— Брился и порезался, — буркнул Михаил. Немного подумав, он задал вопрос, который больше всего волновал его сейчас: — Где я?
— На корабле, плывущем в Эгор. — Ваарка усмехнулась и добавила: — В самую задницу Эфга.
— Эгор… Эгор… Чтоб меня, это же Яротта!
— Откуда ты, Корноухий? — Женщина удивленно приподняла брови. Для нее было странным, что кто-то в этом мире мог не знать о логове Ночного Ветра.
— Из Россы.
— Это где?
— Хм, далеко отсюда. — Михаил поморщился… Интересно, поверит ли она, если он скажет, что даже не знает, где именно находится его родина. Родина, по которой он уже начинает скучать: там смерть не вертелась вокруг него, как мотылек вокруг свечи…
— Ясно. — Ваарка, протянув ему миску, пояснила: — Завтрак. Тут раздавали, и я подумала, что тебе не помешает.
— Спасибо. — Михаил принюхался к жидкости, плескавшейся в тарелке… Чтобы долго не мучиться, он выпил ее залпом. Сразу вспомнился Прот с его милой, родной кашей.
Хетч, конечно, но, по крайней мере, брюхо набивает.
Женщина понимающе кивнула в ответ на болезненную гримасу Корноухого.
Справившись с яростными протестами желудка, Михаил огляделся…
В полутемный трюм свет проникал исключительно через щели в палубе. Трюм был полон сидящих, лежащих, стоящих пленников: лепурцев, ваарцев, дгоров, алькарцев. Негромкий говор, скрип досок, удары волн о борта корабля и грохот сапог по верхней палубе создавали своеобразную звуковую картину. А еще их окружала жуткая вонь немытых тел, страха и неуверенности в своем будущем, наконец, просто из отхожего места, что находился в углу, за куском прикрепленного к бортам холста.
— Саада, — прервал осмотр голос женщины.
— Мик, — представился в ответ Михаил. Судорожно вздохнув, он попытался устроиться поудобнее. Сделать это, сидя на голых досках в разорванной одежде, было крайне затруднительно. Наконец, приняв устойчивую позу, показавшуюся наименее болезненной, Михаил вновь взглянул на ваарку, которая к тому времени устроилась рядом с ним. Похоже, она была не прочь поболтать… Еще бы, в этом вонючем трюме просто нечем больше заняться!
— Как ты попал в плен? — задала Саада очередной вопрос.
— По глупости. Мы осматривали подходы к Орху и… вляпались. Короче, я оказался крайним.
— Давно ты на этой войне?
— Э-э-э… Не очень. А ты?
— Да года четыре уже. — Саада задумчиво кивнула. — С тех пор как яроттцы высадились в Хбоо, я завязала со своим ремеслом, потратила все свои сбережения на амуницию и вступила в пятый Спуурский отряд.
Говорить о войне не хотелось. Поэтому Михаил поспешил уцепиться за нейтральную, как ему показалось, тему:
— А чем ты занималась?
— Спала с мужиками за деньги, — спокойно ответила ваарка. Увидев, как удивленно приподнялись брови ее собеседника, она пожала плечами. — А что? Занятие прибыльное. Правда, и рискованное тоже… Видишь шрам? Один урод ножом полоснул: у него, видишь ли, не стоял, и он обвинил в этом меня.
— Нехорошо, конечно, — осторожно поддакнул женщине Михаил. — А что же ты завязала?
— Яроттцы сожгли мой дом в Хбоо. Мать и сестра были в нем: не успели выскочить… — Саада напряглась… Потом, тряхнув головой, попыталась улыбнуться. — А ты чем занимался?
— Был расклейщиком объявлений… — Как ни странно, вспоминалось это с трудом.
— В совете работал или храмовник?
— Э-э-э… Инженер… Ну, в общем, строить, там, конструировать… — замялся Михаил.
— Что-что? Дгор-переросток, что ли? — раздался новый голос. К парочке подсел гном. Больше всего он походил на заросший бородой бочонок.
— Сомневаюсь. — Михаил усмехнулся.
— Эти большие люди никогда ничего путного придумать не могли, — одобрительно кивнул дгор. — Ежели вот подгадить маленькому народу, это — пожалуйста. Войну вот придумали…
— Ты, Трут, не умничай, — перебила жалующегося гнома Саада. — Большие люди тоже разными бывают.
— Это верно, — покладисто сказал Трут. — Был у меня один приятель, из больших… Погиб в Дгор-Рьине…
Воцарилась тишина: каждый потерял кого-то близкого на этой войне. Пришло время воспоминаний…
У Михаила, несмотря на краткий срок его пребывания на Груэлле, тоже было кого помянуть… Турн, рыжеволосый здоровяк, для которого все в этом мире было просто и ясно. И где он сейчас? Трээда… Хотя нет, она жива. Жгоро ее дотащил. Уж в этом-то можно не сомневаться…
«Взяли наши Орх или нет? — мелькнула у Михаила мысль. Он усмехнулся. — Наши… Кто они, эти наши?»
Час проходил за часом, а ответа на этот вопрос все не было. Минул обед, заключавшийся в принятии внутрь зеленой мерзости. Подошло время ужина… Свет в трюме, и без того тусклый, грозил вскоре совсем исчезнуть. На корабль опускалась ночь.
— Лаврового листа не хватает, — задумчиво протянул Михаил, расправляясь с ужином.
— А по-моему, зелени как раз достаточно. — Дгор брезгливо поморщился.
