— Хорошо, док! Эй, Пит, два «старомодных» и один двойной «манхэттен»! А я-то и впрямь раньше представлял вас старцем с длинной седой бородой. Но вот теперь, познакомившись с вами, все никак не могу понять…
— Что именно?
— Зачем вам, в ваши-то годы, хоронить себя в такой глуши…
— «Пегас» ведь в Нью-Йорке не построишь, — заметил Эпплби, — да и стартовать отсюда удобнее.
— Оно, конечно, но я о другом. Я вот о чем… Вам нужны специальные сплавы для звездолета. Пожалуйста, я продам. Но скажите мне, на кой вам все это сдалось? Что вас тянет на эту Проксиму Центавра?
— Ну, этого не объяснишь, — улыбнулся Эпплби. — Что тянет людей взбираться на Эверест? Что тянуло Пири на Северный полюс? Почему Колумб уговорил королеву заложить ее бриллианты?
Бармен принёс поднос с напитками.
— Послушай, Пит, — обратился Барнс к нему. — Ты бы согласился лететь на «Пегасе»?
— Нет. Мне здесь нравится.
— В одних живет дух Колумба, в других он умер, — отметил Эпплби.
— Колумб рассчитывал вернуться обратно, — стоял, на своем Барнс. — А вы? Вы же сами говорили, что лететь не меньше шестидесяти лет. Вы же не долетите!
— Мы — нет, наши дети — да. А обратно вернутся наши внуки.
— Но… Вы что, женаты?
— Разумеется. Экипаж подбирается только семьями. Весь проект рассчитан на два-три поколения. — Инженер вынул из кармана бумажник. — Вот, пожалуйста, миссис Эпплби и Диана. Ей три с половиной года.
— Хорошенькая девочка, — взглянул на фотографию Барнс. — И что же с ней будет?
— Как что? Полетит с нами, разумеется. — Допив коктейль, Эпплби встал. — Пора домой.
— Теперь моя очередь угощать, — сказал Нолан после его ухода. — Вам то же самое?
— Ага. — Барнс поднялся из-за стола. — Пошли за стойку, Фрэд, там пить удобнее, а мне сейчас надо не меньше шести бокалов.
— Пошли. А с чего это вы так завелись?
— То есть как «с чего»? Разве вы не видели фото?
— Ну и что?
— Что! Я торговец, Фрэд, продаю сталь, и мне плевать, на что ее употребит заказчик. Я готов продать веревку человеку, который собирается ею удавиться. Но я люблю детей. А тут эта малышка, которую родители берут в сумасшедшую экспедицию!.. Да ведь они обречены на гибель! Они не долетят!
— Может, и долетят.
— Все равно это безумие. Давайте скорее, Пит, и налейте себе тоже. Вот Пит, он у нас человек мудрый! Он-то ни в какие звездные авантюры не пустится. Подумаешь, тоже! Колумб! Да дурак он был, Колумб! Остолоп! Сидел бы себе дома и не рыпался!
— Вы неверно меня поняли, мистер Барнс, — покачал головой бармен. — Ведь если бы не такие люди, как Колумб, нас бы сегодня не было здесь, верно? Просто по характеру я не путешественник. Но путешественников уважаю. И ничего не имею против «Пегаса». А дети были и на борту «Мэйфлауэра».
— Это совсем не одно и то же, — возразил Барнс. — Если бы господь предназначал человека для полетов к звездам, он создал бы нас с ракетными двигателями.
— Мой старик, помнится, считал необходимым ввести закон против летательных аппаратов, потому что людям от природы не дано летать. Он был не прав. Людям всегда хочется попробовать что-нибудь новое, отсюда и прогресс.
— Вот уж не думал, что вы помните время, когда люди еще не летали, — сказал Нолан.
— О, что вы, я уже стар! Да уже здесь лет десять прожил, не меньше.
— А по свежему воздуху не скучаете?
— Нет. Когда я продавал напитки на Сорок второй улице, свежего воздуха там не было и в помине, так что не по чему скучать. А здесь мне нравится. И всегда есть что-то новое. Сначала атомные лаборатории, сейчас вот «Пегас». А главное — здесь мой дом. И… всего одна шестая сила тяжести. На Земле у меня все время опухали ноги, когда я стоял за стойкой, а здесь я вешу всего тридцать пять фунтов. Нет, мне нравится здесь, на Луне.
Перевел с английского Ю. Зарахович
Ф. БраунОтвет
Двар Эв торжественно запаял платиной последний контакт. Двенадцать тысяч телевизионных камер неотрывно следили за каждым его движением, разнося изображение по всей вселенной.
Он гордо выпрямился и кивнул Двар Рейну, затем отошел к переключателю, который скоро должен был замкнуть бесконечную галактическую цепь. К переключателю, соединяющему одновременно все вычислительные машины всех обитаемых планет — девяносто шесть миллионов миров — в сверхсеть, которая соединит их в суперкалькулятор, одну кибернетическую машину, собравшую мудрость всех галактик.
Двар Рейн заговорил, обращаясь к слушающим и смотрящим триллионам обитателей. Его выступление отличалось краткостью и одновременно глубиной мысли. Металлический голос резко резонировал в микрофонах. Речь заняла ровно три минуты. Затем, после непродолжительного молчания, он произнес:
— Теперь включайте, Двар Эв.
Эв нажал переключатель. Раздалось мощное гудение — это пошла энергия девяноста шести миллионов планет. На бесконечно длинном желтом пульте яркой палитрой замигали разноцветные огни.
