ебя.
— Не понял. Прошу объяснить, — сухо заметил Федор.
Психолог потер вспотевшие ладони-:
— Видишь ли, Федор, максимальная психологическая совместимость возможна лишь при условии… как бы тебе сказать… разнополости партнеров. Следовательно, раз диспетчером будет мужчина, то тебе… придется стать женщиной.
— Я не хочу быть женщиной. Я хочу остаться мужчиной, джентльменом. Я протестую…
— Федор! — Директор схватился за галстук. — Федор! Послушай, Федор…
Компьютер не отвечал. Телеглаз замерцал яростным синим огнем.
— Сколько у нас времени до остановки главного конвейера? — прошипел директор, не сводя глаз с посеревшего лица машинного психолога.
— Примерно девять минут.
— Если через девять минут эта… ситуация не будет устранена, я… я… не знаю, что сделаю! — Директор с силой хлопнул дверью.
Машинный психолог уныло уселся в кресло диспетчера и задумался. На дисплее угасал немыслимый Федин цветок.
Неожиданно психолог пулей сорвался с места и кинулся в приемную директора. Там он выхватил из вазы букет чайных роз. Влетев обратно, он положил цветы на пульт управления.
Телеглаз Федора уставился на букет, потом послышался легкий свист — заработал анализатор запахов.
— Да-а… Прекрасно, — тихо вымолвил Федор. — А что, это принято — дарить живые цветы женщинам?
— А как же! — Машинный психолог вздохнул.
— Я… согласен.
Как только в приемник «Программа личности» была вставлена новая плата, раздался шорох, словно кто-то переводил дыхание, и капризный женский голос произнес:
— Что ты сидишь? Поставь цветы в воду…
На координационном совете было решено срочно заложить во дворе комплекса оранжерею.
Р. ДолговМосковская областьПеревоплощение
— Ну что, готов? — спросил Овидий Бериллович.
— Готов, — обреченно вздохнул Петя.
— Сосредоточился?
— Сосредоточился…
— Трансформируйся!
Петя напрягся, слегка оплыл по краям и стал медленно видоизменяться.
— С чем тебя и поздравляю! Посмотри-ка на свои ноги. Нет, ты посмотри, посмотри! Что ты там видишь? Ах ничего такого? Тогда я тебе скажу, что там такое — это туфли на трифрениловой подошве — ваша последняя дурацкая мода. Что же, по-твоему, тогда их тоже носили? Сначала! Немедленно все сначала!
Петя принял первоначальный облик, собрался и начал видоизменяться снова.
— Готово? — спросил Овидий Бериллович.
— Готово…
— Ну, молодец! Ну, талант! Ну, гений! Так ты и собираешься застегиваться рубиниловыми пуговицами?
Петя снова стал прежним, с той только разницей, что теперь он был красным, как его большие застежки.
— Ну ладно, — сказал, подумав, Овидий Бериллович. — Попробуем через полное разложение. Растворяйся!
Петя сжал зубы и стал медленно таять. Вскоре от него осталось лишь слабое сияние, сквозь которое отчетливо просматривалось сердце и все такое прочее.
— Час от часу не легче, — всплеснул руками Овидий Бериллович. — Разложиться как следует не могут! Ладно уж, помогу на этот раз.
От Пети не осталось совсем ничего.
— Вот это другое дело. А теперь конденсируйся. Учти, каркас держу я, а ты заполняйся. Только потихонечку, не спеши.
Через некоторое время в месте, где раньше стоял Петя, образовался — словно сгустился из воздуха — совсем другой человек.
— Ну это еще куда ни шло, — ворчливо пробормотал Овидий Бериллович, придирчиво осматривая его со всех сторон. — Это хоть на что-то похоже. Ну-ка пройдись… Неплохо, неплохо… А теперь шпагу… Шпагу из ножен рывком — и к бою! Молодец, совсем хорошо! А теперь текст — прямо со слов: «Быть или не быть — вот в чем вопрос».
— Быть или не быть… — начал Петя.
— Сто-о-о-оп! Не верю! Ни единому слову не верю!
Овидий Бериллович, главный режиссер театра «Новоселы Марса», обхватив голову руками, забегал по краю сцены.
Владимир ЛигушаДонецкая областьЭтого не может быть…
Звонок междугородки раздался в тот самый миг, когда Виктор Евгеньевич уже взялся за ручку двери. Виктор Евгеньевич взглянул на часы и поморщился — он не любил опаздывать на работу.
— Вас вызывает Чарушино, — сообщила телефонистка.
«Чарушино… Чарушино… — покопался в памяти Виктор Евгеньевич и вспомнил. — Наверное, звонит тот «изобретатель», который вообразил, что придумал антигравитационный двигатель…» Чертежи с объяснительной запиской уже лет пять пылились в шкафу Виктора Евгеньевича, еще с тех пор, когда он не был ни заведующим отделом, ни кандидатом наук (без пяти минут доктором, между прочим). В свое время он от души потешался над этим «прожектом».
Изобретателя было слышно плохо, но Виктор Евгеньевич поспешил высказать все, что он думает по поводу его «эпохального открытия». К чести этого жителя Хабаровского края, он даже особенно не протестовал, пролепетал только, что уже два года занят практическим воплощением своих идей.
