Во время этих походов Фред рассказал ей много чего о Мэри, кое-что о фургоне и совсем мало о себе. Она увидела, что в чем-то он человек смелый и знающий, а в чем-то невероятно простой и застенчивый. Это, казалось ей, говорит о добром сердце.
Неделя пролетела очень быстро, и вот они в последний раз возвращались из низинки Горсли. Фред сказал, что никогда не забудет Уфферлей и то, как славно он провел здесь время.
– Прислали бы нам открытку из своих странствий, – сказала Рози.
– Это мысль, – согласился он, – Да, пришлю.
– Уж пришлите, – попросила Рози.
– Да, – повторил он, – пришлю. Знаете, мне так не хотелось уезжать, но теперь я снова хочу оказаться в дороге, для того только, чтобы послать вам открытку прямо сейчас.
– Раз уж так, – сказала Рози, глядя в сторону, – пожалуй, могли бы сразу и письмо прислать.
– Ага, – согласился он. – А знаете, что бы я написал в самом конце? Если бы вы были моей суженой? Ну, вы, конечно, не суженая. У меня никогда ее не было.
– Что? – спросила Рози.
– Суженой у меня не было.
– Да нет, что бы вы приписали?
– А-а, – протянул он. – Что бы я приписал… Если бы – если бы, заметьте – вы были моей суженой? Знаете, что?
– Нет, что же?
– Да как-то боязно говорить, – признался он.
– Говорите, – сказала она. – Не надо бояться.
– Хорошо, – согласился он. – Только помните – если бы.
С этими словами он нарисовал палочкой в пыли три крестика.
– Если бы я была чьей-то суженой, – ответила Рози, – я бы не увидела в этом ничего такого. В любом случае, надо идти в ногу со временем.
Потом они замолчали по двум самым объяснимым в мире причинам. Во-первых, они не могли и слова произнести, а во-вторых, слова были не нужны. Так и шли с пылающими пунцовыми лицами, терзаемые собственным счастьем.
Фред переговорил с миссис Хеджес, которая с первой минуты испытывала к нему благосклонность. Пусть она всегда свысока смотрела на кочевой народ и могла бы рухнуть без чувств, скажи ей кто-то раньше, что она позволит дочери выйти замуж за такого перекати-поле, но правда есть правда: Фред Бейкер был особенный, это сразу бросалось в глаза. Он держался замкнуто, даже слишком, по речам его было понятно, что он невинен, как младенец. Более того, знающие люди в деревне говорили, что его надежды на свинью по кличке Мэри вполне обоснованны. Все слыхали о подобных одаренных зверях, которые нежатся на белоснежном белье в лучших гостиницах, пьют шампанское как молоко и приносят хозяевам по десять, а то и двадцать фунтов в неделю.
Поэтому миссис Хеджес с улыбкой согласилась, и Рози стала самой настоящей суженой Фреда. Всю зиму ему придется экономить каждый грош, а ей – шить и петь. Весной он вернется, и они поженятся.
– На Пасху, – предложил он.
– Нет, – сказала миссис Хеджес, загибая пальцы. – В мае. Не будут болтать языками, с фургоном ты или нет.
Фред понятия не имел, что у нее на уме, поскольку так долго прожил в одиночестве, что никто не просветил его касательно некоторых вещей, которые должно знать каждому молодому человеку. Однако он прекрасно понимал, что для Уфферлея эта помолвка очень скоропалительна и означает огромную уступку быстроте и динамике развлекательной индустрии, так что почтительно согласился и отбыл в странствие.
Моя дорогая Рози!
Вот мы и добрались до Пейнсвика после удачного выступления субботним вечером в Ившеме. Мэри, которая еще больше поумнела, теперь складывает четыре новых слова, а всего их тридцать шесть. Когда спрашиваю, нравится ли ей в Пейнсвике, Ившеме или где-то еще, она складывает слово ОЧЕНЬ, и публика шибко радуется. Чувствует она себя прекрасно, надеюсь, что и ты тоже. С каждым днем Мэри понимает каждое мое слово все лучше, прямо как человек. Думаю, пора готовить ужин, она всегда визжит и просит кушать, когда я тебе пишу.
Искренне любящий,
твой Фред ХХХ.
В мае пышно цвели яблони, так что свадьба у них была «яблоневый цвет», что в тех краях считается приметой цветущей семейной жизни. Потом они поехали на автобусе в ярмарочный городок забрать фургон, стоявший на конском дворе. По дороге Фред попросил Рози подождать и скрылся в кондитерской. Оттуда он вышел с большой коробкой шоколадных конфет. Рози расплылась в широкой улыбке.
– Это мне? – спросила она.
– Да, – ответил он, – чтобы ты ей подарила, как только она тебя увидит. Конфеты – ее слабость. Хочу, чтоб вы с ней подружились.
– Ладно, – ответила Рози, девушка с самым добрым на земле сердцем.
Вскоре они повернули во двор, где стоял фургон.
– Ой, какой красивый! – восхитилась Рози.
– Сейчас увидишь ее, – сказал Фред.
При звуках его голоса из фургона раздался пронзительный визг.
– Вот и мы, старушка, – произнес Фред, открывая дверь. – Я подругу привел, она поможет за тобой ухаживать. Гляди, принесла тебе кое-что вкусненькое.
