Гарбуз говорил с трудом, лицо его побледнело.
– Нет, – сказала Кора. – Я решила. Я не хочу чего-то ждать. Я пойду к остальным.
– Ну зачем? Зачем?
– Чтобы быть с ними… – Кора никак не могла объяснить Гарбузу, почему ей надо оставаться с ними. Помощь пришла с неожиданной стороны.
– Девушка правильно рассуждает, – раздался резкий утробный голос. Обрамленный сосновыми ветвями, с пистолетом в руке, стоял генерал Лей. – Каждый должен выбрать свою сторону. И больше всего я не выношу мозгляков, которые носятся между нашими и вашими, чтобы заработать побольше очков в этой беготне. Это плохо кончается, советник Гарбуй.
– Вы следили за мной?
– Разумеется!
– Я буду жаловаться в Государственный совет.
– Жалуйся! – усмехнулся генерал Лей. Он любовался собой – стоял на прогалине – два солдата на шаг сзади – руки в бока, ноги в сапогах широко расставлены – каскетка, надвинутая на лоб, скрывает челку. – А тем временем за твоей спиной будет стоять санитар с иглой. Понял? И как только ты начнешь кобениться, тебе сделают такой маленький укольчик… и некому будет ехать на Государственный совет и разоблачать своего благодетеля. Понял, мозгляк?
– Не выйдет! – закричал в ответ Гарбуз, забывая о реальной ситуации. – Не получится! Честные люди узнают о том, что вы готовите!
– Если даже узнают, то тебя среди них не будет. Ты уже подохнешь… правда, возможно, и не здесь, а на родине. Я так и вижу картинку: к тебе бегут родные и близкие, а ты им кричишь в ответ: я смертельно опасен – застрелите меня, не подходите близко, спасайтесь сами! Представляешь такую картину?
– Я не намерен более с вами разговаривать! – отрезал Гарбуз.
– И не надо, – ответил генерал. – Извини, что пришлось самому тебя брать, – мне было интересно вспомнить молодость, когда я был полковым разведчиком. Спасибо, что вывел меня на Калнина и эту крошку.
Последние слова относились к Коре.
– Вам есть что сказать? – спросил генерал Лей Калнина.
– Нет, – сказал профессор.
– Я так и думал. Тогда нам придется разделиться. Государственного советника Гарбуя я почтительно приглашаю с собой, нам пора готовить аппаратуру к десанту. Как вы понимаете, мы отпускаем вас не просто – мы отпускаем вас, чтобы вы могли рассказать своим властям о том, в каком могучем и миролюбивом государстве вы побывали, как милостивы мы были к вам. Понятно? Идите, идите в лагерь, там вас ждут врачи.
– Зачем врачи? – быстро спросила Кора, которая заподозрила, что генерал Лей не слышал их разговора с Гарбузом и не догадывается, что они знают все о вирусе двухдневной чумы.
– Вас осмотрят, сделают уколы, чтобы вы не занесли каких-нибудь болезней на свою родину. У нас все как в передовом государстве – мы не скупимся на расходы. Идите, таков первый шаг нового правительства – правительства гуманизма.
– Спасибо, – сказала Кора.
Она с тоской посмотрела на близко подступающие к прогалине заросли кустарника, но тут же поняла, что убежать не удастся, – да и что это даст?
– Пошли, пошли, – прикрикнул на нее солдат и ткнул ее в спину стволом винтовки.
Они с профессором, не оглядываясь, пошли вниз.
Калнин был так подавлен, что до самого лагеря молчал, а там солдат передал его ожидавшему возле ограды и кем-то предупрежденному полковнику Рай-Райи, который и внимания не обратил на Кору, зато профессора повел сам, как важного гостя. Впрочем, они с профессором были давно знакомы…
Некоторое время Кора прождала решения своей участи в кладовке барака, за закрытой дверью. Потом заглянула медсестра. Ее фартук был забрызган грязью, она не скрывала злости.
– Выходи! – скомандовала она.
Кора надеялась кого-нибудь увидеть на пути по бараку и через плац. Но было пусто. Лишь со стороны моря раздавались команды – там маршировала колонна солдат. Высоко в небе прошел военный самолет… Становилось жарко, и Кору страшно мучил голод – теперь, когда волнения встречи с Гарбузом, а потом генералом Леем остались позади, юный организм требовал пищи.
Но у грязной медсестры просить ничего не хотелось, а нормальных людей не встретилось до самого административного корпуса.
Там ее ждал медик. Он спросил имя, отметил его в тетрадке, как будто секретарь на приеме к дантисту.
– Один остался, – сказал он медсестре.
– Сам полковник приведет, он сказал, – ответила медсестра.
Речь, конечно же, шла о профессоре.
Только не в подвал, мысленно молила медсестру Кора. Только не в подвал, где был Миша! Как будто это что-то решало.
Ее все же повели вниз, в подвал, и Кора не могла бы даже дать отчета о том, что происходило с ней в последующие минуты, – как будто она заснула. Она понимала, что, если ей сейчас введут вирус, она, вернее всего, обречена на смерть, мучительную и медленную, и в то же время ей было почти все равно, что с ней будет. Что будет, то будет… Ведь это ей кажется, это как будто кино, в котором беды случаются только с актерами, а она – зритель.
