третий Лозанский повсеместно теснил врага. После гибели яроттского мага, проигравшего в схватке с Броном, у солдат Ночного Ветра не осталось ни единого шанса. Они были вырезаны почти полностью. Исключение составили только несколько ктанов — Тейра собиралась их допросить.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Дождь закончился. В небе монотонность и серость были быстро вытеснены облачками всех оттенков, несущимися бог знает куда по своим немаловажным, судя по скорости, делам.
В воздухе над полем только что завершившегося боя висел стон — казалось, просто осязаемый. Пахло кровью и болью.
Не было сил пошевелиться, но Михаилу этого и не хотелось. Он просто лежал и смотрел в фантастическое небо Груэлла… Облака ни на секунду не оставались неизменными. Они стремительно принимали все новые и новые формы, словно в этом и заключался смысл их жизни… Однако и это Михаилу было неинтересно — ему было безразлично даже то, кто он на самом деле и есть ли вообще какой-то смысл в происходящем. Сейчас он ощущал себя лишь крохотным осколком чьего-то несбывшегося желания…
— Прохлаждаешься? — Вкрадчивый голос раздался совсем рядом.
Способность Тейры оказываться в неподходящее время в неподходящих местах уже начинала его раздражать. Но на любое проявление чувств у Михаила не хватало сейчас сил. Поэтому он просто кивнул.
Взгляд эльфийки выражал прежнее пренебрежение… Сама же она чувствовала себя неплохо — враг разбит, потери приемлемые, а скорбеть о ком-то персонально — еще не время. Вот когда последний яроттец уберется к себе на родину, тогда и наступит время для плача по убитым!..
Всмотревшись в суровое и одновременно такое прекрасное лицо Тейры, Михаил задался вопросом: кто или что остановит эту женщину, когда с врагами будет покончено?..
— Всего этого можно было избежать, — произнес он, принимая сидячее положение. Ему с трудом удалось сдержать стон. Болело все: от ногтей на пальцах ног до самых кончиков волос на голове.
— Чего избежать? — непонимающе воззрилась на него Тейра. Брови ее нахмурились. Упреков от Обещанного она не потерпит!
— Внезапного нападения, — пояснил Михаил. — Если бы ваша разведка работала лучше, вы бы знали о приближении врага задолго до его появления в поле зрения и соответственно могли бы подготовиться.
— Разведка?! — Недоумение эльфийки только усилилось. — О чем, именем Эфга, ты говоришь?!
Если бы Михаил не стал свидетелем стольких смертей в этом мире, он бы мог порадоваться удобному поводу — ощутить хотя бы в этом некоторое превосходство…
— В моем мире при передвижении армии принято по пути следования посылать вперед и в стороны небольшие группы солдат — с тем чтобы они предварительно оценили обстановку, то есть силы и расположение врага, жирны ли свиньи на пути, какова глубина хетча, в который их тащат, ну и тому подобное.
— Интересная мысль, — честно признала Тейра. Идея ей понравилась, даже несмотря на то, что была высказана Обещанным. За такую идею можно закрыть глаза на некоторые вольности со стороны подчиненного!
— Странно, я до сих пор думал, что, когда вы меня нашли, ваша группа была именно в таком разведрейде.
— Нет, мы просто искали тебя, — задумчиво проронила Тейра. Не сказав больше ни слова, она удалилась. В голове ее забрезжила мысль о возможной реорганизации отряда.
— Когда разговариваешь с командующим, следует встать и отдать салют! — загремел знакомый начальственный голос.
«Ну что им всем от меня нужно?» — Мысль мелькнула и пропала, оставив после себя звонкую пустоту.
— Встать, солдат! — гаркнул Сторд.
— С трудом поднявшись на ноги, Михаил непроизвольно застонал. Взгляд ктана несколько смягчился, но голос остался тем же:
— Марш за мной!
— Турн погиб…
— Думаешь, я об этом не знаю? Но это не повод, чтобы сидеть тут, в грязи, когда другие работают. Так что ноги в руки, солдат, и марш за мной: сначала покажешься лекарю, а потом будешь копать ямы.
— Ямы?!
— Да, разрази тебя Эфг, ямы!
Круто развернувшись, Сторд бодро двинулся прочь. Михаил побрел за ним следом, хромая сразу на обе ноги. Через несколько шагов он наткнулся на свой меч, поднял его и бережно вложил в ножны: клинок, лежавший на земле, выглядел так сиротливо…
Они шли полем, сплошь заваленным трупами, и Михаил еле сдерживал желание отвернуться, закрыть глаза, чтобы не видеть, как мрачные солдаты таскают на себе тела врагов и друзей, как подростки ищут живых среди мертвых…
— Дитоо, к тебе, — сказал ктан.
— А, Обещанный! — С земли поднялся средних лет мужчина, с головы до ног покрытый грязью и кровью. — Я лекарь, — спокойно представился Дитоо, отметив потерянный вид и блуждающий взгляд пациента. Этот взгляд Дитоо наблюдал после боя уже у многих и многих мужчин и женщин. Усадив Михаила на землю, он снял с него куртку и рубаху. Затем внимательно осмотрел раны, промыл их, смазал какой-то дрянью и перевязал.
Вытерев руки — единственное, что было у него чистым, — лекарь хлопнул Обещанного по плечу:
— Жить будешь!
— Да?
— Да. В кармашке у тебя на поясе — корни трецеи. Ешь их — это поможет от воспаления.
— Как они выглядят?
