Он надеялся, что эти слова подвигнут неискушенную девушку поддаться бурному излишеству. Однако сам оказался в затруднительном положении, ибо уже до одури опьянел от одних звуков ее голоса. Истинный характер мужчины проявляется именно в таких ситуациях: Джордж был готов подставить под удар все свое будущее ради любовного порыва. Голова у него шла кругом под натиском добродетельных мыслей. Он даже подумывал о том, чтобы предложить дьяволу бросить в кипящую серу эрзац-мужа, чтобы сам Джордж занял место бесполезного истукана, но от этой безумной идеи его отвратила мысль о чертенятах.
Воспоминание о хозяине на мгновение вернуло его в ад.
– Дорогая, – спросил он, поглаживая ее руку, – не хотела бы ты стать кинозвездой?
– Ни чуточки, – ответила Рози.
– Что? – переспросил он.
– Ни чуточки, – повторила она.
– Да-а-а, – протянул он. – Так-так-так!
В кармане у него лежало бриллиантовое колье, которым Джордж планировал ее искушать, но он не смог сдержаться и надел его ей на шею просто так, безо всяких уловок – в такой восторг его привели слова Рози.
Она больше обрадовалась не самому подарку, а тем чувствам, с которыми он был преподнесен. Джордж казался ей самым добрым и самым лучшим из мужчин, и она (не знаю, из-за вина или нет) даже решила, что он хорош собой.
В общем и целом, ужин получился веселым, словно свадебные колокольцы. Омрачало его лишь то, что Джордж не видел для него никакого продолжения. Кто-то скажет, что вполне достойным продолжением стала бы сера, но Джорджа эта перспектива не привлекала. На самом деле, когда он вот так неохотно разыграл свои карты, его внезапно охватило жуткое предвидение своей судьбы, и он не смог сдержать тревожного стона.
– Что такое, дорогой?! – воскликнула Рози нежнейшим голоском.
– Так, ничего, – ответил Джордж. – Пустяки. Вот только гореть мне вечно, если я не смогу тебя соблазнить.
– То же самое сказал молодой человек в чулочном отделе, – растерянно произнесла она.
– Я имел в виду серу, – мрачно объяснил Джордж, – и эти ожоги очень сильно отличаются от любовных ран, что бы там ни говорили поэты.
– Ты прав, – сказала она до странности неуместным радостным голосом. – Любовь совсем не то, что сера.
И с этими словами стиснула ему руку.
– Боюсь, там у меня не будет ни секунды покоя, чтобы вспомнить тебя, – сказал он, буквально фотографируя взглядом каждую ее черточку.
– Ты туда не попадешь, – заявила она.
– Но он сказал, что у меня нет выбора! – воскликнул Джордж.
– Есть, – проговорила она. – Если… тебя спасет то…
– Что?! – вскричал он.
– Что ты меня соблазнишь, – нерешительно произнесла Рози.
Джордж возражал, но недолго: его окончательно покорила ее очаровательная манера выражаться. Он заключил ее в объятия и постарался вместить в один поцелуй всю свою благодарность за ее доброту и все восхищение ее красотой, все уважение к ее характеру и всю горечь от того, что она осиротела в четырнадцать лет и осталась на попечении суровой тетки. В одном поцелуе требовалось выразить очень многое, и наш герой старался изо всех сил.
На следующее утро ему надо было доложить дьяволу по телефону о проделанной работе.
– Я буду держать тебя за руку, – сказала Рози.
– Очень хорошо, дорогая, – ответил Джордж. – Это придаст мне сил.
Соединили их молниеносно. Дьявол громовым голосом спросил, как продвигается дело.
– Молодая женщина соблазнена, – весьма отрывисто доложил Джордж.
– Чудесно! – восхитился его хозяин. – Теперь расскажите в подробностях, как именно все произошло.
– Я думал, – проговорил Джордж, – что имею дело с джентльменом.
– Я вас спрашиваю, – сказал дьявол, – из чисто профессионального интереса. Мне нужно знать мотив, по которому она поддалась вашему необычайно тонкому очарованию.
– Что?! – вскричал Джордж. – Не думаете же вы, что эта замечательная девушка согласилась бы смотреть, как я поджариваюсь в озере кипящей серы?
– То есть вы хотите сказать, – воскликнул дьявол наводящим ужас голосом, – что она пожертвовала своей добродетелью лишь ради того, чтобы спасти вас от наказания?!
– А какой еще мотив, – спросил наш герой, – по-вашему, мог толкнуть ее на это?
– Одурманенный осел! – вскричал его хозяин и обругал его в десять раз крепче, чем раньше.
Джордж слушал проклятия со страхом и яростью. Наругавшись вволю, дьявол продолжал более спокойным тоном:
– Остается только одно, и можете считать себя счастливчиком, поскольку вы – червь! – нужны мне для этого дела. Иначе бы вы жарились еще до заката. В сложившейся ситуации я должен персонально уделить внимание этому вопросу, и первым шагом будет то, что вам должно жениться на этой девушке.
– Разумеется, – с живостью ответил наш герой.
– Я пришлю вам епископа, он проведет все обряды, – продолжал враг рода человеческого, – а на следующей неделе, если меня отпустит подагра, я попрошу вас представить меня вашей жене и сам возьмусь за искушение.
– Какое еще искушение? – очень взволнованно спросил Джордж.
– Такое, которому особенно подвержены жены, – ответил дьявол. – Ей нравятся нафабренные усы?
