Сделал он это как-то так, не быстро, не медленно, что Сомов не смог отреагировать и как-то защититься либо оттолкнуть руку бывшего кадета.
Мужчина взял переданную ему папку и недоуменно на нее посмотрел.
– Полковник! – прозвучал отклик отошедшего на несколько шагов Жестянкина. Сомов обернулся. – Лови, кажется, это твое, – и юноша кинул что-то маленькое. Полковник автоматически поймал. Затем раскрыл кулак и увидел в нем колпачок от той самой ручки, что протекла чернилами сегодня в сейфе его кабинета. Сомов недоуменно поднял глаза, но переулок был уже пуст в обе стороны. Никого. А в следующее мгновение включились все три «испорченных» фонаря.
Сомов убрал колпачок в карман и открыл папку. Несколько минут он вчитывался в строки, затем прислонился спиной к фонарному столбу и медленно по нему съехал.
В папке было всё: вся грязь, все мелкие и не очень грешки Сомова и его подчиненных, за которые ему пришлось бы нести ответственность, все финансовые документы по растратам и нецелевому использованию средств, по списанию боеприпасов и вооружения с военной техникой, по даче взяток и «магарычей» разнообразным проверяющим, контролирующим и должностным лицам. Всё! Каждая мелочь, казалось бы, давно и надежно упрятанные в воду концы… Где, когда, сколько, за что, с кем и кому.
Отдай Жестянкин эту папочку не Сомову, а военному прокурору, и Сомов пошел бы под суд в тот же день. И не один Сомов, что только ухудшило бы положение. Не то чтобы нынешний начальник училища был настолько плохой человек, взяточник, растратчик и преступник. Нет, ни в коем случае. Наоборот, он был намного честнее, порядочнее и добросовестнее большинства. Но дело в том, что работал-то он в системе. С этим самым большинством. А система во все времена работала по принципу «не подмажешь, не поедешь». И соответственно, чтобы делать что-то, что угодно, просто чтобы держать на плаву училище и себя, приходилось обходить, заступать, преступать, мутить…
По-человечески он ничего плохого не делал. Но прокурор судить будет не по-человечески, а по закону…
Вот уж действительно, не подвела «чуйка». Жестянкин…
Ведь не одного дня работа в этой папке. Даже не одного года. Выходит, этот твареныш затаил злобу на Сомова с самой первой встречи… Значит, воспринял предупреждение полковника не по-детски серьезно. И все эти годы копал, собирал, следил… Можно сказать, держал пистолет у затылка полковника, ожидая лишь малейшего повода, чтобы «спустить курок»… Не зря каждый раз, когда Сомову случалось общаться с Жестянкиным, у полковника возникало ощущение, что он держит в голых руках скорпиона или смертельно ядовитого паука. Одно неосторожное движение – и укусит.
И вот он «укусил». Точнее, всего-навсего «показал жало», но Сомову этого хватило.
Полковник полез в карман за платком и наткнулся на колпачок, что кинул ему на прощанье бывший кадет. Он достал этот колпачок и присмотрелся. В колпачке лежала записка: «Папка существует в единственном экземпляре. Все данные, что в ней, удалены из всех баз данных СИБ и надзорных органов. Живи, полковник. Скажи спасибо дочери. Если б не она…»
Вот так вот… «Удалены из баз СИБа и надзорных органов». Совсем непростой кадет был Жестянкин. Не просто так его СИБ при поступлении пропустил. Не просто так… И тут Сомова прошиб холодный пот: удалены! Это значит, что они там были! Значит, руку на его горле держал не только Жестянкин. Все эти годы он, полковник Сомов, был под колпаком у безопасников, даже не зная об этом, думая, что все шито-крыто…
Сомов медленно поднялся и походкой усталого, старого человека поплелся домой, где ждали любимая жена и не менее любимая, а как недавно выяснилось, еще и очень любящая дочь, отведшая от отца «жало скорпиона» – страшного мальчика с глазами ангелочка, Жестянкина Л. В.
На следующий же день собственноручно написанный рапорт полковника Сомова с просьбой об отставке лежал на подписи у командующего округом.
Глава 23
В летней открытой кафешке за одним из столиков, попивая сок, сидела девушка в легком светлом платьице и широкополой белой шляпе, с умными карими глазами и упрямо вздернутым носиком. На вид ей было около шестнадцати лет.
К ее столику подошел парень в светлых рубашке и брюках. На голове у него была плетеная соломенная шляпа, сделанная по типу ковбойских. Он, не спрашивая разрешения, отодвинул свободное кресло и с наслаждением в нем развалился, приспустив на глаза шляпу.
– Сань, закажи мне соку, а?
Он приподнял край шляпы так, чтобы видеть собеседницу.
– А сам чего? – продолжая потягивать сок через трубочку, ответила девушка.
– Мне лениво, я так хорошо устроился! – протянул он.
– Так и быть, – с притворно тяжким вздохом согласилась девушка.
Она сделала знак официанту. Тот подошел и принял заказ.
Меньше чем через минуту перед юношей на столе красовался такой же стакан с соком. Только у девушки сок был оранжевый, а у парня зеленый.
– Доволен?