Двар Эв отступил и глубоко вздохнул.
— Честь и право задать первый вопрос принадлежит вам, Двар Рейн.
— Благодарю, — молвил Рейн. — Это будет простой, но извечный вопрос. Однако на него не смогла ответить ни одна кибернетическая машина, ни один обитатель ни одной из галактик.
Он повернулся к пульту и задал свой сакраментальный вопрос:
— Есть ли Владыка Вселенной? Есть ли Бог?
Ответ не заставил себя ждать.
Могучий голос четко и раздельно произнес, без шумов, без помех, без кляцанья реле.
— Да. ТЕПЕРЬ Бог есть.
Внезапный страх исказил лицо Двар Эва. Он кинулся к переключателю.
Молния сорвалась с безоблачного неба и с треском ударила в переключатель. Единственно, что мог сделать Двар Эв, — отключить компьютер от сети. И он успел сделать это.
Перевел с английского В. Баканов
Рисунок Н. Збарской
Джон КоллиерЗелье
Адан Остин, страшно волнуясь, взошел по скрипящей заплеванной лестнице обшарпанного дома и, с трудом отыскав на одной из дверей нужное ему имя, повернул ручку. Комната, в которой оказался молодой человек, была обставлена не редкость непритязательно и бедно: кресло-качалка, кухонный стол да обычное кресло — вот и все, если не считать маленькой полки с дюжиной мензурок, кувшинов и колб.
В качалке сидел хозяин. Когда юноша вошел, тот оторвался от своей газеты и молча вперил в посетителя немигающий взор. Собравшись с духом, Алан дрожащей рукой протянул старику рекомендательную записку. Старик долго изучал ее, затем поднял глаза и вежливо сказал:
— Присаживайтесь, мистер Остин. Рад с вами познакомиться.
— Правда ли, — спросил Алан, — правда ли, что у вас есть необычные средства? Такие, которые…
— Дорогой сэр, — важно прервал его хозяин. — Как видите, торгую я не очень-то широко. Но кое-какой выбор средств у меня имеется, и все они, насколько я знаю, оказывают довольно сильное действие.
— Э… дело в том… — начал было Алан.
— Вот это, например, — перебил его старик, доставая с полки небольшую бутыль, — жидкость, прозрачная, как слеза, почти совершенно безвкусная. Ее нельзя обнаружить в кофе, вине, молоке, в каком-нибудь другом напитке любым известным науке способом…
— Так это что, яд? — в ужасе вскричал Алан.
— Можете называть как угодно, — бесцветным голосом ответил старик. — Даже средством для чистки перчаток. Я не пробовал, но, возможно, эта штука хорошо чистит замшу. Если хотите, назовите ее средством для чистки человечества.
— Но я не собираюсь очищать человечество — воскликнул Алан, чувствуя, что его пробирает дрожь.
— А вы знаете, сколько стоит эта штука? — как ни в чем не бывало продолжал торговец. — Пять тысяч зелененьких за чайную ложку! Пять тысяч, и ни цента меньше.
— О господи! Да неужто у вас все так дорого?
— Нет, конечно, — сказал старик. — Вот любовный напиток, или, как его еще называют, зелье. Да за него просто неприлично заламывать пять тысяч… У молодых людей, которым требуется любовное зелье, никогда не водится таких денег. А если водится, то зачем им тогда мои услуги? Знаете, как я смотрю на это дело? Понравился покупателю один товар, значит, он и за другим ко мне пожалует. А ежели товар дорогой, то это ничего не меняет. Поднакопит деньжат и все равно придет как миленький.
— Так у вас и впрямь можно купить любовное зелье?
— Если б я не торговал любовным зельем, — ответил старик, доставая с полки еще одну склянку, — то не стал бы заводить речь и о той штуке для перчаток, ха-ха-ха!
— А что это за зелье? Оно не…
— Нет, нет, нет! Разумеется, возбуждение оно тоже вызывает, но не временное, а постоянное, длящееся всю жизнь. Вместо безразличия приходит преданность, презрение сменяется обожанием. Одна капля, и ваша юная леди станет думать только о вас одном! Ей захочется заполнить собой всю вашу жизнь.
— Она уже заполнила, но только ей на это наплевать…
— Так подлейте ей в коктейль чайную ложку моего любовного зелья, и для нее на вас весь свет клином сойдется. Она захочет быть в курсе всех ваших дел, захочет знать все, что с вами происходит, все, о чем вы думаете. Знать, почему вы улыбаетесь и почему грустите…
— Вот это любовь!
— Да, — подтвердил торговец. — А как она будет за вами ухаживать! Не позволит переутомиться, сидеть на сквозняке, пропустить обед. Стоит вам на часок опоздать домой, и она придет в ужас, станет думать, что вы убиты или что вас, чего доброго, заманила какая-нибудь сирена.
— Не верю, что Диана на такое способна! — сияя, воскликнул Алан.
— А вам и не надо будет ни во что верить, — серьезно сказал старик. — Кроме того, поскольку сирены сейчас нет-нет да и попадаются, вы можете и оступиться. Не волнуйтесь, в конце концов она вас простит. Будет страшно мучиться, но все равно простит.
— Сколько… сколько стоит этот чудо-напиток?
— Недорого. Гораздо дешевле, чем средство для чистки, — ответил старик. — Я имею в виду то самое снадобье, о котором уже шла речь. Оно стоит пять тысяч и ни цента меньше. Вы еще слишком молоды, чтобы его покупать. На эту штуку долгонько копить придется…