– Как так? – спросил я.
– Два варианта – или эти слои отстоят друг от друга на столько времени, а каналы отсюда образовались только в двухтысячный, или мы попадаем сюда с разной скоростью, просто этого не замечаем. Тут утверждать наверняка не возьмусь, моя модель допускает обе версии.
– То есть все же плотина сдвигается к водопаду? – спросил я.
– Да, так вернее, – подтвердил Милославский. – Хотя и с неправильной скоростью.
– Сколько еще осталось?
– Не знаю. Долго. Но опять же долго – это как? По скорости разрастания областей Тьмы, по частоте появлений ее порождений – лет сто.
– Помрем раньше, – усмехнулся Кирилл.
– Уверены? – обернулся к нему профессор. – Лично я нет. Не стареем же. Да и какая жизнь наступит тогда, когда Тьма займет хотя бы половину суши, а? В норах жить будем, носа не высовывать, друг друга жрать.
– Хм… да… и вправду…
– А что там, в границах Тьмы? – спросил я.
– Никто не видел. Заглянуть не можем, там и воздействие на психику такое, что люди с ума сходят, и тварей столько появляется, что не прорвешься. Адаптанты разве что забегают кратковременно, но у них не спросишь.
– А пытались?
– Еще как, только шкура клочьями, – поморщился он. – В любом случае то, что находится там, настолько же враждебно человеку, который по сути порождение Света, как тот самый свет – темноте, огонь – воде. Несовместимость. Я даже допускаю, что не только порождения Тьмы прорываются к нам, жуткие и опасные, но и порождения Света прорываются туда, во Тьму, сея ужас и смерть. Мы не можем проверить, но исключить такого тоже не можем.
Милославский загрузил. Не в плохом смысле этого слова: просто задумался я сильно после беседы с ним. Уселся на мотоцикл и сидел на нем изваянием в плащ-палатке минут десять, пытаясь привести в порядок мысли.
– Володь!
Голос подошедшего Кирилла Баринова вывел меня из оцепенения.
– Ась? – обернулся я к нему.
– Ты в какую сторону?
– Туда, – показал я рукой. – На Краснопролетарскую, к аэродрому.
– О, отлично! – обрадовался он. – У первого КПП высадишь?
– Если покажешь, где это, – честно ответил я.
– Не доезжая аэродрома, справа. Тебе по пути. А я оттуда с попуткой на работу уеду.
Я вспомнил, что по карте ТЭЦ за периметром. Точнее, даже в отдельном периметре, как стратегический объект особой важности.
– Не вопрос, – кивнул я. – Вон в люльку залезай. Ну чего, договорились с профессором?
Кирилл задержался, когда я выходил, спрашивал что-то насчет собеседования.
– Надеюсь. Может, и возьмут.
– На ТЭЦ плохо? – спросил я, трогая мотоцикл с места.
– Скучновато, если честно. Ты же слышал, что я сказал? Тут, блин, в новый мир попадаешь – и следишь за состоянием проводки фактически. Оно того стоит? Тут с экспедициями ходить, как Ливингстон!
– Схарчат и тебя, и Ливингстона, и даже Стэнли, если следом за вами увяжется.
– Да знаю, но все равно к каким-то знаниям быть ближе хочется.
– А сисадмином сидел – увлекательно было? – подколол я его.
– Ну… как сказать… бывало, что и увлекательно. В Интернете в форумах ругался, почти круглосуточно.
– На тему?
– Да разные. Все больше про смысл жизни, пожалуй. Или как нам обустроить страну, когда все вокруг дураки, один я умный. Тут ведь если кто неправ, то клавиатура под пальцами раскаляется. А мне всегда было что сказать по любому поводу.
Последние слова он произнес с заметным ехидством, причем адресованным самому себе. Похоже, что неделя здесь уже успела сильно поменять акценты на предмет, что считать важным, а что так и не очень.
Мы пронеслись по довольно пустынной в разгар рабочего дня Советской, при этом я еще успел помахать рукой стоящему на крыльце шашлычной Шалве, когда проезжали мимо, потом свернули на Засулич, к нашей общаге, и по ней, как подсказывал Федька, проехали до конца, до поворота на Краснопролетарскую.
С мотоциклом я уже освоился на все сто – и к тормозам привык, и к управляемости, – поэтому возле КПП остановился лихо, даже с полуразворотом, вроде как выпендрился. Кирилл выбрался из тесной коляски, потянулся, сказал:
– А ничего ты так катаешься, мне понравилось. Надо бы самому чем-нибудь с колесами обзавестись, а то там…– он указал большим пальцем почему-то себе за спину, хотя явно подразумевал мир, из которого попал в Отстойник, – там как раз на машину накопил, и такой облом.
– А оно тебе надо? – чуть удивился я. – Куда тут кататься?
– Ну… была бы, – относительно логично обосновал он свое желание.
– Если только так… Ладно, бывай, увидимся еще, – заторопился я, вспомнив о намечающемся свидании.
– Будь здоров, – кивнул и он и направился к вытянувшейся вдоль стены дота скамейке под навесом, где уже сидели три человека в ожидании машины на ТЭЦ, судя по всему.
Аэродром оказался совсем близко. Улица Краснопролетарская обогнула какой-то большой промышленный корпус, и я почти сразу уперся в шлагбаум, зацепленный за крючок, возле которого никто не дежурил. Само же здание было с фасада прорезано многочисленными воротными проемами, причем явно недавно, и превратилось в нечто вроде чрезвычайно капитально возведенного ангара. Прямо перед ним бок о бок выстроились два простенького вида биплана на больших колесах – знакомые по картинкам и фильмам легендарные По-2, «рус фанера».