— Ничего, тебе полезно поголодать, — с усмешкой сказала ему Саада. — Глядишь, и в люк без посторонней помощи пролезешь.
— Ты ничего не понимаешь в мужской красоте, глупая ваарка! — яростно прошипел Трут.
— Напротив!
Разговор как-то незаметно перешел на довольно скользкую тему.
— Расскажи мне о своем городе, Саада. — Михаил решил спасти положение.
— Зачем? — удивленно взглянула на него ваарка. — Город как город…
— У тебя что, есть предложения получше — как нам провести время?
— Ладно.
Женщина задумалась. Через мгновение она начала свой рассказ:
— Хбоо — это древний портовый город. Настолько древний, что в городском храме Ло последние сто лет постоянно что-нибудь чинили — красили, замазывали, перестраивали. Самое примечательное, совет никогда не успевал закончить починку до следующей беды… Впрочем, меня тогда мало волновал вопрос о возрасте нашего города. Моя семья жила в Водном Переходе — узкой улочке, ведущей от Торгового ряда, где располагались многочисленные лавки, до порта. Это была самая обычная улочка, на которой убийства, грабежи и пьяные драки случались каждые два дня, что роднило Водный Переход с тысячами других подобных мест… Помню порт. Мне нравилось смотреть на большие торговые корабли, с какой-то торжественностью покачивающиеся у причалов. Нравились и матросы, которые приплывали к нам, веселые, лихие парни. Мне они казались героями. Не удивительно, что первым мужиком, с которым я переспала, был простой матрос… Но это не важно… Как ни странно, в порту я отдыхала, хоть там всегда царил дикий шум. Я думала: вот она, настоящая жизнь, буйная, веселая, закручивающая тебя в вихре дел!
И я носилась среди грузов, складов, подъемников, как маленький слуга Эфга, постоянно путаясь у кого-нибудь под ногами и лишь хохоча в ответ на проклятия, сыпавшиеся на мою голову… Когда мне надоедал порт, я бежала на базар… Вот это был базар!..
— Чушь! — встрял в разговор гном. — Что может знать ваарец о базаре?! Вот у нас, в Дгор-Рьине, когда все мастера…
— Заткнись, Труг. — Ваарка нахмурилась. — Базар в Хбоо ничем не уступит вашему… Тысячи вещей из разных стран привозили к нам по суше и по воде: ткани, чудную одежду, фрукты, которых никогда не видели твои глаза, данные тебе Эфгом, невиданных зверей, украшения, тонкие, как морозный узор…
— Украшения! — Дгор фыркнул. — Посмотрела бы ты на наши украшения, небось сразу прикусила бы себе язычок. Хорошую драгоценность можем сделать только мы!..
— Уж больно ты щедр на похвалы себе, бочонок. — Саада усмехнулась.
— Что?.. Что ты сказала?.. Бочонок?! Я?! — взревел Туг, вскакивая.
— Она шутит. Бочонки выглядят иначе, — примирительно сказал ему Михаил.
— То-то же. — Дгор сел. Немного помолчав, он добавил: — Дылда!
— Базар — это было нечто, — проигнорировав последние слова Трута, продолжила Саада. — Постоять и поглазеть на все эти диковинки, вдохнуть неизвестные запахи, витавшие в воздухе, поторговаться с купцами за какую-нибудь безделушку… Впрочем, мне редко что удавалось купить. Семья-то у нас не очень по части денег. Так — что мать нашьет, сам понимаешь…
Михаил неуверенно кивнул… Нехватка денег в свое время сильно портила ему настроение. Но, как говорится, нет ничего абсолютного, все относительно. По сравнению с этой женщиной он жил весьма неплохо!
— Конечно, не всегда было шумно и весело. — Саада грустно улыбнулась. — Случались и тихие, мирные моменты.
Помню, в детстве я убегала на Решающую площадь, где находился храм городского Совета. Этот храм — большой, белый, с куполами, увенчанными сверкающими шпилями, с разноцветными окнами — своим видом всегда завораживал меня.
Знаешь, там был такой фонтан — мужчина и женщина держатся за руки, подняв их к небу, а из их пальцев бьет вода… Но главное, стекла в окнах храма бросали на фонтан разноцветные блики, и вода становилась то красной, то зеленой. Мне очень нравилось смотреть на нее, окунать в нее руки и думать… Думать о далеких городах, странах…
Потом, когда я немного подросла, мать взяла меня с собой в Спуур. Дорога мне запомнилась мало. Наверное, потому, что была самой обыкновенной дорогой. Мы проехали Южные ворота, и сразу потянулись бесконечные, однообразные холмы. Лишь кое-где это однообразие нарушали вспаханные участки земли, на которых копошились маленькие фигурки…
— Уж не хочешь ли ты сказать, что это были дгоры? — воскликнул Труг.
— Нет. — Женщина досадливо поморщилась. — К полям с пшеницей вас бы никто не подпустил. То были ревьены: дети земли.
— Что значит — не подпустил бы? — возмутился гном. — Разве ты видела, как мы работаем на земле, чтобы говорить так?
— Всем известно, что вы лучше обращаетесь с железом и камнем.
— А чем мы, по-твоему, питаемся?!
— Бородами! — вскипела ваарка.
— Если бы у тебя хватило мозгов понять…
Под звуки этой нескончаемой перепалки Михаил и уснул. Выкрики Саады и Труга действовали на него успокаивающе…
Утро приветствовало его толчком волны в борт корабля. Корабль качнулся, заставив пленников пошевелиться.