– Але, гараж!
– Чего хотел? – соизволил тот обернуться наконец.
– Хозяин экипажа где? – Я опять постучал по машине.
– Федька-то? – переспросил тот. – А на базар пошел, в чайную.
– Ага, благодарствую, – кивнул я и пошел на улицу.
Чайную я помнил, хоть и не заходил. Она почти вплотную примыкала к логову армянских обувных мастеров, пытавшихся убить во мне чувство всякой эстетической меры туфлями с длинными носами, типа как шоковая терапия. Стандартный для этого базара маленький желтый флигель, кривоватый и частично осевший в землю, на котором висела вывеска «Чайная «Бомбей», под которой был изображен сизоватого оттенка слон на фоне восточного облика башен, здорово напоминающий картинку с пачки «Чая индийского» – единственного его сорта, продававшегося во времена моего детства.
Федька действительно блаженствовал в общепите, сидя за столиком, на котором стоял фаянсовый чайник, накрытый колпаком, чтобы не остывал, и при этом он жевал пирожок с чем-то вкусным, судя по тому, как довольно он щурился. Еще кучка таких же пирожков возвышалась перед ним на тарелке.
Усевшись напротив, я сразу дернул один, надкусил – с клубничным вареньем, надо же!
– Вкусно, – оповестил я его, вроде как похвалил.
– Ты только пироги жрать пришел или по делу? – вежливо поинтересовался Федька, отодвигая от меня тарелку.
– По делу, дай запить, – сказал я, сграбастал его стакан с чаем и хлебнул из него. – Блин, как ты пьешь это? У тебя не слипнется? Это же чайный сироп.
– Это чтобы такие, как ты, не воровали, – сказал он, отбирая стакан.
К нам подошел сутулый лысоватый мужик с бородкой, спросил меня:
– Будете что-нибудь?
– Обязательно! Чаю… обычного, черного, и… два пирожка с клубничным вареньем… с чем еще есть?
– С яблочным.
– И два с яблочным, – дополнил я.
– Один с клубникой вернешь, – предупредил Федька.
– Жлоб, как есть жлоб, – вздохнул я. – Ладно, теперь к делу. Был я у Милославского и пришел оттуда с новостью.
– С большой или так себе?
– С большой. Нас с тобой из Горсвета откомандировывают в его управление. С сохранением зарплаты и должности.
– Это на хрена? – скривился Федька. – Мы с тобой, если с суточной работы уйдем, на зарплату жить будем. Если каждый день я бросаю службу, на хрен: все равно годовой ценз у меня вышел, могу идти куда хочу.
– Не все так плохо, если на первый взгляд, – взялся я его успокаивать.
И поведал все, что мне рассказал Милославский. Федька слушал внимательно, иногда кивал, иногда переспрашивал, а морду больше не кривил. Предложение профессора ему тоже чем дальше, тем больше нравилось.
– То есть мы с тобой будем гонять туда, куда сами научники писаются лазить? – уточнил он. – И куда разведбат подписывать не хочется, потому как он в другие руки работает. Я правильно понял?
– Правильно. По крайней мере, Милославский так все подал, а как на деле будет – там посмотрим.
– Оно неплохо, – кивнул Федька. – Кстати, а что ты мне отказался в караулке рассказывать? Чего там у тебя за секрет страшенный?
Поведал ему и об этом – про эффект «обратного времени» на границе Тьмы. Увидев скептическую его морду, сказал:
– Федь, ты про беременности слышал?
– Ну… да, слышал, – признался он.
– Есть другое объяснение?
Он подумал, поглазел сначала на потолок, затем на стену, словно ожидая, что ответ проступит как слова «Мене, текел, фарес» на Валтасаровом пиру, затем покачал головой:
– Нет объяснения.
– Второй вопрос…– вновь заговорил я. – «Опеля» своего брал – Тьма дальше была?
– Дальше, верст на восемь, – подтвердил Федька.
– Резинки рассохлись?
– Было дело, намучился, пока ехал.
– А тут две машины гнали – и хоть бы хны: так, капельки покапали. Верно?
– Это да, верно, – согласился он. – И так быть бы не должно, если они рядом стояли и считай что одинаковое время.
– Вот и я о том, – обрадовался я его согласию. – А теперь прикинь: что будет, если получим карту колебаний Тьмы со свежими обновлениями?
– Это я понял, – сказал Федька после довольно длительных размышлений. – Но и риску туда соваться много, сам же видел.
– Много, согласен, но и прибыль тоже ничего. А я бы хотел под такую работу с Милославского какую-нибудь броняшку выбить, вот к чему веду. Если бы мы с тобой там на танке, скажем, катили, что бы нам грозило?
Федька растерялся немного, затем сказал:
– Ну… если только призраки через щели бы пролезли… А так да, заперся – и порядок. Но танки нам не положены, да и в город на них нельзя.
– А на Ферму?
Тут он отставил стакан, из которого продолжал отхлебывать, в сторону и посмотрел на меня с явным уважением:
– Вован, а ты соображаешь… Ферма-то в глуши стоит, в тупике типа, в том направлении никакие правила не действуют, потому что в них смысла нет.
– Вот об этом я и говорю, – обрадовался я пониманию. – Только я гусеничную водить вообще не умею. Сидел в бээмдэшке в свое время, да и все.