Ее провели к стеклянной перегородке – она уже побывала возле нее ночью. Но дальше путь лежал не прямо по коридору, а в комнату направо. Там уже ждал сизолицый доктор Крелий – как же она забыла его!
– Как приятно, – сказал он, – давно не виделись.
– Другого доктора убили, – сказала Кора, не желая вовсе обидеть Крелия, а лишь констатируя несчастье. – Его убили, а вы живой? Вас тоже убьют, потому что вы слишком много знаете.
– Не говори чепухи, – сказал доктор. – Никто никого не убивает. Это только в приключенческих фильмах бывает. С моим коллегой произошел несчастный случай.
– Нет, его убил садист-полковник, – сказала Кора, – я видела.
– Нет, вы не могли видеть! И прекратите этот бред! Вы мне мешаете.
– Чему я мешаю?
– Осмотру. Неужели вам не известно, что сегодня же вы возвращаетесь в свой мир, что является гуманитарной акцией нового правительства?
– Гуманной акцией, – поправила его Кора.
– А у нас говорят – гуманитарной! – возмутился доктор.
«Сейчас я доведу его до белого каления, и он откажется делать мне укол», – подумала Кора. Но это сделать было не так просто.
– Закатайте рукав платья, – попросил доктор. – Мне надо смерить ваше артериальное давление.
– Не надо, – сказала Кора.
– Вы мне мешаете работать!
– А Миша Гофман умирал в соседнем отсеке. Вы потом осматривали его труп?
– Что вы говорите! Вы сошли с ума!
– Среди ваших пациентов сегодня был Михаил Гофман?
– Михаил Гофман скончался от лихорадки несколько дней назад. Вел его не я, а доктор Блай.
– Вот именно. Который умудрился погибнуть раньше, чем его пациент.
– Орват, я вас отказываюсь осматривать!
– Я могу идти?
– На все четыре стороны! – Доктор был разозлен и растерян.
Кора, почувствовав немыслимое облегчение, вышла в коридор и там столкнулась с полковником Рай-Райи.
– А вы что делаете? – спросил он. – Почему одна?
– Я была на процедуре у доктора Крелия, – сказала Кора, – он сделал мне укол и отпустил.
– Да? – Полковник был настроен недоверчиво. – Тогда идите…
Кора пошла вверх по лестнице, чувствуя взгляд полковника.
– Орват, стоять! – приказал полковник.
Кора, словно ожидала этого окрика, кинулась наверх. Полковник громко засмеялся.
Наверху лестницы стояла медсестра в грязном мясницком фартуке.
– А не скажете ли вы мне, девушка, – полковник уже подошел к ней и положил длиннопалую руку на плечо, больно стиснув его. – А не покажете ли вы мне место укола?
– В руку, – сказала Кора.
– Место покажи!
Кора промедлила менее секунды.
Полковник кинул взгляд на чистый сгиб в локте и сказал:
– Так я и думал.
Доктор Клерий, словно почувствовав неладное, приоткрыл дверь и высунулся.
– В чем дело? – спросил он. – В чем дело?
– Вы забыли сделать укол этой молодой особе?
– Как я мог, – разыграл возмущение доктор, – если она убежала от меня? Я как раз шел вызвать стражу.
– Так сделайте укол!
– Госпожа Орват, добро пожаловать, – запел доктор. Голос ему не повиновался, дрожал… – Нам надо сделать профилактический укол, дайте мне вашу прелестную ручку.
Он уже был не сизолицым, а темным, как грозовая туча, – сейчас лопнет от страха.
– Нет! – стала биться Кора, спохватилась, ожила – но опоздала, потому что полковник был готов к такой ее реакции.
– Ты знала! – закричал он. – Ты знала, признайся?
– Я ничего не знала!
Полковник навалился на Кору, прижав ее всем телом к столу. От полковника пахло чесноком и потом. Доктор набирал шприц и бормотал:
– Вы только крепче держите, крепче… я могу иглу сломать.
– Не уйдет, – отвечал полковник. – Ломай иглу!
Ему доставляло удовольствие прижимать Кору к столу, а ей не хватало воздуха… она почувствовала иглу – она чувствовала, как яд распространяется по ее телу, она сдалась… она была готова умереть…
– Ну вот и все, – сказал доктор. – Вот и ладушки.
– Жалко отпускать тебя, – сказал полковник. – Но надо. Придется искать другую.
Он отошел в угол комнаты.
Кора поднялась. Ее шатало. Она стояла, держась рукой за угол стола.
– Вы скольких обработали? – спросил деловито полковник.
– Была седьмая.
– И всем сделали укол?
– Разумеется, полковник.
– Так же, как ей!
– Она – исключение. Но я пытался поймать ее.
– Вижу, как пытался.
– Что вы делаете? Вы не имеете права…
Кора обернулась на негромкие выстрелы. Пули вбивали доктора в стену, посыпались стекла стеклянного шкафа с лекарствами. Доктор все не хотел умирать – он пытался подняться, вокруг было много крови, Коре стало дурно, и она побежала из комнаты – ей только казалось, что побежала, она вывалилась в коридор, и тут ее вырвало. Потом, пряча за пояс пистолет, вышел полковник и сказал ей так, словно речь шла о посадке рассады:
– Он все сделал. Все равно пришлось бы его убирать. Мы не можем оставить свидетелей, не имеем права перед историей.