Француженка испуганно отошла, но императрица подскочила к ней и начала собственноручно вытаскивать из её волос цветы и шпильки, украшенные бриллиантами. Молодая девушка сделала быстрое движение в сторону, чтобы уклониться от услуг государыни, но Елизавета Петровна запустила руку в её локоны и вдруг вскрикнула от неожиданности — в её руках очутился парик. Фрейлина де Бомон стояла пред ней с коротко остриженными курчавыми волосами, и всё выражение лица молодой девушки внезапно изменилось: оно приобрело смелый, мужественный отпечаток.
— О, Боже! — воскликнула француженка. — Всё погибло, моя тайна открыта. Вы видите теперь, ваше величество, что я не могу любить графа Шувалова, что не могу дольше оставаться здесь. Позовите стражу и велите арестовать меня за мою дерзость.
Императрица стояла, точно пригвождённая к месту, держа в дрожащих руках всё ещё украшенный цветами парик.
— Что открыто? — спросила она наконец глухим голосом. — Почему вы не можете здесь больше оставаться и что означают эти фальшивые волосы?
Фрейлина де Бомон опустилась на колени пред императрицей и, скрестив на груди руки, произнесла:
— Теперь вы знаете, ваше величество, что я не то, за что вы меня принимали. Я отважился обмануть вас и предстать пред вами в женском платье для блага моей родины, короля, а также и для блага вашего величества, так как ваша слава и сила возрастут, когда вы вступите в союз с Францией и вместе с ней будете предписывать законы всей Европе. Вы видите теперь, что пред вами не женщина, а шевалье де Бомон. Я не мог проникнуть иначе к русской императрице, как переодевшись в женское платье. Ведь вы, ваше величество, отказались принять посланника моего короля. Я знаю, что поступил дерзко, взяв на себя смелость обмануть ваше величество, и достоин самой строгой кары. Казните меня, но пред смертью исполните мою последнюю просьбу: присоедините русское знамя к знамени Франции; эта война доставит столько лавров, что их хватит для украшения обеих корон.
— Вы — шевалье де Бомон! — пробормотала Елизавета Петровна, отбросив в сторону парик и проводя руками по коротким волосам коленопреклонённого пред нею юноши. — Но это невозможно, такой обман...
Её руки скользнули по его лицу и легли на плечи.
— Вы видите, ваше величество, — продолжал шевалье, прямо глядя в глаза императрицы,— что я не могу здесь оставаться ни минуты дольше. Я даю вам слово, что позволю себя арестовать вашей страже, но во избежание дурной огласки буду ждать в своей комнате вашего приговора.
Он хотел приподняться, но Елизавета крепко нажала руками его плечи, не спуская взора с этого нежного и вместе с тем гордого и храброго лица.
— Вы посланы французским королём, чтобы просить меня о союзе? — спросила она.
— Я просил своего короля дать мне это поручение, — ответил шевалье, надеясь проникнуть к вам под видом женщины, что являлось для меня возможным из-за моего небольшого роста и нежного телосложения. Клянусь вашему величеству, что у меня не было другого намерения, как послужить вашей славе и передать вам эликсир графа Сен-Жермена, при помощи которого вы так же победите законы природы, как в союзе с Францией победите своих внешних врагов. Если мне удастся это, то, значит, я исполнил свою цель и буду счастлив. Даю вашему величеству слово солдата: если вы приговорите меня к смерти или сошлёте в снега Сибири, я с наслаждением перенесу всю тяжесть наказания в счастливой уверенности, что страдаю за родину и за славу великой государыни, которую после своего отечества я люблю и уважаю больше всего и всех на свете.
Императрица взяла в свои руки руки юноши и с нежным удивлением смотрела на него.
— Вы исполнили свою миссию, мой друг, — проговорила она. — Даю вам слово, что буду верной союзницей Франции. Завтра я отдам приказ фельдмаршалу Апраксину выступить против врагов вашего короля. Надеюсь, вы довольны?
— Доволен ли я? — переспросил шевалье. — О, ваше величество, я горд и счастлив, что способствовал свершению этого великого дела. Я знаю, ваше величество, что вы со временем будете благодарить того, кого теперь принуждены наказать за его дерзкий обман.
Шевалье покрыл руки императрицы пылкими поцелуями, а она не спускала с него нежного взгляда.
— А у вас есть полномочия? — наконец спросила она. — Когда ваш король дал вам столь опасное поручение, позаботился ли он, по крайней мере, о доверенности?
— О, да! — воскликнул шевалье. — Только доверенность написана на имя девицы де Бомон. Я надеялся, что мне удастся склонить ваше величество на этот союз, не открывая вам своей тайны. Но в сущности это безразлично, так как на доверенности имеется подпись короля, а это — всё, что нужно.
Шевалье достал из-под корсета белый шёлковый мешочек с бумагой, ещё согретой теплотой его тела, и передал верительный документ императрице.
Елизавета Петровна бросила беглый взгляд на подпись короля, затем отложила бумагу в сторону и ласково провела рукой по волосам юноши.
— Завтра утром канцлер закрепит данное вам слово, и когда Петербург будет ещё спать крепким сном, договор уже будет подписан. А теперь что с вами делать? — тихо прибавила она.