– О господи! Он спрашивает, – прошептал Джордж Рози, – нравятся ли тебе нафабренные усы.
– Нет, дорогой, – ответила она. – Мне нравятся щеточкой, песочного цвета, как у тебя.
– Она говорит, что ей нравятся щеточкой, песочного цвета, как у меня, – не без самодовольства сказал Джордж дьяволу.
– Чудесно! Я появлюсь с еще более щетинистыми и более светлыми, чем у вас, – ответил демон. – Держите ее при себе. Я еще никогда не проигрывал. И вот что, Постлуэйт…
– Да-да, – отозвался Джордж. – Что еще?
– Не болтайте, – с угрозой сказал дьявол. – Если она прознает о моих намерениях, вы уже через час будете вариться в сере.
Джордж повесил трубку.
– Извини, дорогая, – проговорил он. – Мне нужно пойти и пораскинуть мозгами над тем, что я услышал.
Он гулял по ивовым рощам, свежим от утренней росы и полным пения птиц. Тем утром он бы с особенным удовольствием выкурил свою первую сигарету, если бы не разговор с дьяволом. Теперь ему даже не захотелось курить.
«Дело тут вот в чем, – сказал он себе, – он должен либо выиграть, либо проиграть. Во втором случае ярость его будет невыносимой, а в первом – невыносимой будет моя».
Проблема казалась неразрешимой и таковой бы и осталась, если бы не любовь, чьи пьянящие свойства не раз были воспеты в стихах и в прозе. Так вот, она имеет еще одну незаслуженно забытую особенность, благодаря которой разум становится трезвым и спокойным. Когда первое волнение схлынуло, наш герой обнаружил, что ум его холоден и незамутнен, как небо над морем в час рассвета. Он сразу же закурил.
– В конце концов, у нас есть в запасе несколько дней, – пробормотал он. – А время – вещь совершенно относительная. Взять, к примеру, беднягу Приора, который в эту самую секунду хочет выпить Вселенную и которому не позволят этого сделать еще долго после того, как наши ничтожные жизни отойдут в прошлое. С другой стороны, не мне, разумеется, отрицать, что некоторые блаженные моменты порой кажутся вечностью. К тому же, мы всегда можем сбежать.
Эта мысль пришла ему в голову столь же незаметно, как Мильтону, без всякого сомнения, пришла идея написать поэму «Потерянный рай». «Хм, напишу-ка я „Потерянный рай“. К тому же, мы всегда можем сбежать». Всего несколько слов, которые, однако, меняли все дело. И в том и в другом случае оставалось лишь обдумать некоторые детали.
Наш герой был изобретателен. Кроме того, его рассуждениям помогли резкие звуки, подобные крикам лебедей, возвращающихся после зимовья, а именно – гудки корабля Харона. Был тот час, когда достойный мореплаватель вышел из залива ада, где сдал на берег мужской груз, и направил свой могучий корабль к планете Джорджа. Он появился, разрезая утреннюю синеву, сверкая в лучах солнца и оставляя позади белый след вроде самолетного, только куда гуще. Зрелище было потрясающее. Вскоре Джордж увидел, как по палубам бегают женщины, выкрикивая: «Это Буэнос-Айрес?»
Джордж не стал терять времени. Он вернулся во дворец, расположился в самом роскошном зале и послал курьера с приказом: «Попроси капитана зайти и переговорить со мной».
Харон вскоре приковылял вразвалку, следуя за курьером. Ему, быть может, хотелось немного поворчать, но лицо его сразу просветлело при виде стоявшей у Джорджа на столе бутылки. Там содержался тот самый настоящий адский ром – напиток крепчайший и теперь столь же редкий, сколь и недооцениваемый.
– Капитан, – начал Джордж, – кажется, мы с вами до сих пор прекрасно ладили. Теперь я должен задать вам вопрос, который, возможно, покажется вам выпадом в сторону ваших обязанностей. Однако я задаю его не от своего имени, будьте покойны. И, чтобы выразить вам свое личное восхищение как другом, как человеком, а паче всего – как морским волком старой школы, прошу вас уважить меня и сначала выпить со мной по рюмке.
Харон был человеком немногословным.
– Да-да! – согласился он.
Джордж разлил ром. Когда Харон промочил горло, Джордж сказал:
– Шеф втайне злится на вас по поводу миссис Сомс из Бейсуотера.
– Стоп машина, – нахмурившись, ответил Харон.
– Разве вы забыли, что я упоминал вам о ней не менее чем дважды во время наших прежних встреч? – продолжал наш герой. – Сейчас ей сто четыре года и она мрачна как туча. Шеф хочет знать, почему вы не доставили ее сюда еще несколько месяцев назад.
С этими слова он снова наполнил бокал капитана.
– Стоп машина, – повторил морской волк.
– Возможно, – продолжал Джордж, – за своими многочисленными многотрудными обязанностями вы не придали значения его настоятельным просьбам касательно этой особы. Уверен, что я бы и сам забыл об этом деле, исполняй я всю вашу работу. Но вы же знаете шефа. Он то и дело говорит о переменах в Адмиралтействе, однако не обращайте на это внимания. Я должен побывать на земле по важному делу, и мне стало известно, что молодая женщина, которую вы доставили сюда по заслуживающей сожаления ошибке, обучалась на медсестру. Уверяю вас, вдвоем мы в два счета скрутим старую ведьму, а когда шефу полегчает от подагры, он обнаружит ее здесь, и тучи между вами окончательно рассеются.