— Коммутатор, — как-то неуверенно произнес женский голос после гораздо большего числа гудков, чем это казалось бы нормальным.
— Не знаю почему, — начал Эван, — но думаю, вы — не обычная телефонистка телефонной компании «Белл».
— Прошу прощения?..
— Не важно, мисс. Моя фамилия Кендрик, и мне необходимо как можно скорее связаться с мистером Гербертом Деннисоном, главой президентского аппарата, — это срочно. Прошу, сделайте все от вас зависящее, найдите его и попросите перезвонить мне в течение следующих пяти минут. Если это невозможно, мне придется позвонить мужу моей секретарши, лейтенанту вашингтонской полиции, и сказать ему, что меня держат в заключении, в месте, которое я наверняка смогу точно опознать.
— Сэр, прошу вас!
— По-моему, я говорю разумно и вполне ясно, — перебил ее Эван. — Мистер Деннисон должен связаться со мной в течение следующих пяти минут, и время уже пошло. Спасибо, девушка, хорошего вам дня.
Кендрик снова повесил трубку, но теперь убрал руку с аппарата и подошел к стенному бару, в котором стояли ведерко со льдом и разнообразные бутылки дорогих сортов виски. Он налил себе напиток, посмотрел на часы и прошел к широкому окну, выходящему в освещенный парк позади дома. Его внимание привлекла крокетная площадка, вокруг которой стояла белая кованая садовая мебель, и куда меньше позабавил вид морского пехотинца, выряженного в не подходящую ему невоенную форму прислуги поместья. Он вышагивал по садовой дорожке вдоль каменной стены с выглядевшей очень по-военному и нацеленной вперед винтовкой. Мэнни прав: он в тюрьме.
Через несколько секунд зазвонил телефон, и конгрессмен от Колорадо снова поднял трубку:
— Здравствуйте, Герби, как дела?
— Как у меня дела, сукин сын? Сплошная нервотрепка, вот как у меня дела. Весь взмок. Чего вы хотите?
— Хочу знать, почему следят за Вайнграссом. Хочу знать, почему его имя вообще где-то всплыло, и вам лучше дать мне этому чертовски хорошее объяснение.
— Полегче, неблагодарный! — Голос главы президентского аппарата был отрывистым и грубым. — Что еще за Вайнграсс? Что-то, выпущенное Манишевичем?
— Эммануил Вайнграсс, архитектор с международным именем. Он мой близкий друг, живет у меня дома в Колорадо и по причинам, которые я не намерен излагать, его пребывание там крайне конфиденциально. Где и кому вы передали его имя?
— Я не могу передавать то, о чем никогда не слышал, псих.
— Вы ведь не обманываете меня, Герби, нет? Потому что, если обманываете, я могу сделать следующие несколько недель весьма для вас затруднительными.
— Если бы я считал, что ложь сбросит вас с моих плеч, то непременно прибегнул бы к ней, но я не могу лгать о каком-то Вайнграссе, поскольку не знаю, кто он такой. Так что помогите мне.
— Вы ведь читали расшифровки отчетов по Оману, так?
— Один файл, похороненный в архиве. Конечно, я его читал.
— Фамилия Вайнграсс там нигде не фигурирует?
— Нет. Я запомнил бы, если бы она там была. Забавная фамилия.
— Не для Вайнграсса. — Эван сделал паузу, но недолгую, чтобы Деннисон не успел его перебить. — Мог ли кто-то из ЦРУ, АНБ или других таких учреждений поместить моего гостя под надзор, не сообщив об этом вам?
— Да ни в коем случае! — вскричал сюзерен Белого дома. — Там, где дело касается вас и тех проблем, которые вы на нас возложили, никто не двинется с места ни на шаг без того, чтобы я об этом не знал!
— Последний вопрос. Говорится ли что-нибудь в оманском файле о человеке, который возвращался со мной из Бахрейна?
Настала очередь Деннисона сделать паузу.
— Вполне понятно, конгрессмен.
— Если вы считаете, что вам и вашему хозяину я приношу несчастье, не пытайтесь спекулировать на архитекторе. Оставьте его в покое.
— Оставлю, — согласился глава президентского аппарата. — При такой фамилии, как Вайнграсс, напрашивается ассоциация, которая меня пугает. Например, Моссад.
— Ладно. Сейчас просто отвечайте на мои вопросы. Что было в том файле о полете из Бахрейна в Эндрюс?
— На борту были вы и старый араб, одетый по-западному, который долгое время работал на Консульскую службу; его везли для медицинского обследования. По имени Али-Как-Его-Там. Госдеп провел его через таможню, и он исчез. Честно, Кендрик. Никто в этом правительстве понятия не имеет о мистере Вайнграссе.
— Спасибо, Герб.
— Спасибо за то, что назвали меня Гербом. Еще что-нибудь я могу сделать?
Эван посмотрел на широкое окно, затем на освещенный прожекторами парк и морского пехотинца.
— Хочу оказать вам любезность, сказав «нет», — проговорил он негромко. — По крайней мере сейчас. Но вы можете кое-что для меня прояснить. Ведь в этом телефоне установлено подслушивающее устройство, так?
— Не такое, как обычно. Там маленький черный ящик, наподобие тех, что в самолетах. Он снимается уполномоченным персоналом, и при обработке записей используются строжайшие меры безопасности.
