Выражение лиц присяжных не оставляло сомнения в том, что, по их мнению, только круглый идиот мог уйти вечером от такой женщины…
Восемь Рыцарей Огненного Меча сидели вокруг стола в кухне Вилли. Он отхлебнул виски прямо из бутылки и вытер рот тыльной стороной руки. Пит Мартин протянул руку и отобрал у него бутылку.
— Хватит, Вилли. Никто не придет сюда, пока мы здесь.
— Вы-то не видите… — мрачно сказал Вилли. — А она каждую ночь сидит под большим деревом во дворе и ждет полнолуния, когда, по ее пророчеству, появится убитый ниггер.
— Ты пьян, Вилли, — ответил Пит Мартин. — Тетушка Хэтти мертва, и Джексон мертв. А мы, Рыцари, рядом с тобой и справимся с любым ниггером, живым или мертвым. Иди наверх и успокой свою Винни Мей.
Вилли встал и, шатаясь, поднялся по ступенькам. В темной спальне он стащил с себя одежду и лег рядом с мирно посапывающей женой.
Яркий лунный свет заливал спальню, когда Вилли открыл глаза. Из кухни донеслись голоса, пьяный смех. Медленно, словно зачарованный, Вилли поднялся с кровати и подошел к окну. Она должна сидеть там, под старым деревом, ссохшаяся черна мумия, ждущая… ждущая… ждущая…
Внизу под деревом никого не было.
— Винни, Винни Мей, — позвал Вилли.
Винни улыбнулась, взглянула на него, и тут же спальню огласил пронзительный вопль. Вилли невольно закрыл уши руками и с ужасом почувствовал на своем когда-то лысом черепе курчавые волосы. Вилли бросился к зеркалу. Толстяк с отвисшим животом исчез. Его место занял чернокожий незнакомец… но не такой уж незнакомый.
Винни Мей орала как резаная, и на лестнице уже слышались тяжелые Шаги. Дверь распахнулась, и Вилли с мольбой протянул руки к входящим Рыцарям.
— Нет, — прошептал он. — Я — Вилли. Вы знаете Вилли!
Когда они подошли к нему, он не выдержал. Шаг назад, другой, его ноги коснулись Низкого подоконника, и в следующее мгновение он выскочил на пологую крышу.
Раньше Вилли не пробежал бы и мили, но теперь новое гибкое тело безо всяких усилий несло его сквозь ночь. Если бы не собаки, ему наверняка удалось бы уйти от линчевателей…
Перевел с английского Виктор Вебер
Александр ИльинПохолодание
— Итак, вы утверждаете, что планета перестает отвечать условиям, которые необходимы для нормального развития нашей цивилизации?
— Более того, пребывание на ней становится небезопасным. Планета остывает. Начинает изменяться состав атмосферы. Мы не в состоянии предотвратить или замедлить этот процесс.
— Жаль. Эта планета была наиболее удобной для колонизации из всех, что попадались нам раньше.
— Только благодаря своим исключительным условиям она стала родным домом для нескольких поколений.
— Что ж, ничего не поделаешь… Придется искать новую.
— Но хотелось бы оставить о себе память: накопленное Знание…
— Кому и зачем?
— Тем, кто появится здесь после нас.
— Допустим, появятся — что весьма сомнительно, — однако в изменившихся условиях они будут коренным образом отличаться от нас. Не окажется ли наше Знание бесполезным для них?
— Никакая информация не сможет быть абсолютно бесполезной. Поймут ли нас те, из будущего, будет зависеть от них.
— Согласен. Планета достойна того, чтобы память о нашем пребывании на ней была увековечена. Что сделано в этом направлении?
— Все надежды возлагаются на явление кристаллизации. Понижение температуры вызовет переход в твердое состояние значительной части жидкости и некоторых газов. В свое время было замечено, что магнитное поле оказывает влияние на процесс формирования кристаллов. И, если информацию привести в соответствие с их формой, задачу можно будет считать наполовину решенной.
— Вторая половина проблемы?
— Она включает два основных момента: во-первых, из энергетических соображений необходимо увязать фиксацию информации с каким-то естественным процессом. Во-вторых, и это, пожалуй, самое трудное, добиться воспроизводимости заданной структуры кристаллов в многократной цепи превращений «плавление — кристаллизация». Дело в том, что при общей тенденции к похолоданию на первых порах не исключается возможность периодических повышений температуры, связанных с характером движения планеты вокруг звезды.
— Хорошо. Чем могу помочь я?
— Ваше согласие ускорит решение поставленных задач.
— Считайте, что вы его получили. Но одно условие: все работы должны быть закончены к моменту, когда первая группа переселенцев покинет планету.
На улице было тихо и безлюдно. Только где-то далеко звякнул и простучал по рельсам трамвай. В холодном немигающем свете фонаря закружились снежинки.
— Саша, смотри, первый снег! Как здорово., правда!
— Куда уж лучше! — Саша вытянул руку. На перчатку опустилась большая красивая снежинка. — Нравится?
— Очень.
— Тогда дарю.
С минуту они любовались ею. Затем Татьяна подумала вслух:
— Красива, но боится тепла… — И легонько подула на нее.
Снежинка стала быстро таять. В который раз она так и не открыла людям частичку Знания.
