на ней кроме чулка еще и двойная стелька из войлока. И голеностоп гнется, смотри…
Взяв второй сапог, он с гордостью продемонстрировал гибкость конструкции. Действительно, в противовес валенкам, в этом сапоге нога могла гнуться, давить на педали «тазика» проблемой не будет. Другое дело, что цена на них и вправду была выразительной: если бы не последние приработки, я бы даже обсуждать их покупку не решился.
– Что задумался? – толкнула меня в бок Настя. – Бери, я сама сейчас такие куплю – они лучше, чем мои унты.
– Нам еще мебель заказывать, не забыла? – напомнил я ей о грядущих планах, но махнул рукой и добавил: – Ладно, однова живем, побалую себя.
Цену-то на самом деле обосновывать не надо было: сапоги – чистый хай-энд, ручная работа и конструкция, по сложности соперничающая с Настиным «кукурузником» как минимум.
– Ты еще и меня побалуешь, я тоже такие хочу, – сказала Настя, и услужливый продавец сразу же выставил на прилавок пару сапог нужного размера.
Вспомнилось, что хорошая обувь в трудные времена вообще особую ценность всегда приобретала, – какие хочешь книжки читай. Так что можно считать данную покупку инвестицией – хотя бы в сохранность собственных ног.
Тюки за спиной разрастались, по мере того как мы обходили торговые ряды. Нашлись и ватные штаны – куда добротней, чем простеганные военные, с многочисленными карманами и вшитыми лямками для утяжки, на широких и прочных подтяжках, нашлись и варежки «трехпалки», в которых стрелять удобно, вспомнилось, что и шарфик бы на зиму неплохо заиметь, – отвык я от них, привык из машины в офис и из офиса в машину, так не то что о шарфах, даже про шапки забыть успел. Кстати, купил и шапку, тоже овчинную, при этом вполне современного вида – с откидным козырьком, с петлями под лямку пилотских или водительских очков, надевающуюся на вязаный подшлемник. Все же что-то полезное люди из двухтысячного сюда принесли хотя бы в плане конструкции одежды: преодолели порог «ушанки обыкновенной». Впрочем, этих самых ушанок во всех лавках тоже хватало.
Были и «предметы роскоши», дошло уже и до них. Магазин «Меха», например, просторный и с заметными претензиями на «элитность», до овчины не опускался – там торговали добротными волчьими и лисьими шубейками и полушубками, а заодно заячьими тулупчиками, памятными по пушкинской «Капитанской дочке», причем последние даже были украшены вышивкой – как аляповатой, так и нет, – ну и цены на них стояли такие, что превращали оные предметы одежды уже в вещи статусные.
День был выходной, поэтому народу на базаре собралось великое множество, приходилось проталкиваться через толпу. Тут и там играла музыка, наяривали баяны и гитары, скрипки и гармони, отовсюду тянуло запахом жарящегося на углях шашлыка или свежих пирожков, рыночные харчевни заполнились публикой так, что яблоку негде было упасть.
– Ближе к зиме всегда так, – объяснила Настя. – Кто запасы делает, кто сезонный товар распродает, кто, наоборот, от запасов избавляется и все в деньги переводит. Скоро по реке навигация закроется, все, кто сюда с низовьев торговать пришел, сейчас свалить побыстрее хотят, а то до весны застрянут.
К часу дня мы и вправду с покупками закончили, сгрузив узлы и тюки в «тазик» и подкинув червонец стояночному сторожу, чтобы смотрел побдительней. А затем, уже налегке, направились в «Светлячок», где должен был нас ждать начальник охраны всего этого огромного базара.
Сергей действительно был уже на месте и, завидев нас в дверях, махнул рукой, приглашая за свой стол.
– Пить будете? – спросил он с ходу.
– Если только пивка, – сразу объявил я личные границы допустимого.
Федька согласно кивнул, выразив тем самым сходные желания, а Настя пожала плечами, после чего попросила чаю.
Судя по всему, нас ждали, потому что обслуживать начали сразу же, притащив тарелки с закусками, кувшин традиционного здесь морсу и выложив меню.
– Горячее сами выбирайте, – пояснил Сергей, разливая пиво по кружкам из большого графина. – Ладно, за удачу…
К делу перешли не сразу: пока не съели горячее, он играл роль гостеприимного хозяина, за что я был ему искренне благодарен, – я выбрал картофельные зразы с мясом, которые оказались на удивление удачными, и отвлекаться от них на разговоры не хотелось. Но всему свое время.
– В общем, что мне нужно, – заговорил он, и мы сразу насторожились. – Была такая баржа самоходная, серии КР, «Красный речник», называлась «Карась». Слыхал?
– Это которая пропала? – переспросил Федька. – С года два назад примерно, так?
– Она самая, – кивнул безопасник. – Как раз от нас ушла да и исчезла без следа. У вас ее вроде даже в розыск объявляли, да без толку.
– Помню, было такое, – сказал Федька и замолк, ожидая продолжения.
– До последнего дня считал, что с баржей все пропали – вся команда, – сказал Сергей, кивнув подошедшей официантке, поставившей на середину стола чайник. – Но вот дошел слух, что был там человек из экипажа, который именно в этот рейс не ходил. Всегда ходил, а в этот не пошел.
– Это кто? – спросил Федька.
