— Ваш «дипломат»?
— Не мой. — Я втиснулся в проход рядом с ней и тихонько сообщил: — Возможно, там бомба, мисс. У иллюминатора сидит… Сэм Хейн.
Спина у стюардессы буквально одеревенела. Впрочем, естественная реакция. Она поспешила в кабину летчиков, и тут же в микрофоне раздалось:
— Владелец «дипломата» над местом 17, пройдите в кабину. Владелец…
Пассажиры оборачивались. По салону пополз шумок. Хозяин «дипломата» не объявился.
К нам подошел командир. Лицо у него было уверенное, бесстрастное, как у всех летчиков. Он взглянул на «дипломат».
— Бомба!.. — произнес кто-то вслух, и пассажиры повскакали с мест.
— Спокойно! — прикрикнул пилот.
— Перед вами Чет Драм, — торопливо объяснил я командиру. — Частный детектив. Сопровождаю в Вашингтон Сэма Хейна. Он летит давать показания перед комиссией конгресса. Если ему удастся доказать, что в профсоюзе водителей в Морхеде творятся грязные делишки, то скандал неминуем.
— Доказать-то я сумею… — пробормотал Хейн.
Я взглянул на «дипломат».
— Может, швырнуть его через люк? — раздумывал командир.
— Не уверен… Черт ее знает, отчего она сработает. Может, давление сменится, и…
Командир кивнул.
— Погодите-ка. — Он взглянул на часы. — Четверть восьмого. А у Нью-Олбани есть маленький аэропорт…
Мы заходили на посадку. И когда пролетали на бреющем полете над полем, я рассмотрел полосатый ветровой конус, два небольших ангара и какие-то черные машины чуть в стороне от полосы.
Чего это они ждут? Или… кого?
Хейн едва удержался, чтобы не вскочить, когда я снял с полки «дипломат» и потащил его в кабину летчиков.
Ручку управления держал второй пилот.
— Вы что, рехнулись? — Командир увидел «дипломат».
— Вот именно.
Он молча смотрел. Опустились закрылки. Самолет терял высоту.
Я сделал единственное, что могло заставить их прислушаться: хватил «дипломатом» по перегородке и сломал замок. Командир ринулся на меня, но промахнулся. Я открыл чемоданчик — внутри лежал будильничек, совсем маленький и тихий, и второй, большой — презвонкий. Маленький был присоединен к второму, чтобы пустить его в 7.10. И все.
Никакой бомбы.
— Они знали маршрут, — объяснил я. — Рассчитали, что бомбу выкинуть не рискнут, знали, что самолету придется приземлиться у Нью-Олбани, когда услышат тиканье, больше негде. На аэродроме стоят три черные машины. Они поджидают Хейна. — Я указал вниз. — Радируйте на землю, чтобы ими занялись полицейские. И надо проверить всех пассажиров. Один из них — пособник гангстеров. Он и подложил этот «дипломат».
Перевела с английского И. Митрофанова
Вольфганг КелерОшибка Платона
Как известно, страна легендарного прошлого Атлантида вследствие катаклизма исчезла в морской пучине. Об этом сообщил Платон, ссылаясь на рассказ египетского жреца.
Финна и Карраро прогуливались по улицам главного города Атлантиды. Путь их пролегал мимо Центрального музея истории человечества, к административному району.
— Карраро, ты уже слышал, что совет старейшин вчера снова занимался проблемой установления контакта?
— Да, два лазутчика возвратились из разведки, и вслед за этим председатель Маран созвал из всех частей страны членов совета. — Карраро степенно повел головой. — Однако и на сей раз будет нелегко принять решение. Вспомни только об обстановке, царящей там!
— Я понимаю, что ты имеешь в виду: эти бесконечные войны, в которых гибнут миллионы, — с горечью заметила Финна. — И в то же время люди постоянно ищут других существ, наделенных разумом. Зачем? Чтобы потом их также угнетать и уничтожать?
— Не знаю, — промолвил Карраро в раздумье. — Но не следует ли нам помочь им перешагнуть этот барьер в их развитии, который мы уже однажды преодолели? Ведь с каждым годом из-за людей и их техники даже наша жизнь все больше подвергается опасности.
— Совершенно верно. И мы в свое время должны были испытать этот период развития, — медленно и задумчиво произнесла Финна. — Я, вспоминаю о безумной идее некоторых королей глубокой древности, пытавшихся с помощью кровожадных наемных войск покорить и поработить целый мир. Сегодня-то мы знаем, что развитие должно было идти в ином направлении, но сколь долог был путь к этому прозрению!
Финна и Карраро некоторое время молчали. Каждый размышлял о своем.
— Если мы все-таки вступим с ними в контакт, — он обратил к ней свой взор, — не рискуем ли мы быть втянутыми в распри людей, как они это, хотя и непроизвольно, уже пытались сделать? Ведь узнай они о нас, мы окажемся в опасности.
— К несчастью, ты прав: мы, атлантиды, думаем и живем совсем по-иному. Науку мы обратили себе на пользу. Война нам знакома только из истории и донесений наших лазутчиков. Человеку, надо полагать, не составит труда использовать жителей Атлантиды в своих преступных целях или уничтожить их… — Дрожь пробежала по всему ее телу.
Их рассуждения были неожиданно прерваны.