– Должен будешь – я умею, – сказал Федька. – Механик-водитель боевой машины пехоты по ВУСу. Хотя и не ездил давно, так что сам понимаешь… Тока это… Ты траки менять умеешь? Гусянку натянуть?
– Под чутким руководством если только, – честно ответил я.
– Я в свое время подумывал «опеля» бронировать, – поделился мыслью Федька. – Но не вышло: на кабину не навесишь железа – просядет, а переделать и дорого, да и делать никто не станет. А так серьезная броня и не нужна – нам же больше от когтей, чем от пуль. Хотя…
– Во-во, это еще куда зашлют, – кивнул я. – Поскольку в той картинке, что себе Милославский вообразил, адаптанты присутствуют… Ну дальше сам понимаешь, трудности бывают разными.
– Оно понятно… ладно, надо тянуть с них все, что можно вытянуть. Всякая любовь предполагает взаимность, или она обречена на забвение, – сбился Федька на высокий слог. – И чего дальше делать будем? В Сальцево-то поедем?
В Сальцево надо бы, тут вопросов нет. Мне, например, по покойной скандалистке Скляр один момент немного не дает покою: а как она все же оказалась у этих самых адаптантов, или сектантов, черт их маму разберет. Я в Горсвете без году неделя, но и то успел выяснить, что зарегистрированных случаев проникновения этих самых адаптантов в город не зафиксировано. И внешность у них неправильная, и глаза выдают… И в Сальцеве, насколько я слышал, то же самое, там не дурнее нас народ. Как среднестатистическая баба, пусть и дурная на всю голову, могла оказаться за периметром и попасться тем, о ком в ближних окрестностях городов пока и не слышали? Загадка? Ага, типа того.
Не, я расследование вести не собираюсь, не мое это дело, но вот интерес все же имеется. И если бы получилось узнать, то узнал бы с удовольствием. Потому что меня всегда напрягают непонятности в тех делах, в которые я вынужден ввязываться. И вот это – непонятность. А я уже ввязался.
– Федь, а там вообще что-то вроде ментовки есть?
– Где? – не понял он.
– Да в Сальцеве этом самом.
– Естественно. Служба безопасности называется, они там и армия, и ментовка, и все что хочешь, вплоть до нашего Горсвета. А что?
Я ему свои мысли изложил кратенько. Федька кивнул, задумался, затем сказал:
– Вообще, ты прав, эпизодик странный. Так могут захватить в двух случаях – если за городом напали или если… если кто-то… хм, даже странно, пока не слышал подобного. В любом случае любой выход за ворота у них тоже регистрируется. Фамилия есть, если тетка эта ушла в Сальцеве, а потом оттуда вышла, то записи быть должны.
– Есть у кого спросить?
– Да есть в принципе…– слегка поморщился он. – Не очень люблю обращаться, но можно, можно… Да и нужно, мне это тоже как-то… так же, как и тебе, не нравится, в общем. Когда?
– Давай я тогда свою летную подготовку передвину, и сгоняем завтра, только Настю с утра на аэродром отвезу, – прикинув, предложил я.
По-другому и не получалось: послезавтра Милославский нас уже по своим делам дернуть может, а лучше бы хоть что-то выяснить до того времени. Есть у меня такая привычка – никому до конца не верить, особенно когда кто-то предлагает тебе чуть ли не особые права. Как профессор в данном случае.
– Лады, – кивнул Федька. – Заезжай с утра… во сколько это получается?
– В десятом часу.
– Давай, буду внизу ждать. Оружие получи: туда хоть дорога и недальняя, но всякое случается. Народ с товаром катается, машины туда-сюда, так что бандитов тоже хватает.
– Да это понятно, – кивнул я, принимая от подошедшего буфетчика чайничек и тарелку с пирожками.
– Это мое, – сказал Федька и ловко стянул с тарелки пирожок с клубничным вареньем.
Да, чем больше суеты в этой жизни, тем больше ценишь добытый в трудном походе «тазик». Туда, сюда – даже по населенному центру Углегорска делать эти крюки пешком я бы задолбался, а теперь все прилично – на машине, как их сиятельство. Заехал в Горсвет, в честь завтрашней поездки получил карабин с двойным боекомплектом, оттуда сразу на аэродром рванул: время уже поджимало.
Сегодня весь персонал был в сборе. В ангаре было шумно, работали у всех машин, пахло лаком – Серега замазывал эмалитом заделанные дыры в плоскостях Настиного самолета. Сама «товарищ красный военлет» с грозным видом стояла на нижней плоскости самолета, одетая в широкие штаны с подтяжками и рубашку с засученными рукавами. Несмотря на такой наряд и общую чумазость, выглядела она удивительно сексапильно, на мой взгляд, а всякие не мои взгляды мне по большому счету до лампочки.
Здороваясь со всеми на ходу, я пошел в ее сторону. Увидев меня, Настя ловко спрыгнула на пол, придержав рукой кобуру, и направилась навстречу, заранее подставляя щеку для поцелуя. Но обманулась: поцеловал я ее в губы.
– Закончила?
– Почти: минут через десять закончу – и поедем, – ответила она, неопределенно махнув рукой в сторону самолета, желая показать, с чем она должна закончить.
– Я подожду, – кивнул я, присаживаясь на грубо сколоченную скамейку, приткнувшуюся к кирпичной стене ангара.