За шлагбаумом стояли две машины – сверкающая свежей серой краской полуторка с надписью «Аэродромная» и небольшой внедорожник с прицепом, похожий на ленд-лизовский, с такой же надписью, который я при этом не опознал – никогда такого не видел. Возле полуторки возился, присев, какой-то мужик в черном танкистском комбинезоне и сбитой на затылок кепке вроде бейсболки. Он обернулся на солидный звук тарахтящего на холостых «харлея», поднялся медленно, опершись измазанными в масле руками о колени, и подошел к шлагбауму.
– К кому, уважаемый? – спросил он.
Я обратил внимание, что, несмотря на технарский вид, мужик еще и вооружен – на ремне висела кобура с ТТ.
– К Насте, мы договаривались.
– Ага, предупреждала, – кивнул он, открывая шлагбаум. – Заезжай. Вообще мог бы и сам открыть, не заперто.
– Не заперто, но и не открыто, – парировал я его заявление, трогая мотоцикл с места.
Едва я заглушил мотор и слез с «харлея», из ангара появилась Настя, улыбающаяся достаточно приветливо, чтобы внушить смутные надежды.
– Привет, – сказала она. – Думала, что ты забыл о приглашении.
– Да щас! – даже чуть возмутился я. – Лекция для новичков же была в РОППе, так что туда катался.
– А, ну да! – вспомнила она. – Ты же говорил. Хочешь лететь? Мне как раз надо.
– Далеко?
– К северу. Там пятно Тьмы образовалось – надо облететь и на карту нанести.
– Это твоя обязанность? – удивился я.
– Наблюдение с воздуха – да. А потом туда разведка скатается. Ну что, летишь?
– Конечно!
И на Тьму сверху глянуть интересно, и вообще…
– Серега! – окликнула она механика. – Вытаскивай мешок из кабины, вдвоем летим.
– Без проблем, – кивнул мужик в бейсболке.
– Что за мешок? – не понял я.
– Самолет двухместный, если летишь один, то центровка нарушается, – объяснила она. – Поэтому в заднюю кабину закидываем мешок с песком на семьдесят килограмм. Можно и без него, но на разные площадки садиться приходится, так что… Очки есть?
– Есть.
– В кабине разъемчик увидишь с барашком, туда воткни штекер, понял? – спросила она, затем задала еще вопрос: – Вооружен?
– Только револьвер.
– Мало, – последовал решительный ответ. – А если на вынужденную придется? Там ведь всякое может быть. Ладно, у меня автомат в кабине, если что. Ты с картами как?
– Ну… не штабист, но ориентируюсь, – честно описал я свои топографические способности.
– Это хорошо, – кивнула она. – Тогда смогу не отвлекаться.
Передвинув на живот командирский планшет, она раскрыла его, показав карту под прозрачной крышкой.
– Вот сюда летим, видишь? – потыкала она в обозначение деревни. – Деревня брошенная, вроде бы ее и накрыло. Ориентиры – старая водонапорная башня, излучина реки и сгоревший сарай… вот здесь. Надо будет примерно контуры пятна нанести. Сможешь?
– Смогу, – кивнул я, и вправду не видя в этом чего-то сложного. – А почему без наблюдателя летаешь? Проще было бы.
– А я тебя на сегодня запланировала. Ладно, у меня осмотр предполетный сейчас, помолчи две минуты.
Механик Серега вытащил тяжеленный мешок с ручками из задней открытой кабины, и я помог ему затащить его в ангар, под крышу, попутно услышав, что «брось на улице – будет не семьдесят, а сто семьдесят весить, мокрень-то какая». Настя тем временем с перекидным планшетом обходила самолет, заглядывая всюду, что-то трогая и качая, попутно отмечая карандашом пройденную последовательность.
Тем временем взгляд мой упал на непривычный автомобиль с прицепом. Спросил у механика:
– Это что за «виллис» такой?
– Это не «виллис», это «АР-43».
– Чего?
– Автомобиль-разведчик модели сорок третьего года, – пояснил он. – Не видал такого?
– Не-а, ни разу в жизни.
– А у нас он был в войну основным – и разведка, и легкая артиллерия, и командирская машина, – сказал он, похлопав по плоскому капоту внедорожника.
Действительно, на «виллис» машина разве что компоновкой похожа, а так выглядела достаточно необычно. И кстати, что я видел впервые, имела вполне полноценный кенгурятник – наклонную решетку из стального прутка, прикрывающую фары и радиатор.
– И как?
– Да отлично, гоняем ее и в хвост и в гриву – и хоть бы что, – сказал Серега.
– Не ломается?
– Да щас! Здесь все ломается – просто чинишь быстро, на коленке. Но все равно меньше, чем полуторка: ту каждые двести верст чинить надо. Хоть чуть-чуть, но надо. Зовет! – показал он мне на обернувшуюся Настю.
– Ну летишь? – спросила она требовательно.
– А то!
С крыла я чуть не свалился – поскользнулся, но до открытой кабины все же добрался. Богатством оборудования не поразила – она больше напоминала ящик, в который не очень аккуратно воткнули не слишком удобное сиденье. Плексигласовый козырек впереди, и больше ничего.