– Этого я не знаю, – развел тот руками. – Собственно говоря, это бы и просил узнать аккуратненько, если возможность будет. Просто узнать – да мне сказать.
– А зачем? – спросил уже я.
Услуга услугой, но лучше пусть объяснится – оно всем лучше будет. Зачем в непонятное лезть просто так?
– Есть подозрения, что команда «Карася» у нас в городе нехорошие дела творила, – выдал первую дозу информации Сергей. – А если еще точнее – у меня на базаре: они всегда на нашей пристани швартовались и тут крутились. Тихо, незаметно, на глаза не лезли, так что их никто особо и не помнит. Шкипер был на барже и еще вроде как хозяин, их двоих на базаре только и вспомнили, да и то так…
– Как?
Он поморщился, сделал неопределенный жест рукой, затем ответил:
– С кем они на контакте были, тех уже и нет здесь. Один, по слухам, в бандиты подался, второго завалили непонятно за что, еще один пропал… Потом сама баржа пропала.
– Ну пропала, предположим, – кивнул я. – Полтора года тому как. А сейчас до нее что за дело?
– Баржа пропала, да дела остались, есть такое подозрение. За них кто-то другой взялся, вот и пытаюсь понять – кто именно, не отставший ли от экипажа человек?
– А что за дела? – спросил Федька. – Серег, при всем уважении, но… ты нас в межгородские разборки втравить не собираешься? Должок должком, базара нет, но как бы нам за пять копеек пять рублей не отдать каждому по наивности нашей.
– Разумно, – усмехнулся тот, взяв чайник и разливая чай по кружкам. – Но мимо. Разговор идет о том, что кто-то бандитов на грузы наводит и потом товар перепродает. Целая схема тут работает, задницей чую. И в последнее время нападения участились, так что если так продолжаться будет, то и наш базар рано или поздно кверху брюхом всплывет: кто сюда поедет? А для меня это, сам понимаешь…
– Поверим на слово, – кивнул Федька. – Только с чего ты взял, что я в таком деле хороший помощник? Я чего – из горбезопасности или где? Или тебе больше не к кому?
– Я не только тебя попросил, честно говорю, – ответил тот. – И даже не уверен, что у тебя получится. Но вдруг… мало ли, мужик ты пронырливый, друзей много, Серых, хозяин «Карася», на вашем базаре крутился, а у тебя там через одного приятели – глядишь, чего и выйдет. Поищи аккуратненько, получится – не забуду, обещаю. Я серьезно.
Федька посмотрел на меня, я лишь пожал плечами, мол: «А что еще делать, все равно всей правды нам никто не скажет». Да оно и понятно – другое дело, если узнаем что-нибудь, то тогда и понять сумеем, во что нас любезный хозяин толкает. Тогда и решим окончательно.
– Постараемся, – сказал Федька. – Но сам понимаешь, гарантий дать не могу.
– Да кто же их дает-то в наше время, гарантии эти самые, – хмыкнул безопасник.
– Федь, а вообще как нормально, что он к тебе с таким делом? – поинтересовался я, когда мы уже остановились возле горсветовской общаги и Федька вытаскивал с заднего сиденья «тазика» узел с покупками, силясь вытащить его из-под других, под которыми он ехал всю дорогу до дома.
– Нормально в принципе, – ответил Федька. – Он что-то подобное и раньше просил. Ты же меня знаешь, я тут с половиной города знаком. Можно поспрашивать аккуратненько, сильно не нарываясь, – глядишь, и всплывет что. Если этот самый Серых действительно на базаре крутился, я его на два счета вычислю, это без вопросов.
– Если он и вправду с делами нехорошими связан, то можно и довычисляться, – подала голос Настя, до того в обсуждении просьбы сальцевского базарного безопасника не участвовавшая. – Вы там осторожней, понятно?
– Ну мы здесь пока на своей земле, – улыбнулся Федька. – Тоже не последние люди, нас так просто не шуганешь.
– Хотелось бы верить, – вздохнула она.
Федька убрел в ворота общаги, закинув свой сидор за плечо, а мы поехали выгружать покупки. Дел на сегодня, первый нормальный совместный выходной, было выше головы.
Из дома, не задерживаясь и даже не распаковываясь, рванули к столярам, в «Мебель на заказ», где я, чтобы не дожидаться никаких обмерщиков, выложил листок с требуемыми размерами кровати, шкафа и полок. Пора было обживаться, а мебель старая как-то особого вдохновения не вызывала – и уродливо, и скучно, и казенщиной отдавала просто беспощадно. А приколоченные на самое видное место жестяные бирки с инвентарными номерами делали это ощущение почти что абсолютным.
Пришлось, правда, в столярной мастерской еще и сесть за рисование, чтобы объяснить труженикам пилы и рубанка, что именно нам от них требуется, но, похоже, они нас поняли. Хотя это, разумеется, вовсе не подразумевает того, что мы получим именно то, что себе представляем: воображение у всех по-разному работает, и обычно самая большая разница бывает между воображением заказчика и его аналогом у исполнителя.
Вернувшись домой, сунул еще сотню одышливому коменданту, чтобы он согласился как на вынос казенной мебели, так и ее складирование в подвал, когда новую привезут. В результате нашей беседы я так и не понял, нарушаем мы какие-нибудь правила или не нарушаем и есть ли вообще правила для таких случаев.