Утром она проснулась в подавленном настроении. Нужно было приготовить для Мэри обильный завтрак, а потом Фред отвел ее в сторонку.
– Слушай, – начал он. – Так не пойдет. Не могу позволить, чтобы ты спала на земле – хуже бродяги. Вот что я придумал. Хочу снова заняться акробатикой. В свое время я неплохо ею зарабатывал, да и мне это дело нравится. Кувырканье колесом, двойное сальто, немного фокусов – публика такое любит. Вот только с Мэри у меня не осталось времени на тренировки. Но если ты возьмешься за ней ухаживать, мы сможем давать двойные представления и хорошо заработаем. А потом…
– Да? – спросила Рози.
– А потом, – закончил Фред. – Я куплю тебе прицеп.
– Ладно,– сказала Рози и отвернулась. Потом вдруг снова повернулась к Фреду с пылающим лицом.– Может, ты много знаешь о свиньях,– с горечью проговорила она,– о кувыркании, о фокусах, о корзинах и швабрах и обо всем прочем. Но есть одна вещь, о которой ты не знаешь ничегошеньки.
С этими словами она ушла и выплакалась у изгороди.
Через некоторое время Рози взяла себя в руки и вернулась к фургону. Фред показал ей, как по утрам купать Мэри в ванне, как удалять щетину, что очень пагубно сказывается на коже рук, как втирать крем для лица марки «Клеопатра», и не только в мордочку, обучил припудриванию и полировке копытец.
Рози, решившая хорошенько постигнуть эту науку, подавила в себе отвращение и вскоре стала ловко выполнять обязанности горничной. Сначала она испытала облегчение, что избалованная хрюшка без протестов приняла все «процедуры». Затем она заметила в глазах свиньи злорадство.
Однако времени раздумывать над этим у Рози не было. Как только заканчивался туалет, наступало время готовить обильную трапезу. После обеда Мэри прогуливалась, кроме суббот – тогда играли дневное представление. После прогулки немного отдыхала. Фред объяснил, что свинья любит, чтобы во время отдыха с ней разговаривали и чесали спину. Мэри явно решила, что в будущем ей будут чесать спину долго и часто. Потом следовал массаж. После него чай, затем прогулка или вечернее представление в зависимости от местоположения, а потом наступало время готовить ужин. В конце дня Рози была благодарна судьбе за возможность свернуться калачиком на тощем мешке с соломой.
Когда она думала о койке в фургоне и о Фреде, таком простом и невинном, у нее сердце кровью обливалось. Она ведь очень его любила и чувствовала, что, если удастся выкроить часок вместе, они смогут снова целоваться, и луч света рассеет мрак его невероятной наивности.
Каждый день она ждала этого часа, но он не наступал – и все стараниями Мэри. Пару раз Рози предлагала пойти прогуляться, но вредная свинья выхрюкивала очередной каприз и не давала роздыху до глубокой ночи. Фред же был поглощен тренировками. Он хотел как лучше и не жалел себя, но для чего? Ради прицепа!
Шли дни, и Рози чувствовала, как все больше и больше попадает в рабство к высокомерной хрюшке. Спина болела, руки покраснели и потрескались, у нее не было ни минуты для себя и ни секунды наедине с любимым. Платье покрылось пятнами и измялось, исчезла улыбка, и вот-вот было готово лопнуть терпение. Ее дивные волосы спутались и свалялись так, будто с ними по ночам играла нечисть, и у бедняжки не было ни времени, ни желания их расчесывать.
Она пыталась объясниться с Фредом, но все сводилось к игре в вопросы и ответы, а потом и к перебранкам. Он пытался разными мелочами показать, что любит ее, но это казалось ей чистым издевательством, и она отвечала односложно. Потом его попытки прекратились, и Рози подумала, что Фред ее разлюбил. Хуже того, ей казалось, что она его разлюбила.
Так продолжалось все лето, ситуация становилась все хуже и хуже, и в конце концов она и вправду начала походить на бродягу.
Снова поспела ежевика, и Рози нашла ее целую поляну. Когда она попробовала ягодку, на нее нахлынули воспоминания. Она пошла и отыскала Фреда.
– Фред, – сказала она, – ежевика опять поспела. Я принесла тебе несколько ягодок. – Она протянула ему лакомство, зажатое в грязной ладошке, и наблюдала, пока он задумчиво пробовал ягоды.
– Да, – ответил он, – поспела. Ей она придется по вкусу. Возьми Мэри и покорми ее сегодня ежевикой.
Рози отвернулась, не говоря ни слова, а днем повела Мэри через жнивье на поляну с ежевикой. Увидев ягоды, Мэри отринула напускное изящество, набросилась на них и начала жадно поедать. Рози, видя, что никаких срочных обязанностей нет, присела на кочку и горько заплакала.
Внезапно сквозь рыдания до нее донесся голос, спрашивавший, что случилось. Она подняла глаза и увидела толстого, веселого крестьянина с хитрецой в глазах.
– Что такое, дочка? – спросил он. – Голодная?
– Нет, – ответила Рози. – Я сыта по горло.
– Чем же? – поинтересовался он.
– Свиньей! – всхлипнув, сказала она.
– Так зачем же убиваться и плакать? – заметил он. – Нет ничего лучше кусочка свинины. Ради него я всегда готов рискнуть несварением.
– Не свининой, а свиньей. Живой свиньей.
– Свинью потеряла? – спросил он.
