– И поеду, – ответила жена. – Вот только не забывай, что я делаю это ради тебя, дабы ты не сбился с пути истинного. А когда тебе надоест глазеть и таращиться на всякую всячину, мы купим квартиру в Нью-Йорке и домик в Майями.
Итак, миссис Бизли неохотно последовала за мужем, готовая вынести адские муки, лишь бы помешать мужу насладиться райской жизнью. Ветер странствий заносил их в дремучие леса, где в каждом окне домика, сложенного из грубо отесанных бревен, были видны миниатюры, достойные кисти Сезанна: косые лучи света расчерчивали перпендикуляры сосен голубыми полосами или сверкали в капельках воды на свежей зелени. В высоких Андах, напротив, в их окно ломилась небесная лазурь с иногда мелькавшим в нижнем углу белоснежным облачком, похожим на комочек ваты. А в хижинах на тропических островах они видели, как море, словно изобретательный отельер, каждое утро оставляло у них на пороге премилые маленькие подарки: лапастую лиловую водоросль, морскую звезду или ракушку. Миссис Бизли, обделенная тонким вкусом, предпочла бы бутылку доброго вина и газету «Экземинер». Она неустанно вздыхала по квартире в Нью-Йорке и домику в Майями и постоянно искала предлоги, чтобы наказать незадачливого супруга, который лишил ее всего этого.
Если райская птица садилась на ветку над головой ее мужа, миссис Бизли непременно издавала истошный вопль, чтобы дивное пернатое улетело, прежде чем мистер Бизли успеет его рассмотреть. Она сообщила ему неверное время начала экскурсии в Юкатан и отвлекла его внимание от броненосца, сделав вид, что что-то попало ей в глаз. А при виде знаменитых туземок острова Бали, чьи обнаженные груди во множестве мелькали на причале, словно гроздья винограда, она просто развернулась и пошла по сходням обратно на корабль, толкая перед собой протестующего мужа.
Она настояла, чтобы они подольше задержались в Буэнос-Айресе, потому что ей требовалось сделать перманентную завивку, принять косметические процедуры, обновить гардероб и побывать на скачках. Мистер Бизли потворствовал ей, поскольку хотел быть справедливым, и они сняли апартаменты в дорогой гостинице. Однажды днем, когда жена была на скачках, наш друг в гостиной отеля завязал знакомство с невысоким врачом-португальцем, и вскоре они оживленно беседовали о гоацинах, анакондах и аксолотлях.
– Что же до всего этого, – говорил маленький португалец, – я недавно вернулся с верховьев Амазонки, где раскинулись потрясающие болота и озера. В одном из тамошних озер, по индейской легенде, обитает совершенно не известное науке существо огромных размеров – примерно с аллигатора – с панцирем, как у черепахи, длинной шеей и острыми как сабли зубами.
– Наверное, чрезвычайно интересное создание! – с восторгом воскликнул мистер Бизли.
– Да-да, – согласился португалец, – весьма интересное.
– Вот бы туда отправиться! – воскликнул мистер Бизли. – Вот бы поговорить с индейцами! Вот бы самому увидеть это существо! А вы, часом, ничем не заняты? Можно вам предложить отправиться в небольшую экспедицию?
Португалец охотно согласился, и все было обговорено. Миссис Бизли вернулась со скачек и с замиранием сердца выслушала известие, что они сейчас же отправляются в дорогу. Цель путешествия – верховья Амазонки и посещение некоего неизвестного озера, на котором обитает вымирающее индейское племя. Она набросилась на португальца, но тот лишь кланялся, поскольку его полностью устраивали достигнутые с мистером Бизли финансовые договоренности.
Всю дорогу вверх по реке миссис Бизли пилила мужа, напирая на то, что искомого им существа не существует и что он оказался доверчивой жертвой изощренного мошенника. Привыкший к ее постоянному нытью мистер Бизли на этот раз вздрагивал и сгорал от стыда перед португальцем. К тому же его жена обладала таким громким и пронзительным голосом, что за все долгие мили[28] путешествия по великой реке он не видел ничего, кроме быстро исчезавших филейных частей тапиров, паукообразных обезьян и гигантских муравьедов, спешивших скрыться в гуще непроходимых джунглей.
Наконец они достигли озера.
– Откуда нам знать, что это именно то озеро, о котором он говорил? – спросила миссис Бизли у мужа. – Оно может быть каким угодно озером. Что он обсуждает с индейцами? Ты же ни слова не понимаешь. И никогда не увидишь это чудовище. В него может верить только дурак.
Мистер Бизли ничего не ответил. Из разговоров с индейцами португалец узнал о заброшенной соломенной хижине, которую после долгих и упорных поисков удалось найти. Там они и поселились. Шел день за днем. Мистер Бизли с биноклем прятался в зарослях тростника, где его нещадно кусали москиты. Заметить ничего не удавалось.
Миссис Бизли удалось, никоим образом не оставляя уязвленного тона, прибавить к нему нотку самодовольства.
– Я так больше не могу, – заявила она мужу. – Я позволила тебе таскать меня по всему миру. Я пыталась о тебе заботиться. Я проехала сотни миль в каноэ с дикарями. Теперь я вижу, что ты переводишь деньги на какого-то мошенника. Завтра же утром мы едем в Пару.