– Счастлив! – отозвался он, втягивая первый глоток. – Ты ангел, Саня! Прекрасный и милосердный! Сок фейхоа в такую жару – именно то, что нужно изнемогающему от жажды ребенку!
– Хватит паясничать, – немного сердито сказала девушка. – Ты уже не ребенок! И твои глазки ангелочка обманут кого угодно, только не меня.
– Я тебя чем-то обидел? – сел в своем кресле нормально и поправил шляпу парень.
– Ты обещал мне отца не трогать!
– Я и не трогал, – недоуменно ответил юноша. – Даже пальцем к нему не прикоснулся.
– Он вчера домой вернулся, словно с края могилы! Маму чуть в объятьях не раздавил, передо мной битый час извинялся, а у самого руки трясутся. Утром написал рапорт на увольнение и повез его в штаб округа. Что ты с ним сделал?!
– Ничего такого. Просто отдал весь компромат, что насобирал на него за эти годы. И велел тебя благодарить, что я ему его отдал, а не прокурору.
– И много там компромата было? – с подозрением уставилась на юношу девушка.
– Не особенно. Лет на десять общего режима с запретом занимать должности на государственной службе. Ничего особо серьезного, он у тебя честный служака.
– Десять лет?! Это, по-твоему, ничего серьезного?!
– Да там в основном дача взяток, кое-какие махинации со списанием вещевого имущества и энергоносителей. СИБу он особенно интересен не был, так что серьезных подстав ему не устраивали. Ты бы видела, что такое серьезный компромат!
– Даже и знать не хочу! – снова взялась за свой стакан девушка. – А если бы у него сердечный приступ случился?! Ты об этом подумал?
– Подумал. У него медкомисия только на прошлой неделе была. Я результаты посмотрел – сердце как у быка, давление в норме, нервная система крепкая…
– Какой же ты все-таки расчетливый, циничный монстр, Леня, – со смешанной интонацией сказала девушка. – У него же седины на висках за один вечер вдвое больше стало!
– Ну, прости меня, Сань. Не мог я без ответки его выходку оставить. Просто не мог. Это был бы уже не я.
– Но я же тебя попросила, ты слово дал!
– Так ничего действительно плохого я ему не сделал: он жив, он на свободе, весь компромат в единственном экземпляре у него на руках, все следы во всех базах я потер. Он теперь чист перед законом, как младенец. У него теперь даже штрафов за неправильную парковку флаера нет в личном деле! А то, что я ему открыл глаза на реальное положение дел, так лучше я, чем эсбэшники, как считаешь?
– Довел мне отца до нервного срыва, – все еще дуясь, ответила девушка.
– Думать в следующий раз будет, прежде чем делать, а не наоборот.
– Скажи честно, Лень, а если бы это не был мой отец? Если бы это был просто начальник училища? Посторонний человек?
– То он не успел бы меня отчислить. Его бы арестовали еще на подходе к кабинету, а в СИЗО он бы покончил с собой, повесившись на сплетенной из обрывков собственной рубахи веревке, чтобы не выдать своих сообщников и избежать мести семье с их стороны.
– Ты ужасен, Леонид, – тускло проговорила Саша Сомова. – И ты знаешь об этом.
– Знаю, – пожал плечами юноша и снова расслабленно откинулся в своем кресле. – И ты знаешь. Но почему-то продолжаешь со мной дружить. Почему?
– Я уже говорила: ты честен со мной. Никогда не обманываешь меня, даже если тебе это не выгодно. И я ценю это. Да и вообще! Не знаю я! Дружу, и все тут! Девушка я или не девушка?! Я должна быть загадочной и нелогичной!
– Уж чего у тебя не отнять, так это нелогичности, – хмыкнул Леонид.
– Ладно, оставим моего отца в покое. Надеюсь, теперь ты удовлетворен и больше не будешь его трогать?
– Вполне, – отозвался юноша после глотка сока. – Я так-то его никогда в своих врагах и не числил. Наоборот, очень уважаю его как человека. Просто если бы я ответку не сделал, меня перестал бы уважать он.
– Вечно вы, мужики, писюнами меряетесь! – наставительно сказала Александра. – А мы, женщины, страдаем от этого! Мать второй день себе места не находит. Волнуется, понять пытается, что случилось, помочь, поддержать…
– Что сделано, то сделано. Точка.
– Ладно, ты прав, – согласилась девушка. – Сам-то как? После того, как вышибли из кадетов? Нашел, где жить?
– Нашел, конечно, – улыбнулся Леонид. – Это оказалось проще, чем я думал: представляешь, у гражданских есть такая штука, называется «съемная квартира»!
– Знаю я про такую штуку, – невольно улыбнулась девушка. – Ты, между прочим, тоже не военный уже! Работу нашел?
– А зачем она мне? Денег еще со СКООНа запас наличкой почти полная сумка. Да еще и за Звезду Героя каждый месяц семь с половиной сотен приходит. Мне тут сказали, что средняя зарплата по городу – двести пятьдесят. Так что как-то нелогично работу искать, не находишь?
– Логика… Ты как робот с этой своей логикой и эффективностью…
– Ты же знаешь, что с чувствами и эмоциями у меня проблема. Вот и остается логикой руководствоваться.
– Знаю я, что у тебя компьютер вместо головы и система наведения вместо сердца. Знаю. Но это не значит, что я привыкла к этому.