вам не удалось сохранить в первозданной невинности…
— Я… я не хотела… я не могла… он был сильнее… он всегда был старше и сильнее…
— Кто?
— Герис…
Занятно.
— Мне жаль, что заставил вас вспомнить…
— То, что я никогда не забывала? Не жалейте, сударь! Он раскаялся… потом. И даже сделал так, чтобы Шэрол решил… — Заплаканное лицо скривилось от старой боли.
— Не продолжайте. — Я взял Роллену пальцами за подбородок. — Оставьте то, что прошло, спать глубоким сном в дальней комнате вашей памяти и думайте о будущем.
— У меня нет будущего, — прошептала она. — Когда голова Шэрола отделится от плеч, я перестану быть… Спасибо вам, сударь.
— За что? — Я удивился. Очень сильно.
— Вы не дали мне совершить ещё одно падение. И не стали смеяться надо мной…
— Я никогда не смеюсь над тем, кто попал в беду.
— И это делает вам честь… Простите, мне нужно уйти.
— Разумеется…
— Прощайте!
Роллена тихо покинула комнату, а я задумчиво царапнул ногтем полированную столешницу.
Была ли она искренна со мной? Фрэлл её знает… Хотя эмоциональный фон казался очень даже правдоподобным. Здесь и сейчас. Вдох спустя всё изменится, и место несчастного ребёнка вновь займёт холодная и расчётливая придворная красавица. Да, так и будет. И она возненавидит меня. Возненавидит за то, что я смог на несколько минут приподнять маску с её души… Роллене не нравится то, что прячется в глубинах. Мне… в принципе всё равно. Честно говоря, если бы всё это происходило год назад, я бы со спокойной совестью оставил события как есть. Но сейчас… Наверное, во всём виновато волшебное слово «любовь». Прикоснувшись к этому странному чувству, нельзя сохранить в первозданной целостности тщательно взлелеянный цинизм. Не получается. Никак. Они любят друг друга? Очень похоже. И пусть в случае Шэрола любовь смешана с благодарностью за то, что «его сочли достойным внимания», а в случае Роллены — за то, что «её приняли со всеми недостатками»… Я не хочу рвать ниточку, которую они протянули между своими сердцами. Она и так до невозможности тонка…
Как же поступить?
Из коридора заглянул Ксо. Удостоверившись, что девица ушла, кузен тщательно прикрыл дверь и укоризненно цокнул языком:
— И что ты будешь делать ТЕПЕРЬ?
— Теперь? — Рассеянно поднимаю взгляд.
— Когда утонул в чужих проблемах.
— Каких проблемах?
— Две исповеди за один день — не многовато ли? — Забота выглядит почти искренней.
— В самый раз.
— Только не оправдывай их обоих!
— Не буду… Скажи, её слова правдивы?
— Понятия не имею.
— Я серьёзно спрашиваю!
— Ну что ты привязался?!
— Ответь! — Сам удивляюсь своей смелости. Требовать что-то у Ксо… Абсурд! Но кузен уступает моей атаке:
— Зануда… Да, её изнасиловал брат. Лет семь назад. Одержимый приступом страсти.
— Какая гадость!
— Не спорю. Хуже всего, что он не удержал Дар под контролем и нарушил равновесие, вплетя в её тело своё стремление к удовлетворению похоти…
— Заклинание?
— Неполноценное… Так, ошмётки. Но девочка пострадала.
— Почему же никто…
— Сначала не заметили, а Герису стыдно было сознаваться. Собственно, это до сих пор скрывается. Странно, что Роллена проболталась тебе. — Испытующий взгляд исподлобья.
— А потом?
— Потом… Изменения зашли слишком далеко. Стали её частью.
— И ничего нельзя сделать? Не верю!
— Наверное, можно. Однако это сложное занятие, требующее врачевания не только тела, но и души. И думать забудь! Ты для этого не годишься!
— Я и не…
— По глазам вижу: уже готов осчастливить весь мир! Так вот, я запрещаю, слышишь?!
Он сжал мои плечи тисками пальцев и безжалостно встряхнул меня, заставив взвыть от боли.
— Отпусти…
Хватка стала ещё твёрже.
— Мне больно!
— Я знаю, — ледяным тоном сообщил кузен. — Я хочу донести до твоего беспечного сознания очень простую мысль: не вмешивайся!
— Во что?
— Ни во что!
— Почему?
— Потому! Не прикидывайся глупее, чем на самом деле! Не надо помогать людям, если они сами не желают себе помочь!
— Ксо… Отпусти. Пожалуйста…
Пальцы разжались, но выражение лица мягче не стало.
— Что с тобой происходит, Джерон? Куда подевалась твоя извечная осторожность? Ты, часом, не влюбился?
Я вздрогнул, отводя взгляд в сторону. Ксаррон нахмурился.
— Угадал? Только не это… — Горький вздох. — Выкинь из головы сейчас же!
— Что?
— Любовь!
— Какую любовь?
— Кто она? — Маленькие глазки воткнулись в моё лицо как иглы.
— Да нет никого… — лепечу, понимая, что ещё глубже вязну в расставленной ловушке.
— Тебе нельзя любить!
— Почему?
— «Почему», «почему»… Потому что это опасно для тебя в первую очередь! Ты и в здравом уме ухитряешься попасть в самые нелепые ситуации, а уж одурманенный чувствами… Даже боюсь себе представить, что натворишь!
— Ксо… Я не нарочно…
— А как же! Разумеется, не нарочно! Забудь, прошу тебя! ЗАБУДЬ!
— Я не могу.
— Можешь!
— Как?
— Просто прикажи себе, и всё… Хотя… Ты же не умеешь приказывать. — Сожалеет. Почти убедительно.
— Ксо, я буду осторожен…
— Да? — Он грустно усмехнулся. — Я наблюдал твою осторожность сегодня. Дважды. Ты поступил глупо и безрассудно, вмешиваясь в чужие дела, однако… Мне понравилось, как ты вёл допросы. И я даже подумываю устроить тебя на работу в… своё ведомство.
— Ты серьёзно? — Чувствую, как мои глаза сами собой округляются.
— А что? Будет у нас маленькое семейное дело… Прибыльное, кстати.
— Ксо… Видишь ли… Я в некотором роде несвободен…
— Знаю. — Он откровенно ухмыляется.
— Магрит проговорилась? — Спрашиваю и боюсь услышать подтверждение своих предположений.
— Зачем же? Рогар доложил.
— О чём доложил? — переспрашиваю, думая: уже пора краснеть или ещё подождать?
— О приобретении кой-какого имущества… За казённые средства, между прочим! Так что в какой-то мере ты теперь и моя собственность! — Ухмылка становится до невозможности довольной.
— Ты… всё знаешь?
— Полагаю, интимные подробности прошли мимо старого, больного Ректора, но я узнал достаточно.
— Если ты об этом заговорил… — тщательно подбираю слова. — Скажи, зачем он втянул меня во всю эту историю с наследниками?
— Зачем? Ему ничего не оставалось. Сам посуди: увидев, как легко ты справился в трактире с обученными и не особенно хилыми бойцами, Рогар взял это себе на заметку и по прибытии в Улларэд живенько договорился с Лакусом о замене.
— Замене… А почему меня поменяли на Рикаарда? Что он там вообще делал?
— Это такая запутанная история… Она мне не очень-то интересна, потому я не вникал.
— Но кое-что всё-таки знаешь! Расск