— Послушайте. — Виктор Евгеньевич начал терять терпение. — Если у вас так много времени, приезжайте к нам в НИИ, и я… или кто-нибудь из моих сотрудников разъяснит несостоятельность ваших эээ… разработок.
На работе Виктор Евгеньевич первым делом достал конверт с обратным адресом «Чарушино…» и, обведя строгим взглядом притихших сотрудников, поведал им об утреннем звонке.
— Так вот, — продолжал Виктор Евгеньевич, — этот чарушинский Кулибин вполне может явиться к нам в институт. Если это произойдет — меня здесь нет. А раскроет ему глаза на его дремучее невежество… — он помедлил и вдруг повернулся к аспирантке Ниночке, которая всегда и всех жалела. И, не давая возможности для возражения, сунул ей в руки конверт.
— Вот, подробно ознакомьтесь. Там на полях мои заметки. Они помогут вам без труда в пух и прах разбить этого… заблудшего.
В отделе заметно оживились, когда настало время традиционного чаепития. Но не успел Виктор Евгеньевич отхлебнуть глоток цейлонского, как зазвонил телефон. Ниночка, торопливо поднявшая трубку, почему-то вдруг испуганно оглянулась и прошептала побелевшими губами:
— Появился… Изобретатель появился…
— Ну вот… — Виктор Евгеньевич с сожалением отставил чашку и поспешно встал. — Значит, так: я на симпозиуме, в… другом городе. В общем, ваш выход, Ниночка.
— Я… — аспирантка вдруг покраснела, потом побледнела. Дальше она не могла выговорить ни звука.
— Не можете? — Виктор Евгеньевич раздраженно потер переносицу. Эта… Ниночка! И как только она по-попала в его отдел? — Хорошо, я сам…
Всего двадцать минут понадобилось Виктору Евгеньевичу, чтобы доказать горе-изобретателю абсурдность его труда. Тот удрученно и покорно кивал головой, пока Виктор Евгеньевич произносил страстный монолог в защиту истинной науки. Затем сгреб свои бумаги и, уничтоженный, выскользнул за дверь.
Виктор Евгеньевич окинул отдел победным взором. Сотрудники с немым восхищением смотрели на шефа, и только Ниночка…
— Вам снова что-то непонятно?
— Мне все понятно. — Ниночка почти рыдала. — Вот только одно… — Она кивнула на конверт, оставшийся лежать у Виктора Евгеньевича на столе. — Как он смог… существующими видами транспорта… за час… добраться из Хабаровского края… в Москву?..
Сергей Другальг. СвердловскСила статистики
Разведывательный корабль был удачно замаскирован под вышедший из строя спутник Земли. Для этого размеры его пришлось сильно уменьшить, поэтому в рубке негде было даже шевельнуть щупальцем. К сожалению, сепанисы еще не могли изменять собственные размеры.
— Итак, мы узнали практически все… Теперь главное… — Виткелянц Етыуз, сепанис второго возврата, тихо опустил ресницы всех девяти глаз. — Придется кому-то перевоплощаться…
— Можно я? — быстро свистнул корабельный удобник Сат Пухл, который больше всех страдал от тесноты. — Только… зачем?
— Странный вопрос… Поясню примером: удобник Сат Пухл не имеет наград, а почему? Потому, что знает — еще не за что давать. А когда заслужит, тогда и украсит свой бюшкор наградой, соответствующей заслугам.
— Но ведь земляне все рассказали о себе в так называемой художественной литературе, — не унимался настырный Сат Пухл. — Среднестатистический землянин довольно привлекателен.
— Вот, вот… в художественной литературе. Но есть, как удалось узнать, еще и научно-фантастическая, которую достать очень сложно… Кроме того, известно, что публикуется лишь доля процента от того, что поступает в редакции, — Виткелянц Етыуз торжествующе закрыл второй и пятый глаз. — А основная информация скрывается в научно-фантастических произведениях… которые не увидели свет! Короче свистя, наша цель — архивы отвергнутых рукописей, ибо, не зная, каков же подлинный землянин, мы не можем пойти на контакт.
Прошел земной месяц. Грустный, как последний день кнамсера, Етыуз снова собрал весь экипаж и засвистел:
— Возвращаемся. Единственное утешение — скоро наш звездолет примет нормальные размеры… Конечно, планета отличная, с такой приятно было бы пообщаться. Но ничего не сделаешь! Удобник Сат Пухл перерыл все архивы и дополнил статистику: восемьдесят процентов авторов отвергнутых НФ-рассказов утверждают, что земляне не созрели для контакта.
Р. Сиразетдинов,дер. Кандры-Куль, Башкирская АССРУрок истории
Учитель истории Владимир Светов готовился к этому уроку особенно тщательно. Накануне в учительской директор школы отозвал его в сторонку и предупредил, что на следующем уроке у него будет проверяющая из министерства.
— Ты уж, пожалуйста, постарайся, — извиняющимся голосом произнес директор. — Она женщина требовательная…
Темой урока была Парижская коммуна. Тема знакомая, больше того — любимая. Владимир увлекся ею еще в пединституте.