Я буду жалеть весь остаток своей жизни, если не возьму её. А я не грёбанный мазохист, чтобы терпеть резь от неудовлетворённости в штанах и мечтать, как девица о том, как всё могло сложиться.
Она въелась в меня, пропитав насквозь. Её уже не вытравить. Да я и не хочу…
Ввалившись в подъезд, мы, наверное, собрали все стены. И в лифте тоже. Только внутри было не до них. Обувь, вещи, ключи, документы. Всё летело, чёрт знает, куда. Плевать. Только добраться до мягкой сладкой кожи, уложить на спину, смять мягкие волосы, ощутить влагу, кричащую о том, что меня хотят также сильно и войти. Одним толчком до упора, чтобы услышать… крик!
Крик в губы, который разорвал тишину в тихой квартире. Ногти вцепились в плечи с такой силой, что стало очевидным, что останутся следы. И взгляд. Затравленный, полный боли и…
— Не может быть, Виноградова… — выдохнул я и тут же вышел из неё, чтобы разглядеть в полумраке следы крови на бёдрах.
— Твою мать, кто бы сказал, что это так больно ни за что бы не повелась на это притяжение.
Она положила ладони на живот, перевернулась на бок и свернулась в клубок.
А я продолжал, смотреть на неё, как баран, не понимая, где именно нагрешил. Нет, ну… С одной стороны понятно, что мужа у неё нет и поведение хоть и фривольное в отношении мужиков, но не критичное. В смысле, интима-то не было ни с кем.
— С какой ты планеты, Лиза? О таком предупреждать надо! — едва не рыкнул я, но вовремя сдержался.
Вздохнул, получив в ответ тишину, лёг рядом и обнял за плечи, чтобы мягко их погладить. Такое нужно в срочном порядке исправлять, да и желание никуда не делось. Там всё по-прежнему каменное и нетерпеливое.
— Можешь идти, боец, — проговорила тихо.
На что, спрашивается, рассчитывала?
— Пойду, Виноградова. С тобой и пойду.
С кровати поднять её оказалось непросто. Оперативница решила, что можно на меня шипеть, упираться и даже пытаться пару раз дать по роже. Но где только наше не пропадало.
Заткнул поцелуем, после которого оба позабыли что делали до него. В душ добирались минут пятнадцать. В незнакомой квартире проще найти дверь в Нарнию. Особенно, когда кипишь от возбуждения и не можешь удержать себя в руках.
Горячие струи смыли пот, кровь и слёзы. После этого я не отказал себе в удовольствии попробовать девушку на вкус. Поправочка! Чрезмерно возбуждённую девушку на вкус, которая хрипло застонала от моих действий.
Я говорил, что у меня от неё сносит крышу?
Мой личный демон хнычет от нетерпения, стонет сладко под тёплыми струями воды и жмётся всё ближе, понукая повторить попытку прямо в душе. Но меня подобный вариант не устраивает. Я хочу наслаждаться ею, хотя бы остаток ночи. Перекрываю вентиль, и прямо так, мокрую, несу обратно в постель, глядя в эти завораживающие серые глаза, в которых, кажется, утонула Туманность Андромеды.
Осторожно укладываю на постель и снова принимаюсь целовать. Целовать до той поры, пока мозг не отказывает в восприятии действительности.
До чёртиков сладкая, нежная, мягкая, невообразимо невероятная. С ней становлюсь безумцем, одержимым своим сокровищем. Хочется касаться. Хочется вобрать в себя и забыться, упиться этим ощущением полноты и жадно хранить эти чувства под замком собственной души.
Медленно проникаю в неё и слышу сладкий стон. Тонкие пальцы сжимаются на моих плечах, а я… Не найду слов, чтобы описать, насколько в ней хорошо. Насколько нежно и полно.
Плавно, мягко, не размыкая поцелуя, стремлюсь дарить первое настоящее удовольствие.
— Пожалуйста-а-а. — стонет подо мной, извивается.
Чувствую, что уже и сам на пределе возбуждения. Сжимаю чуть крепче, толкаюсь в неё чуть резче и ощущаю, как она вся напрягается и ловит свои звёзды с неба, крепко стискивая меня ногами и закусывая указательный палец, чтобы громко не стонать. Этого и я не выдерживаю, выливаюсь в неё, впервые в жизни радуясь тому, что это не приведёт к последствиям.
Покидать её мне не хочется. Наверное, впервые за всю жизнь, я не выхожу из девушки, а облокачиваюсь и начинаю просто покрывать поцелуями лицо, щёки губы.
Фырчит забавно в ответ, но не пытается отстраниться. Тогда прислоняюсь лбом к её лбу и смотрю в звёздную глубину, на дне которой сияют тысячи миров.
— Кто тебя придумал, Виноградова?
Не ответила. Улыбнулась и запустила тонкие пальцы в мои волосы, не позволяя отстранится. Да и не хотел я. Сейчас готов был вечность вот так пролежать одержимый своим личным демоном и считать звёзды в её глазах.
Но всё же, время не резиновое. Как и передышка. Почувствовав, что снова начинаю возбуждаться, вновь толкнулся в неё, ловя удивление.
— Ещё? — спрашивает она так, будто это что-то противоестественное.
— Ещё, — усмехаюсь я, понимая, что мог бы долго её так мучить, но Лиза не готова к такому марафону. Поэтому…
Целую сладкие губы, замечая, как девушка сама двигается мне навстречу.
Твою мать! Кто-нибудь, остановите мою скатывающуюся крышу.