— Куда прикажете мне отправиться, ваше величество? — спросил шевалье.
— Все спят во дворце, — задумчиво ответила императрица. — Мне не хотелось бы, чтобы мой двор узнал, что шевалье де Бомон занимал у меня место фрейлины. Да и, кроме того, полномочия французского короля даны девице де Бомон и ею вы должны быть представлены моему канцлеру. Как же быть?
— Ваше величество, — воскликнул шевалье, низко склонив голову, — ваш блестящий ум подскажет, что нужно сделать. Верьте в мою глубочайшую признательность. Каждый толчок моего сердца принадлежит великой союзнице Франции. Она имеет право лишить меня жизни, и если она дарит мне её, то смело может распоряжаться ею по своему усмотрению.
XIV
Канцлер граф Бестужев ещё спал сладким сном, когда его адъютант рано утром передал ему приказание императрицы немедленно явиться к ней.
— Ага, видно, маленький шевалье быстро идёт вперёд и куёт железо, пока оно горячо, — воскликнул канцлер, протирая глаза и зло посмеиваясь, — да он и прав, что не зевает.
Граф Бестужев быстро оделся, отказавшись на этот раз от своей ежедневной ванны и тысячи других туалетных приспособлений, которыми поддерживал бодрость духа и тела. Он принял только двойную дозу золотисто-жёлтых капель, открытых его братом, Михаилом Петровичем. Эти капли обладали свойством придавать блеск взгляду и приподнимать настроение. Захватив с собой нужные документы и завернувшись в шубу, несмотря на тёплую весеннюю погоду, граф Бестужев отправился в Петергоф.
По приезде его ввели в маленький кабинет императрицы, помещавшийся рядом со спальней. Елизавета Петровна полулежала в кресле. Она имела утомлённый вид, но глаза горели счастьем. За маленьким столиком, сервированным для завтрака, сидела фрейлина де Бомон, в высокой причёске с цветами и бриллиантами в волосах. Граф сразу всё заметил своими маленькими острыми глазками. Он подошёл к императрице и низко поклонился ей.
— Мне очень жаль, граф Алексей Петрович, что я так рано потребовала вас, — проговорила Елизавета Петровна, милостиво протягивая ему руку, — я знаю, вы любите поспать, но дело такого рода, что не терпит отлагательства.
— Я всегда к вашим услугам, матушка государыня, — ответил канцлер, — для вашего величества я готов пожертвовать всеми своими друзьями, среди которых первое место занимает сон, так как во сне я иногда вижу свою юность. Я очень рад, что ваше величество позвали меня, так как я много передумал этой ночью и хотел доложить вам результат своих дум по поводу одного обстоятельства...
Фрейлина де Бомон с некоторым беспокойством взглянула на канцлера, который по приглашению императрицы опустился на рядом стоящий стул и положил на свои колени портфель с бумагами.
— Мы после поговорим об этом, — поспешно заявила Елизавета Петровна, — вы мне сообщите свои мысли, вы знаете, как я их ценю, — а прежде всего выслушайте, пожалуйста, мою волю; я отдала приказ фельдмаршалу отправиться к армии, так как мне кажется недостойным для России, чтобы её войска бездействовали на границе.
Императрица взглянула на фрейлину, чтобы убедиться, что она довольна её словами. Де Бомон тихо наклонила голову, и канцлер сделал одобрительный жест, точно Елизавета Петровна говорила именно то, что он сам думал.
— Мои храбрые солдаты двинутся вперёд, — продолжала государыня, — и, конечно, не против кого другого, как против короля Пруссии, который надоел мне своими преследованиями. Я прекрасно знаю, что он только ждёт моей смерти, чтобы сделать из ослеплённого им великого князя своего вассала.
Она остановилась в ожидании противоречия со стороны канцлера, но тот быстро кивнул несколько раз головой с видом полного сочувствия.
— У нас имеется с Англией договор, — продолжала императрица, — который...
— Который никоим образом не может служить препятствием для решения вашего величества, — живо подхватил последнее слово канцлер, — так как в нём предполагалось, что прусский король будет противником Англии, а между тем он является теперь первым союзником великобританского двора.
— Совершенно справедливо, совершенно справедливо, — весело сказала Елизавета Петровна, хотя и была несколько удивлена лёгкостью, с которой канцлер пошёл навстречу её идеям, — я, значит, вполне свободна протянуть руку тем державам, которые являются врагами моих врагов и стоят против прусского короля.
— Совершенно свободны, ваше величество, — подтвердил граф Бестужев, — в Лондоне перестанут выплачивать субсидии, предназначенные на этот предмет.
— Мой обожаемый повелитель, — вставила мадемуазель де Бомон, — вне всякого сомнения, будет готов принять участие в расходах на ведение войн, служащих взаимным интересам России и Франции.
Граф Бестужев не выказал ни малейшего удивления смелости, с которой случайно попавшая ко двору молодая «дама» заговорила вдруг о намерениях короля Франции; он склонился пред ней с таким лицом, как будто стоял пред послом его всехристианнейшего величества.