я, секретность! Не дай бог проговориться — хотя бы и в бреду, — что никакой телепортации не существует, что Дальние Рубежи — это страшная сказка. Опомниться не успеешь, как сам окажешься в ТП-кабине. И безо всякой очереди.
Я, конечно, по долгу операторской Службы обязан многое знать и многое понимать. Не понимаю я одного: как же все-таки устроены ТП-кабины? Ведь там люди на самом деле исчезают без следа…
Рене ЗюсанТрудные времена
Однажды летом Жану-Жюльену довелось увидеть редкое зрелище. На одной из станций, через которую он проезжал, паровоз выпустил из трубы большое кольцо дыма. Это великолепное белое кольцо, диаметром в три метра, с ясно очерченными контурами, поднялось прямо в чистое небо и зависло на месте. Жан-Жюльен в странном волнении вскочил и высунулся из окна вагона.
— Посмотрите туда! Туда! — закричал он своим попутчикам.
Те удивленно подняли брови, снизошли до мимолетного взгляда в окно и опять погрузились в чтение газет. Жан-Жюльен был удручен. Никогда еще он не осознавал так отчетливо, до какой степени большинство ему подобных бесчувственно ко всему необычному: они видели лишь то, что следовало видеть.
Он рассказал о происшествии на службе, где над ним и без того подтрунивали, называли фантазером и отсылали к сказкам Перро и братьев Гримм.
Трое его коллег были крайне несхожи. Должность, которую занимал толстый и самодовольный Дюгулен, была настоящей синекурой. Он наслаждался ею и по инерции отметал от себя все, что могло бы потревожить его интеллектуальный или профессиональный покой. Над окладистой рыжей бородой стройного и элегантного Балле красовались очки без оправы. Он не отвергал гипотезу о пришельцах, но воспринимал ее как увлекательную умственную игру, полигон для воображения, и ценность ее была обратно пропорциональна допускаемой вероятности. Рулон же был старичком от рождения: погруженный в афоризмы раб благопристойности, замотанный в кокон праведной жизни и высокой нравственности…
Между ними происходили долгие словесные поединки, полные сарказма, и отголоски высказываний Жана-Жюльена доносились иногда до соседних кабинетов, сея беспокойство. Перефразируя знаменитое выражение: «Я не верю в приведения, но боюсь их», Жан-Жюдьен заявлял: «Я в самом деле не верю, что внеземные цивилизации существуют, но надеюсь, что они есть!»
Конфликт достиг кульминации однажды вечером, когда Жан-Жюльен, собираясь уходить, достал из ящика своего стола книгу об НЛО. Перехваченные им в тот момент взгляды вызвали у него приступ долго сдерживаемого гнева. Ирония, сарказм — пожалуйста, но жалость — уж это нет!
Встав перед коллегами, он обратился к ним приблизительно со следующими словами:
— Ну, господа, если бы за глупость карали смертью, вам не пришлось бы долго ждать наказания! Взгляните же на себя: одеты в готовое платье — у вас и мысли готовые. Из-за таких, как вы, наука движется вперед черепашьими шагами! Вбейте себе в голову: они среди нас! Эльфы и феи, марсиане и внеземные роботы — все те, кому вы отказываете в существовании, но кто лишь терпит ваше… Лишь до поры до времени, господа, лишь до поры до времени…
Он вышел, оставив их в растерянности.
— Не может быть! — выкрикнул Балле. — Вы слышали? Говорить подобные вещи! В наше время!
— А знаете, — подхватил Рулон с горячностью, — знаете, что такие личности опасны? Мечтатели? Конечно, на первых порах они безвредны, но по мере того как повторяют одно и то же, смущают умы, разжигают воображение, их начинают принимать всерьез!
— Еще триста лет назад такие речи привели бы его на костер, — прошептал благодушный Дюгулен. В его голосе слышались нотки сожаления.
Баплр вновь заговорил, открывая окно:
— Да, костры. Хорошее было время. Как только фантазер становился опасным, хоп… Спокойней было. Правда, и теперь многие считают подобных жан-жюльенов чудаками…
— Чудаками! — кисло повторил Дюгулен. — Но ведь кое-кто начинает верить всерьез. Ах, трудные наступили времена! Надо будет доложить об этом…
Перестроив свой механизм обмена веществ, они, как и каждый вечер, полетели втроем по направлению к звезде Сириус, где находилась их штаб-квартира.
Перевела с французского Надежда Нолле
Александр СилецкийБудет — не будет
Пусть простит автора читатель за это наукообразное вступление, но без него не обойтись.
Как известно, в кванте расстояния события протекают за промежуток, равный кванту времени. Квант неделим. И это привлекает. Ибо, если сделать невозможное, то сразу возникает полное незнание: как все повернется, когда квант будет расщеплен, а две трети кванта расстояния, положим, втиснутся в одну треть кванта времени. Великая загадка!
Вот почему ассистент Гарсонн под ревниво-ласковой опекой профессора Сильвера построил подходящий аппарат и с помощью особых формул достоверно показал: должно случиться невесть что, едва машина заработает, все, что угодно, — в этом суть эксперимента. Сам эксперимент, быть может, превратится в невесть что. Ошеломительный размах!