— Вы можете приостановить прослушивание, скажем, минут на тридцать, пока я кое-кому позвоню? Поверьте, это в ваших же интересах.
— Допустим… Конечно, линия перегружена: наши люди часто пользуются ею, когда бывают в этих домах. Дайте мне пять минут и звоните в Москву, если хотите.
— Пять минут.
— Могу я теперь вернуться к моей нервотрепке?
— Глотните чего-нибудь успокаивающего. — Кендрик повесил трубку и достал бумажник. Затем просунул указательный палец под обложку колорадского водительского удостоверения, вытащил клочок бумаги, на котором были написаны два номера приватных телефонов Фрэнка Свонна, и посмотрел на часы. Он подождет десять минут и позвонит в надежде, что замдиректора Консульской службы окажется по одному из этих телефонов.
И точно. Свонн ответил по номеру квартиры. После кратких приветствий Эван объяснил, где, по его мнению, он находится.
— Ну и как «защищенное уединенное место»? — Голос Свонна звучал устало. — Я бывал в нескольких таких местах, когда мы допрашивали предателей. Надеюсь, вы получили усадьбу с конюшнями, по меньшей мере, и двумя бассейнами, один из которых, естественно, крытый. Все они одинаковые. По-моему, правительство покупает их в качестве политической компенсации у богатеев, которым надоели их большие дома и которые хотят получить новые бесплатно. Надеюсь, нас подслушивают. У меня больше нет бассейна.
— Здесь есть крокетная площадка…
— Времени мало. Что вы можете мне сказать? Я хоть немного стал ближе к тому, чтобы сорваться с крючка?
— Возможно. По крайней мере, я попытался частично отвести от вас гнев… Фрэнк, я должен вас спросить, и мы оба можем говорить совершенно свободно, называть любые фамилии. Прослушка сейчас отключена.
— Кто это вам сказал?
— Деннисон.
— И вы что, поверили? Кстати, мне же будет легче, если эту расшифровку дадут ему.
— Я ему верю, потому что Деннисон догадывается, о чем я собираюсь говорить, а он хочет, чтобы между нашим с вами разговором и администрацией пролегла пара тысяч миль. Сказал, что линия «перегружена».
— Он прав. Боится, что какой-нибудь крикун услышит ваши слова. Так о чем речь?
— Мэнни Вайнграсс, и через него связь с Моссад…
— Говорю вам, это невозможно, — перебил его заместитель начальника отдела. — Ладно, мы ведь и в самом деле на перегруженной линии. Продолжайте.
— Деннисон сказал, что в оманском файле есть список пассажиров самолета, вылетевших из Бахрейна на базу ВВС Эндрюс в то последнее утро. Там указаны я и старый араб, одетый по-западному, который работал на Консульскую службу…
— И которого доставили в Штаты для медицинского обследования, — продолжил Свонн. — За долгие годы бесценного сотрудничества наши секретные службы сделали для Али Саади и его семьи хотя бы это.
— Уверены, что формулировка такая?
— Кто может знать лучше? Это написал я.
— Как, вы? Значит, вы знали, что это Вайнграсс?
— Это было нетрудно. Ваши указания, переданные Грэйсоном, были до чертиков ясными. Вы требовали — требовали, понятно? — чтобы некий человек без имени сопровождал вас в том самолете в Штаты…
— Я прикрывал его от Моссад.
— Очевидно, и я тоже. Видите ли, ввезти кого-то таким образом в страну — против правил (я уж не говорю о законе), если только этот человек не значится в наших списках. Значит, я занес его в списки под вымышленным именем.
— Но как вы догадались, что это Мэнни?
— Это было проще простого. Я побеседовал с начальником Королевской стражи Бахрейна, которому было поручено тайно сопровождать вас. Достаточно было бы, возможно, простого описания внешности, но, когда он сказал мне, что старикашка лягнул одного из охранников в колено, потому что тот подтолкнул вас во время посадки в машину, едущую в аэропорт, я понял — это Вайнграсс. Как говорится, его репутация всегда идет впереди него.
— Я признателен вам за то, что вы сделали, — негромко произнес Кендрик. — И от его имени, и от себя.
— Единственный способ отблагодарить вас, который я смог придумать.
— Значит, можно заключить, что в разведывательном сообществе Вашингтона никто не знает о том, что Вайнграсс был задействован в Омане.
— Абсолютно. Забудьте о нем, его не существует. Просто не числится здесь среди живых.
— Деннисон даже не знал, кто он такой…
— Конечно нет.
— За ним следят, Фрэнк. Там, в Колорадо, он под чьим-то надзором.
— Не под нашим.
В 895 футах к северу от стерильного дома, на берегу Чесапикского залива располагалось поместье доктора Самуила Уинтерса, уважаемого историка, на протяжении более сорока лет друга и советника президентов Соединенных Штатов. В молодые годы этот чрезвычайно состоятельный ученый слыл выдающимся спортсменом. Полки его кабинета были забиты трофеями, полученными в соревнованиях по поло, лыжам и парусному спорту, — свидетельствами былого мастерства. Сейчас стареющему педагогу осталась лишь одна, более пассивная игра, которая была маленькой слабостью многих поколений семьи Уинтерс и зародилась на лужайке перед их особняком в Ойстер-Бэй еще в начале двадцатых годов. Это