— Как хетч. — Дитоо усмехнулся. Достав из пояса Михаила несколько черных стручков, он коротко сказал: — Они.
Сунув трецею обратно в кармашек к Михаилу, Дитоо перешел к осмотру следующего пациента…
Дальнейшее Михаил помнил смутно, кусками. Сначала ему в руки сунули лопату, и он копал, копал… Потом они с Крелом таскали в ямы трупы… Затем был бесконечный путь по холмам — отряд покинул поле славной битвы… И наконец наступила ночь…
С трудом проглотив на ужин ложку каши, Михаил поморщился и выкинул остальное. Он не хотел рисковать — опасался испортить окружающим аппетит. Однако кроме самой пиши оставалось еще зрелище молчаливо жующих солдат… И Михаил отправился прогуляться по лагерю.
— … А я и говорю ей, мол, дорога у воина одна — в храм Ло, и нигде не сказано, что эта дорога проходит через нее…
— С тех пор у тебя и недостает глаза, да? — У одного из костров грянул смех.
Михаил поспешил отойти в тень. Но не успел сделать и пары шагов, как нос к клюву, иначе не скажешь, столкнулся с годоком. Тот, спокойно оглядев человека, издал легкий смешок:
— О, Обещанный! А не тяпнуть ли нам винца?
— Давай…
Они прошли к кострам годоков, где их встретили довольно радушно.
— Знакомьтесь — это Обещанный! — прогудел годок, обращаясь к своим товарищам.
— Мик, — буркнул Михаил.
Его вежливо усадили у костра, и через мгновение он последовательно выдержал двадцать три церемонии знакомства… В руке у него неизвестно откуда появилась фляга. Недолго думая Михаил приложился к ней и удивленно кашлянул: на вкус — ну чистый самогон!
— Забористая штука, верно? — Один из годоков, тоже приложившись к фляге, довольно засопел.
— Угу. — Обещанный кивнул и сделал чудовищно крупный глоток.
— …Ну я хватаю его за-а голову — и хрясь вверх!..
— Эх, земляки! — Михаил пьяно качнулся и попытался хлопнуть близстоящего годока по плечу. — Я вот глжу… и это, как его, пржаюсь… Ведь летаете… — Промазав-таки, Обещанный рухнул на землю.
— Э-э-э, друг, вставай! — Годок поднял его и поставил на ноги. — А она такая симпатичная… надкрылья се-ереб- ристые…
— Ща, говорю, отпущу… И отпустил… Небось все еще летает, поганец…
— Еще по сто, а? — Не дожидаясь ответа, Михаил глотнул из фляги. — Где я? А я вам скажу… Та-ам, где надо… В самом эпир… эриц… эпицентре, вот…
— …И она, вижу, не прочь…
— Братаны!.. — Михаил сделал попытку встать. — За нас, за наше, херч нас возьми, племя!
— Именем Ло! — грянул в ответ нестройный хор голосов.
Именно этот хор и услышала Торика, подходя к кострам годоков.
— Во нахрюкались! — Взглянув на теплую компанию у костра, женщина усмехнулась. По всему видать, ей подгадил сам Эфг. — Мик! — осторожно позвала она. — Надо бы идти.
— Ку… уда?
— К шестьдесят седьмым. Сторд ждет.
— A-а… Ну все, мужики, я пас! — Михаил встал. Покачнулся…
Торика поспешила подставить ему свое плечо.
А Турн погиб…
Обещанный перегнулся пополам, добавляя грязи к уже имеющейся на замусоренной земле. Чтобы он не разбил себе нос, лепурка придержала его за плечи. В тот момент желание переспать с ним уже не казалось ей таким забавным.
— Спасибо, — выдавил из себя Михаил, распрямляясь. Легкий ветерок охладил его разгоряченное лицо. Стало легче. — Идем!
Еще очень долго он будет считать, что Торика — самое светлое из воспоминаний о тех днях. Но все это потом…
А сейчас — вот они, костры родной тридцатки!
— Готов. — Сторд брезгливо осмотрел Обещанного. — Клади его сюда, пусть проспится.
Лепурка положила свою ношу у костра и прилегла сама. Вспомнив вкус годокской выпивки, она передернула плечами: что ни говори, а этот Мик крепкий парень! Поднаберется опыта — и цены ему не будет… Она не могла знать, что Сторд, молчаливо сидевший по другую сторону костра, думал в это время о том же самом…
Утро начиналось потрясающе. Свежая, блестевшая от росы зелень на холмах играла, как изумруд, под лучами двух солнц. Умеренный ветер дарил миру прохладу. Пахло летним дождем, цветами и просто травой. В пронзительной синеве неба выводила свои трели одинокая птица.
С трудом открыв глаза, Михаил тут же поспешил опять закрыть их, и как можно плотнее. Голова грозила взорваться, во рту — будто кто-то ночью, тайком, справил нужду. Михаил попытался встать. С третьей попытки ему это удалось. «Сейчас бы пару пива!..» — пришла спасительная мысль.
— Мик, говорят, ты Дара перепил? — раздался от костра голос Прота, неторопливо поглощавшего кашу.
«Слава богу, дежурным сегодня не я!» — подумал Михаил. А вслух произнес:
— Не ори! — и поморщился.
Ответом ему был смех.
— Я вот тоже как-то пил с годоками… — начал было Прот.
— Не надо об этом, — простонал Михаил. Сориентировавшись на местности, он медленно побрел к котлу. Отошел от котла Мик значительно быстрее.