Жадно проникаю в неё до самого дна и не спешу двигаться в обратном направлении. Хорошо. Просто хорошо быть вот так в ней. Ощущать её тепло и такое же полное желание.
Лиза обхватывает мою шею руками, и сама пытается заполучить удовольствие. Улыбаюсь, в эти сладкие губы. Нет, малыш, сегодня я владею тобой. Как и хотел. Так что танцуем по моим правилам.
Эта ночь завершилась тем, что я сидел рядом со спящей девушкой и просто не хотел уходить. Маленькая, растрёпанная, нежная… Я чувствовал себя самым счастливым и несчастным одновременно. Никогда не думал, что можно полчаса просидеть рядом с кем-то, гладить её пальцы и наблюдать, как она спит. Просто потому, что это приятно. Просто потому, что хочется.
За окном уже давно забрезжил рассвет и ожили улицы. Дома меня ждала та, кого даже мои друзья называют моей супругой, а я… Не могу оторваться. Ведь, как только я это сделаю, меня раздавит реальностью. Мир, в котором мне не место рядом с такой невероятной Виноградовой. Уже чувствую, как начинаю задыхаться от её нехватки в моём организме.
Мой наркотик, мой демон, моя одержимость.
Наклонился и осторожно поцеловал белое плечо.
— Прости меня, малыш.
Заходить в собственную квартиру было тяжело. Из-за чувства вины, из-за предательства и из-за того, что понимал: проживи я ещё раз эту ночь, ничего бы не стал менять.
Таня ещё спала, свернувшись в кровати. В груди даже ничего не ёкнуло при виде её красивого ухоженного лица. Ни капли нежности, ни капли восхищения. Она простая. Привычная донельзя. Милая, добрая.
Чёрт!
Зашёл в ванную, включил душ и стащил с себя пиджак, галстук рубашку. Заглянул в зеркало и впервые увидел царапины от её ногтей. Мозг мгновенно восстановил в воспоминаниях это сладкое ощущение и пронзительный крик, который пришлось проглотить.
Твою мать, у меня в душе всё переворачивается от щенячьей нежности, когда вспоминаю её в своих объятиях.
Швырнул одежду в корзину и уже хотел залезть под струи воды, как ноги обдало сквозняком. Обернулся и посмотрел на Таню, которая не могла и слова вымолвить. Царапины. Первое, что она увидела были именно они.
На её лице не промелькнуло ни единой эмоции. Она просто разглядывала их секунда за секундой убеждалась, что это именно то, о чём она подумала.
— Тань, — хриплю я, делая шаг к ней, но та отступает.
Поднимает пустой взгляд, а после закрывает дверь.
Мне нет оправданий. И да, я самый настоящий кобель, который не смог устоять перед юбкой. И… я не знаю, что делать. Она, наверняка, сейчас будет собирать вещи. Что тогда? Бежать за ней и молить о прощении? А я этого прощения достоин, если даже не люблю? Если не смогу дать того, что сегодня довелось испытать к другой женщине?
Таня родная и тёплая, но это всё, что я ощущаю. Откровенно говоря, у нас и секс, едва ли не по расписанию и только потому, что надо.
Сжал кулаки, понимая, что как мужик должен поговорить. Объяснить, что козёл, да. Что не для неё…
Выдохнул и всё же забрался под тугие струи воды. Смывать с себя её запах не хотелось, но иначе нельзя. Самому от себя тошно будет, если к Тане вот такой подойду.
Перекрыл вентиль, завернулся в полотенце и вышел, надеясь, что она ещё не ушла. И нет, сидела на кухне со стаканом воды, тряслась и силилась не плакать.
— Тань… — поморщился я от отвратительного ощущения внутри.
Вина. Она проникала и отравляла кровь. Моя, почти супруга, подняла на меня взгляд, ещё раз скользнула им по чужим отметинам и прошептала:
— Я же так люблю тебя… Как ты мог?
Вновь поморщился, присел за стол напротив и взял её большую ладонь в свою крепкую руку.
— Тань, я не могу… — вздохнул, подбирая слова. — Ты же лучшего достойна, понимаешь? Я чувствую себя таким дерьмом сейчас, что мне от себя же тошно. Я не знаю, как оправдаться в твоих глазах… Я даже любовь свою тебе дать не могу, — выдавливаю хрипло. — А если не её то, что?
Её губы начинают дрожать, но она говорит то, отчего я замолкаю:
— Ребёнка… Ты же знаешь, как я хочу от тебя ребёнка.
Неужели, готова простить измену? Я посмотрел на неё с недоверием, но её взгляд был серьёзен.
— А то, что я?..
— Стой, — моя, почти супруга, поджала губы, а после отвела взгляд в сторону. — Я знаю, что многие мужчины изменяют своим жёнам… но это вовсе не значит, что они хотят с ними расставаться, — её голос начал узнаваемо дрожать, предвещая поток слёз. — Просто… пытаются так переключиться. В психологии этому есть объяснение…
Первые капли на стол с тихим «тук-тук», закушенная губа и нежелание смотреть мне в глаза. Я знаю, что это обида и горечь. И мне противно, что сейчас она перешагивает через себя, пытаясь оправдать мой мерзкий поступок.
Я Женьке обещал, что заботиться о ней буду, а не мучить подобными выяснениями отношений. Брат, наверное, в гробу там перевернулся о того, что я выкинул.
Вздохнул и потянул её ладонь на себя, чтобы усадить плачущую девушку на свои колени.