— Я включаю! — рявкнул ассистент Гарсонн.
— Тут-то мы и утрем носы нашим оппонентам, — пыхтя трубкой, плотоядно ухмыльнулся профессор Сильвер.
— Не говорите! — подхватил Гарсонн. — Чудеса в науке — это чудеса! Все готово. Можно запускать.
И ровным счетом ничегошеньки не произошло. И земля под ногами не задрожала, и свет не померк, и даже в горле не запершило.
Только профессор Сильвер еще раз пыхнул своею трубкой и сказал:
— Тут-то мы и утрем носы нашим оппонентам.
А ассистент Гарсонн с радостью поддакнул:
— Не говорите! Чудеса в науке — это чудеса! — И добавил: — Все готово. Можно запускать.
И запустил машину.
И ничего не произошло.
Расчеты были изумительно верны. Приборы не зарегистрировали абсолютно никаких изменений, даже самых ничтожных, потому что мгновенная гибель и возникновение Вселенной, нашей же Вселенной, той, в которой мы живем, гибель и возникновение, гибель и возникновение, пусть бесконечно повторенные, — факт не фиксируемый, как бы там ни ухищрялись. Через смерть прошедший и оставшийся в живых — сочтет ли смертью смерть?!
— Я включаю! — гаркнул ассистент.
— …Тут-то мы и утрем носы нашим оппонентам, — пыхтя трубкой, плотоядно ухмыльнулся профессор.
Опыт удался на славу.
Ровным счетом ничегошеньки не произошло.
Ведь вы не заметили? То-то…
Л. ЛукинаЕ. ЛукинВо избежание
— Так вы, значит, и есть автор научно-фантастического рассказа «Изгородь вокруг Земли»? — Редактор с доброжелательным любопытством разглядывал посетителя. — Вот вы какой…
— Да… — застеснялся тот. — Такой я…
— Прочел я ваш рассказ. Оригинально. Кажется, ничего подобного у других фантастов не встречалось…
— Не встречалось, — сдавленно подтвердил автор. — У меня у первого…
— Ну, что я могу сказать… Читается рассказ залпом. Так и видишь эту титаническую Изгородь, уходящую за горизонт. Да… А тот эпизод, когда на строителей Изгороди нападают коллапсары, а те отбиваются от них искривителями пространства. Это, знаете ли, находка! А разоблачение Аверса, который на поверку оказывается матерым агентом Реверсом!..
Автор зарделся.
— И название удачное, — продолжал редактор. — Есть в нем этакий элемент неожиданности. Изгородь — и вдруг вокруг Земли. Читатель это любит…
— Любит, — убежденно подхватил автор. — Я знаю нашего читателя.
Редактор покивал.
— Собственно, у меня только один вопрос. Эта изгородь… Для чего она? С какой целью ее возводят?
Автор вскинул на него изумленные глаза.
— Как для чего? — опешив, переспросил он. — Так ведь ежели ее не будет, непременно кто-нибудь с края Земли вниз сорвется!..
Теодор Р. Когсвелламериканский писательВы знаете Вилли?
В былые времена никто бы и глазом не моргнул, узнав, что Вилли Маккракен застрелил негра, но с тех пор нравы значительно изменились.
Судья почтительно сжимал в руке телефонную трубку, слушая начальственный баритон, доносившийся по проводам из столицы штата.
— Но нельзя же повесить человека только за то, что он пристрелил ниггера, — наконец сказал он.
— При чем здесь виселица? — огрызнулась трубка. — Я хочу, чтобы все выглядело благопристойно.
Судья покорно кивнул.
Свидетели обвинения и защиты сменяли друг друга. Присяжные важно восседали на отведенной им скамье. Молодой честолюбивый адвокат, прибывший из столицы, следил за неукоснительным соблюдением всех формальностей, и в итоге суд над Вилли Маккракеном стал образцом справедливости законов штата, обязательным для каждого из его жителей независимо от цвета кожи.
Обвинение представило все улики за исключением какой-то мелочи: того, что убитый, вернувшись после службы в армии, открыл автомобильную мастерскую и начал отбивать клиентов у Вилли Маккракена. Почему-то забыли упомянуть и о том, что Вилли был Третьим Великим Магом местного отделения Рыцарей Огненного Меча2 и за неделю до убийства официально предложил конкуренту убраться из города или пенять на себя.
В последний день перед присяжными предстали главные свидетели, две женщины: одна — очень старая и очень черная, другая — не слишком молодая, но зато совершенно белая.
Первую, тетушку Хэтти, в городе считали колдуньей. Практически все сидящие в зале в свое время пользовались ее услугами, чтобы попросить любовное снадобье или амулет против дурного глаза. Немудрено, что к ней относились с необычным для негритянки почтением.
Присягнув, она показала, что обвиняемый, Вилли Маккракен, пришел к ее хижине, справился о Джексоне, и, когда тот появился на пороге, хладнокровно пустил ему пулю в лоб.
Жена Вилли, пухленькая соблазнительная блондинка, поклялась, что в момент убийства Вилли лежал с ней в постели.