– Поезжай, если хочешь, – ответил муж. – Я выпишу тебе чек на двести тысяч долларов. Может, тебе удастся уговорить кого-нибудь из туземцев, чтобы он отвез тебя вниз по реке. Но я с тобой не поеду.
– Это мы еще посмотрим, – проговорила миссис Бизли. Она никоим образом не намеревалась оставлять мужа одного из страха, что тот начнет наслаждаться жизнью. Тем не менее, после того как он протянул ей выписанный чек, она продолжала угрожать, что уедет одна, поскольку его капитуляция стала бы ее триумфом, а безразличие – еще одним поводом к нему цепляться.
Однажды утром она встала раньше обычного и вышла собрать в изобилии произраставших вокруг диковинных фруктов для довольно надоевшего ей завтрака. Не успела она как следует отойти от хижины, как, нечаянно опустив взгляд, увидела на песке отпечаток лапы в целый ярд шириною, растопыренной, со впадинами от шпор и следами от когтей. Еще один обнаружился футах в десяти.
Миссис Бизли поглядела на эти замечательные следы без страха и без интереса, а лишь с раздражением от того, что муж оказался прав и что португалец – не мошенник. Она не вскрикнула от удивления и не позвала спавших мужчин, а лишь громко фыркнула. Затем, сорвав с пальмы огромный лист, бессовестная женщина уничтожила эти в высшей степени интересные следы, которые ранее не представали перед взором белого человека. Закончив, она с недоброй улыбкой стала выискивать по соседству другие и их тоже стерла. Чуть дальше она увидела еще след, а потом еще, и так далее, пока не стерла все следы до самого озера, где они обрывались у кромки воды.
Уничтожив последний отпечаток, миссис Бизли выпрямилась и оглянулась на хижину.
– Я все тебе расскажу, – проговорила она, обращаясь к спавшему мужу, – когда мы обоснуемся в Майями и ты будешь слишком стар, чтобы что-то с этим поделать.
В следующую секунду за спиной у миссис Бизли вскипела вода, и ее схватили саблевидные зубы. Она не успела отметить другие указанные врачом-португальцем признаки, однако они, безусловно, соответствовали описанию. Прежде чем исчезнуть, она коротко вскрикнула, однако голос у нее сделался хриплым по причине частой ругани в течение последних недель, и ее крик, даже если бы его и услышали, можно было легко принять за брачное токование считающегося вымершим мегатерия. На самом деле, последний уцелевший мегатерий вскоре показался из чащи, огляделся по сторонам, смиренно пожал плечами и убрался туда, откуда появился.
Чуть позже проснулся мистер Бизли, заметил отсутствие жены и разбудил португальца.
– Вы не видали моей жены? – спросил он.
– Ей-богу! – воскликнул низкорослый доктор и снова заснул.
Мистер Бизли вышел из хижины, осмотрел все вокруг и наконец вернулся к своему другу.
– Боюсь, что моя жена сбежала, – сказал он. – Я видел ее следы, ведущие к озеру, где она, очевидно, встретила кого-то из туземцев и уговорила отвезти ее на каноэ вниз по реке. Она всегда угрожала, что оставит меня, чтобы купить домик в Майями.
– Неплохой городок, – заметил португалец, – но в сложившихся обстоятельствах Буэнос-Айрес, пожалуй, лучше. Чудовище сильно разочаровало нас, друг мой. Давайте вернемся в Буэнос-Айрес, где я покажу вам нечто поразительное – совсем в другой сфере – что и не снилось вашему Рипли.
– Какой же вы приятный спутник! – воскликнул мистер Бизли. – Вы даже городскую жизнь делаете привлекательной.
– Ну, если она вам наскучит, всегда можно куда-нибудь уехать, – ответил маленький португалец. – Я знаю несколько тропических островов, где девушки, хоть их губы и не приспособлены удерживать тарелки, все-таки истинные чудеса природы, а их танцы – просто вершина искусства.
Перестраховка[29]
Алиса и Эрвин были безмятежно счастливы, ни дать ни взять юная чета в семейной киноидиллии. Они были даже счастливее любых киносупругов, потому что миловались не на глазах у публики и без оглядки на цензуру. Пером не описать, с каким упоением Алиса бросалась на шею Эрвину, когда тот возвращался со службы, и с каким восторгом Эрвин расточал ей ответные ласки.
По крайней мере часа два они даже и не думали обедать. Да и через два часа дело шло еле-еле, вперемежку с нежностями и шалостями, укусами в шейку и шепотками на ушко, и прежде чем подать блюдо на стол, надо было вдоволь нацеловаться, поприжиматься и подурачиться.
Когда же наконец они садились за еду, то ели, уверяю вас, с отменным аппетитом. Но и тут он не упускал случая перебросить что попригляднее ей на тарелку, а она то и дело отбирала самые лакомые кусочки и всовывала их ему в раскрытые и слегка выпяченные губы.
После обеда они устраивались вдвоем в одном кресле, совершенно как попугайчики в клеточке, и он вдавался в подробное перечисление ее прелестей, а она воздавала должное его вкусу и наблюдательности. Впрочем, эти утехи длились недолго, потому что оба торопились лечь пораньше, чтобы наутро встать бодрыми и свежими.