– Хотелось бы, – ответила Рози. – Мне так плохо, прямо не знаю, что и делать.
– Расскажи-ка мне, что случилось, – попросил он. – В сочувствии беды нет.
Тут Рози рассказала про Фреда и про Мэри, и о своих мечтах, и чем все они обернулись, и о том, как она превратилась в рабыню этой наглой, избалованной и ревнивой хрюшки. В общем, рассказала все, кроме одного, о чем не могла откровенничать ни с кем, даже с самым участливым толстым крестьянином.
Крестьянин надвинул шляпу на лоб и, глубоко задумавшись, почесал в затылке.
– Да уж, – протянул он, – верится с трудом.
– Я правду сказала, – ответила Рози. – До последнего слова.
– Я вот о чем, – сказал крестьянин. – Молодой парень… молодая девушка… девушка спит под фургоном на соломе… да такая красавица, как ты. Притом законная жена и все такое. Не хочу нос свой совать, но у тебя, хозяйка, койки узкие или что еще?
– Он ничего не понимает, – всхлипнула Рози. – У него разумения как у младенца. А она не дает нам ни на минутку уединиться. Так что откуда ему узнать-то?
Крестьянин еще пуще почесал в затылке. Глядя на ее заплаканное лицо, он не решался усомниться в ее искренности. С другой стороны, казалось немыслимым, что свинья знает так много, а молодой человек – так мало. Но в тот самый момент из кустов показалась Мэри с самовлюбленным выражением рыльца, испачканного ежевичным соком.
– Это твоя свинья? – спросил крестьянин.
– Ну, – ответила Рози, – я ее только погулять вывела.
Сметливый крестьянин быстро заметил, какой взгляд несносная хрюшка метнула в сторону Рози при словах «твоя свинья». Этот взгляд и торопливое дистанцирование Рози убедили его, что услышанный им рассказ – чистая правда.
– Погулять вывела? – задумчиво переспросил он. – Так-так-так! Вот что я тебе скажу. Если придешь сюда в это же время завтра, то встретишь меня в компании моих дорогих юных друзей, очень похожих на нее. Она, может, и прогуляется с ними. Там две молоденьких свинки, красавицы писаные, хотя, пожалуй, и не такие хорошенькие, как эта. Три молодых хряка в расцвете красы и сил. Может, не пристало так говорить, но один из них, тот, что без подруги – сущий красавец, прямо принц. Нет его краше!
– Неужто вправду? – удивилась Рози.
– И по виду, и по породе – настоящий принц, – ответил крестьянин. – Вообще-то у них завтра день рождения, так что я поведу их в деревню праздновать. Но, должно быть, у твоей дамы есть другие планы.
– Примерно в это время ей нужно спать, – ответила Рози, не обращая внимания на сердитое хрюканье Мэри.
– Жаль, а то бы нам компанию составила, – сказал крестьянин. – Вот бы они повеселились! А какое угощение! Сладкие яблоки, пирожки, печенье и полное ведро мороженого. Все самое лучшее и от пуза. Я говорю – именно от пуза. А тот хрячок… ну, сама понимаешь. Если ей случится проходить мимо…
– Боюсь, что нет, – ответила Рози
– Жаль! – сказал крестьянин. – Так, ну, мне пора идти.
С этими словами он попрощался, учтиво приподняв шляпу, и Мэри долго смотрела ему вслед. Потом она с мрачным видом зашагала домой, сердито хрюкая по дороге.
На следующий день Мэри как будто не терпелось вытянуться на койке, и она, не требуя к себе обычного внимания со стороны Рози, закрыла глаза и заснула. Рози, воспользовавшись возможностью, взяла ведерко и пошла купить молока к ужину. Когда она вернулась, Фред все так же тренировался на обочине. Обойдя фургон, Рози обнаружила, что задняя дверь распахнута настежь, а койка Мэри пуста.
Она позвала Фреда. Они искали везде, где только можно. Обошли дороги, боясь, что ее могла сбить машина. Ходили по лесу и кричали, надеясь, что она уснула под деревом. Смотрели в прудах и канавах, за стогами сена, под мостами – везде. Рози вспомнила про шутливый разговор с крестьянином, но ей едва ли хотелось рассказывать о нем Фреду.
Они искали и звали Мэри всю ночь, лишь иногда останавливаясь передохнуть. Искали весь следующий день. Уже темнело, и Фред оставил все надежды. Они молча побрели обратно к фургону.
Фред присел на койку и уронил голову на руки.
– Я никогда больше ее не увижу, – сокрушался он. – Украли ее, вот что. Украли. Когда я думаю обо всех надеждах, – продолжал он, – которые я на нее возлагал… обо всем, что ты для нее сделала… Знаю, характер у нее был не без изъянов. Но она была артисткой. Творческой натурой. Когда у тебя такой талант… И вот теперь ее нет! – вскричал он и разрыдался.
– О Фред! – воскликнула Рози. – Не надо!
Она вдруг поняла, что любит его по-прежнему крепко и даже больше. Села рядом и обняла его за шею.
– Фред, милый, не плачь! – повторила она.
– Знаю, тебе было нелегко, – сказал Фред. – Я не хотел, правда.
– Полно, полно! – сказала Рози и поцеловала его. А потом еще раз. Они давно не оказывались так близки. Не осталось никого и ничего – только они и фургон. Крохотная лампа и тьма вокруг. Поцелуи и печаль.