Рози увидела небольшую свинью телесного окраса, ухоженную, с красивым ошейником. Ее маленькие глазки глядели на удивление сметливо. Рози предложила ей конфеты, и те были съедены без особенных выражений благодарности.
Фред впряг старую лошадь, и вскоре они тронулись в путь на запад, взбираясь на пологие холмы. Рози сидела на козлах рядом с Фредом, Мэри после обеда легла поспать. Скоро небо там, где дорога на вершине дальнего холма рассекала лес, начало краснеть. Фред свернул на поросшую травой тропку, и они сделали привал.
Он растопил печку, Рози поставила вариться картофель. Чистить его пришлось много, потому как Мэри, похоже, ела с большим аппетитом. Рози поставила печься огромных размеров рисовый пудинг, и скоро ужин был готов.
Фред накрыл стол на троих.
– Слушай… – начала Рози.
– Что? – спросил Фред.
– Она что, станет есть вместе с нами? – удивилась Рози. – Свинья?
Фред побледнел как полотно и спешно вывел Рози из фургона на улицу.
– Смотри больше так не говори, – сказал он. – Она никогда к тебе не привяжется, если будешь говорить такие вещи. Ты не видела, как она на тебя посмотрела?
– Видела, – ответила Рози. – И все-таки… Ах, ладно, Фред. Мне вообще-то все равно. Это я просто так сказала.
– Вот погоди, – пообещал Фред, – еще увидишь. Ты все думаешь, Мэри обычная свинья, а она другая.
И вправду, Мэри ела довольно аккуратно. Но все равно, она пару раз как-то очень странно посмотрела на Рози из-под шелковистых ресниц соломенного цвета. И как будто нарочно разворотила весь рисовый пудинг своим пятачком.
– Что такое, старушка? – спросил Фред. – В пудинг мало сахара положили? Ничего, с первого раза не все как надо получается.
Мэри весьма недовольно икнула и устроилась у себя на койке.
– Пойдем на луну полюбуемся, – предложила Рози.
– Можно и пойти, – согласился Фред. – Мэри, мы скоро. Только до калитки в конце тропы.
Мэри угрюмо хрюкнула и отвернулась к стене.
Рози и Фред вышли из фургона и облокотились на калитку. Луна, по крайней мере, светила прямо как надо.
– Вот ведь странно быть женатыми, правда? – проговорила Рози.
– По-моему, так нормально, – сказал Фред.
– Помнишь, крестики, которые ты тогда нарисовал в пыли? – спросила Рози.
– Помню, – ответил Фред.
– И все те, что в письмах ставил?
– Все до единого, – ответил Фред. – Каждый из них помню.
– Они ведь поцелуи обозначают, – заметила Рози.
– Да, про это я слышал, – произнес Фред.
– А ты меня со свадьбы не поцеловал ни разу, – сказала Рози. – Тебе что, не нравится?
– Нравится, – ответил Фред. – Вот только…
– Что?
– Да какой-то я непонятный становлюсь, когда тебя целую. Будто бы хочу…
– Что? – спросила Рози.
– Не знаю, – ответил Фред. – Не знаю, то съесть тебя всю целиком, то ли еще что.
– А вот, как говорится, попробуй и узнаешь, – предложила Рози.
Последовали дивные мгновения. В самый их разгар из фургона вдруг раздался пронзительный визг. Фред подскочил, словно в него пуля попала.
– Ой господи! – вскричал он. – Она там гадает, что происходит. Иду, старушка, бегу! Понимаешь, ей спать пора. Сейчас приду и уложу тебя!
Мэри покапризничала и позволила себя уложить. Рози стояла рядом.
– Думаю, пора свет тушить, – сказал Фред. – Она любит поспать, ей ведь приходится головой работать.
– А мы где будем спать? – спросила Рози.
– Я тут тебе утром мягкую постельку обустроил, – ответил Фред. – А сам лягу под фургоном. Там у меня мешок с соломой есть.
– Но… – начала было Рози. – Но…
– Что «но»? – спросил Фред.
– Ничего, – ответила Рози. – Ничего.
Они улеглись спать. Рози полежала пару часов без сна, размышляя о чем-то. Может, о том, как мило, что Фред все эти годы жил простой и незатейливой жизнью, а все равно очень много знает, но в иных вещах остался таким чистым, никогда не связывался с плохой компанией… Невозможно сказать, о чем она думала.
В конце концов она задремала, но вскоре проснулась от такого гомона, будто бы поблизости сам дьявол играл на волынке. Напугавшись до ужаса, она села в постели. Это была Мэри.
– Что такое? Что такое? – раздался из-под фургона голос Фреда, словно призрака отца Гамлета. – Налей ей молока, – сказал он.
Рози налила ей миску молока. Мэри прекратила буянить, пока пила, но как только Рози потушила свет и снова улеглась, свинья завизжала в сто раз сильнее.
Из-под фургона послышалось громыханье. На пороге появился полураздетый Фред с соломинками в волосах.
– Ей я нужен, – страдальчески проговорил он.
– А ты… ты не можешь лечь здесь? – спросила Рози.
– Что? А тебе спать под фургоном? – ошарашенно проговорил Фред.
– Да, – ответила Рози после довольно продолжительной паузы. – А мне – спать под фургоном.
Фред излился в искренних выражениях благодарности и вины. Рози не могла его не пожалеть. Она даже сумела слабо улыбнуться, прежде чем отправилась к своему скудному ложу на мешке с соломой.