Роберт ШеклиМир его стремлений
Мистер Уэйн дошел до конца насыпи и увидел магазин миров. Он выглядел в точности так, как его описывали знающие люди. Уэйн обернулся, внимательно оглядев тропинку. За ним никто не следил. Он покрепче прижал к себе сверток, затем, несколько испуганный собственной отвагой, отворил дверь и проскользнул внутрь.
— Добрый день! — приветствовал Уэйна хозяин. Звали его Томпкинс.
— Я узнал о вашем магазине от приятелей, — сказал Уэйн.
— Значит, цена вам известна, — отозвался Томпкинс.
— Да, — ответил Уэйн, показывая сверток. — Здесь все мое состояние. Но сначала я хотел бы знать, как все происходит на самом деле.
— Очень просто, — вздохнул Томпкинс. — Я сделаю вам укол, после которого вы заснете, а затем освобожу ваше сознание.
— А потом? — спросил Уэйн.
— Ваше свободное от пут тела сознание сможет выбрать любой из бесчисленного множества миров, которые Земля отбрасывает в каждое мгновение своего существования. Ваше сознание будет руководствоваться в этом выборе исключительно своими сокровенными надеждами, даже самыми затаенными, о которых и сами не догадываетесь.
— Но как я узнаю, что все это происходит на самом деле? — Уэйн кивнул на сверток. — Вдруг вы сделаете мне просто укол, после которого я буду видеть обычные сны.
Томпкинс усмехнулся успокаивающе.
— Все, что вам предстоит пережить, не имеет ничего общего ни с галлюцинациями наркомана, ни со сном…
— Но цена, — размышлял вслух Уэйн, прижимая к себе сверток. — Я должен подумать.
— Думайте, — безразлично произнес Томпкинс.
Но как только он переступил порог своего дома, его захватили другие мысли. Жаннет, его жена, потребовала, чтобы Уэйн отругал служанку, которая снова напилась. Его сын Томми просил помочь ему достроить лодку, которую он завтра собирается спустить на воду, а дочурка хотела ему что-то рассказать.
Мистер Уэйн отчитал служанку спокойно, но решительно. Помог сыну покрасить лодку и выслушал рассказ Пэгги о ее приключениях в детском саду.
Позже, когда дети уже спали, а они с Жаннет сидели вдвоем в гостиной, жена спросила, не случилось ли чего с ним.
— А что могло случиться?
— Ты выглядишь таким усталым. У тебя были неприятности на службе?
…Следующий день выдался исключительно напряженным. На Уолл-стрите царило беспокойство в связи с событиями в Азии и на Ближнем Востоке. Уэйн погряз в работе. Ему некогда было думать об исполнении желаний. Причем такой ценой!
Наступила осень, и Пэгги заболела корью. Томми требовал, чтобы папа объяснил разницу между бомбами обычными, — атомными, водородными, кобальтовыми и другими, о которых так много говорят.
Тайные стремления в нем вели себя прилично. Вполне возможно, что самые затаенные из них хотели кого-нибудь прихлопнуть или пожить на южных островах, но сам он должен был помнить о своих обязанностях. У него было двое детей и лучшая из жен.
Может быть, ближе к рождеству…
— Ну как? — спросил Томпкинс. — Как себя чувствуете?
— Да, спасибо, — ответил Уэйн, поднимаясь с кресла.
— Вы можете, потребовать, чтобы я возвратил вам плату, если что не так…
— Нет. Пережитое меня вполне удовлетворило.
Уэйн развернул свой сверток. Там была пара солдатских башмаков, нож, два мотка медной проволоки и три клубочка шерсти.
Глаза Томпкинса заблестели.
— О! Этого более чем достаточно! Спасибо.
— Это вам спасибо, — произнес Уэйн. — До свидания.
Уэйн вышел из магазина и побрел среди руин. Они тянулись насколько хватал глаз. Коричневые, черные, серые. Скелеты домов, обгорелые огрызки деревьев… Уэйн осторожно пробирался среди руин, зная, что должен добраться к убежищу до наступления темноты, когда улицами завладеют крысы. Кроме того, если не поторопиться, то можно лишиться утренней порции картофеля.
Сокращенный перевод с английского П. Касьяна
Стивен МарлоуЛовушка
Турбовинтовой самолет летел из Дулута, штат Миннесота, на Вашингтон.
— Десять минут восьмого, Драм, — заметил Сэм Хейн, сидящий рядом со мной у иллюминатора. — Мы уже на полпути.
И тут же затикало.
Хейн прореагировал мгновенно. Его взгляд насторожился, а рука вцепилась в кресло. За всем этим крылось только одно: бомбы в самолеты подкладывают не первый и не последний раз. А вам известно, кто я. Потому вы и летите со мной.
Я встал. За головой Хейна на полке увидел «дипломат». Не Хейна. Его чемоданчик с монограммой лежал рядом.
Тиканье доносилось из чужого «дипломата». Очень громкое. Ясно, бомба с часовым механизмом.
Мальчонка, сидящий впереди, заерзал в кресле.
— Мамочка! — сказал он. — Часики тикают!
Мама тоже услышала это… Она странно посмотрела на нас с Хейном. Тут подошла стюардесса с подносом и остановилась, напряженно вслушиваясь.