— Алло, парочка! Вы уже слышали? — Молодой атлантид поспешно двигался им навстречу.
— Что мы должны были слышать? — Карраро, внезапно очнувшийся от своих раздумий, угрюмо уставился на него.
— Сообщение поступило четверть часа назад. Маран и другие старейшины отложили принятие решения об установлении контактов с людьми до следующего столетия. Однако мне надо спешить. Всего доброго!
Молодой атлантид промчался мимо них и скрылся вдали.
— Пожалуй, я этого и ожидала. — Финна взглянула на Карраро.
— Да, это можно было предвидеть, — ответил он.
Финна и Карраро, два дельфина, удовлетворенно поплыли дальше своей дорогой.
Перевели с немецкого В. и С. Свирские
Роберт ШеклиО высоких материях
Мортонсон прогуливался тихо-мирно по безлюдным предгорьям Анд, никого не трогал, как вдруг его ошарашил громоподобный голос, исходивший, казалось, отовсюду и в то же время ниоткуда.
— Эй, ты! Ответь-ка, что в жизни главное?
Мортонсон замер на ходу, буквально оцепенел, его аж в испарину бросило: редкостная удача — общение с гостем из космоса, и теперь многое зависит от того, удачно ли ответит он на вопрос.
Присев на первый же подвернувшийся валун, Мортонсон проанализировал ситуацию. Задавший вопрос — кем бы он там ни был, этот космический гость, — наверняка догадывается, что Мортонсон — простой американец, понятия не имеет о главном в жизни. Поэтому в своем ответе надо скорее всего проявить понимание ограниченности земных возможностей, но следует отразить и осознание того, что со стороны гостя вполне естественно задавать такой вопрос разумным существам, в данном случае — человечеству, представителем которого случайно выступает Мортонсон, хоть плечи у него сутулые, нос шелушится от загара, рюкзак оранжевый, а пачка сигарет смята. С другой стороны, не исключено, что подоплека у вопроса совсем иная: вдруг, по мнению Пришельца, самому Мортонсону и впрямь кое-что известно насчет главного в жизни, и это свое прозрение он, Мортонсон, способен экспромтом изложить в лаконичной отточенной фразе. Впрочем, для экспромта вроде бы уж и время миновало. Привнести в ответ шутливую нотку? Объявить голосу: «Главное в жизни — это когда голос с неба допрашивает тебя о главном в жизни!» И разразиться космическим хохотом. А вдруг тот скажет: «Да, такова сиюминутная действительность, но что же все-таки в жизни главное?» Так и останешься стоять с разинутым ртом, и в морду тебе шлелнется тухлое эктоплазменное яйцо: вопросивший подымет на смех твою самооценку, самомнение, самодовольство, бахвальство.
— Ну как там у тебя идут дела? — поинтересовался Голос.
— Да вот работаю над вашей задачкой, — доложил Мортонсон. — Вопросик-то трудный.
— Это уж точно, — поддержал Голос.
Ну, что же в этой поганой жизни главное? Мортонсон перебрал в уме кое-какие варианты. Главное в жизни — Его Величество Случай. Главное в жизни — хаос вперемешку с роком (недурно пущено, стоит запомнить). Главное в жизни — птичий щебет да ветра свист (очень мило). Главное в жизни — это когда материя проявляет любознательность (чьи это слова? Не Виктора ли Гюго?). Главное в жизни — то, что тебе вздумалось считать главным.
— Почти расщелкал, — обнадежил Мортонсон.
Досаднее всего сознавать, что можешь выдать неправильный ответ. Никого еще ни один колледж ничему не научил: нахватаешься только разных философских изречений. Беда лишь, стоит закрыть книгу — пиши пропало: сидишь ковыряешь в носу и мечтаешь невесть о чем.
А как отзовется пресса?
«Желторотый американец черпал из бездонного кладезя премудрости и после всего проявил позорную несостоятельность».
Лопух! Любому неприятно было бы угодить в подобный переплет. Но что же в жизни главное?
Мортонсон загасил сигарету и вспомнил, что она у него последняя. Тьфу! Только не отвлекаться! Главное в жизни — сомнение? Желание? Стремление к цели? Наслаждение?
Потерев лоб, Мортонсон громко, хоть и слегка дрожащим голосом, выговорил:
— Главное в жизни — воспламенение!
Воцарилась зловещая тишина. Выждав пристойный, по своим понятиям срок, Мортонсон спросил:
— Э-э, угадал я или нет?
— Воспламенение, — пророкотал возвышенный и могущественный Глас. — Чересчур длинно. Горение? Тоже длинновато. Огонь? Главное в жизни — огонь! Подходит!
— Я и имел в виду огонь, — вывернулся Мортонсон.
— Ты меня действительно выручил, — заверил Голос. — Ведь я прямо завяз на этом слове! А теперь помоги разобраться с 78-м по горизонтали. Отчество изобретателя бесфрикционного привода для звездолетов, четвертая буква Д. Вертится на языке, да вот никак не поймаю.
По словам Мортонсона, тут он повернулся кругом и пошел себе восвояси, подальше от неземного Гласа и от высоких материй.
Сокращенный перевод с английского Н. Евдокимовой
Владимир КоршиковКомендантский час?
Откуда-то сверху послышалась автоматная очередь и дикий вопль. Фокс испуганно взглянул на часы.