— Прости меня, — шепчу в её плечо, задумчиво глядя в никуда. — Прости…
Глава 6
Лиза
Нет времени дня хуже, чем утро. Причём это вообще не самое приятное утро, которое случалось в моей жизни… Слабость во всём теле, низ живота болит, как при месячных, в голове звонко и явно жидко, во рту сухо, а ещё этот противный телефон трезвонит голосом Артура Пирожкова, чтоб ему икалось весь оставшийся век! Прокопенко, в смысле!
— М-м-м… — дотянулась до телефона, и не пытаясь разлепить глаза прохрипела в трубку жуткое: — Алло…
— Мелкая? Тебе там экзорциста вызывать не пора?
— Убью… — выдавила из себя, совершенно не в настроении шутить.
Прокопенко чем-то зашуршал и отстранился от телефона, потому что в следующую секунду его голос был обращён чуть тише и точно не ко мне.
— Серый, есть номер священника?
— Тебе зачем? — прозвучал удивлённый вопрос коллеги.
— Да у нас форс-мажор. Я, кажется, ведьму разбудил. Сейчас прилетит в отдел вся такая страшная, зелёная, злая…
— Прокопенко, ять! — прохрипела в трубку.
— Женщина, я прекрасно понимаю твоё состояние, но на работу-то что?
— Что? — выдохнула, продираясь через всю кашу, что царила в голове, побулькивая, как ведьмовская отрава.
— У тебя смена так-то… три часа, как идёт.
И вот прав он был, ибо с постели я вскочила, как разъярённая ведьма, совсем позабыв, что хорошо мне ещё не стало, а плохо плещется в ушах.
— О-о-ой… — простонала в трубку, прикрывая рот ладонью.
— О-о-ой! — вторил Женька, — Не блюй только, женщина. Мне тоже не очень ещё.
Ничего не ответив, сбросила вызов и помчалась туда, где обычно избавляются от последствий интоксикации путём промывания желудка.
И только выйдя из туалета поняла, что абсолютно голая.
Совсем.
А низ живота тянет, да так непривычно, что…
Остановилась у двери в ванную и зажмурилась, пытаясь хоть что-то припомнить. И оно припомнилось…
«Что ты делаешь со мной?» — вонзился иголками под кожу, породив бурю внутри и тонну скользящих мурашек по коже.
И эта фраза в голове прозвучала хриплой нежностью, как ножом по венам. И я помню, как сжалось всё внутри. И… и губы горячие помню.
— М-м-ма-а-ать моя, — прохрипела, прикладываясь головой о дверной косяк. — Виноградова, ты дура!
Кровавая вспышка боли под горячим тяжёлым телом и потрясённое: «Не может быть, Виноградова…»
— Ой, ду-у-у-ура-а-а, — взвыла уже не сдерживаясь.
Большего вспоминать не хотелось совсем. Вот совсем!
Ну, было и было! В конце концов, рано или поздно оно должно было случиться, а то, что я не помню с кем и как…
— Оно даже к лучшему, — выдохнула и открыла, наконец, несчастную дверь в ванную комнату. Нужно привести себя в порядок и идти на работу. Уж там-то мне точно будет не до моральных терзаний. И точно не до собственных воспоминаний о прошедшей ночи.
Села на край ванны и резко соскочила, от прострелившей боли внизу живота. Стиснула зубы и не позволила себе разреветься.
— Не скули, как баба, Виноградова. Будь… ну, сегодня можно побыть ведьмой для разнообразия. Не всё же Прокопенко ошибаться в прогнозах.
Усмехнулась собственному отражению и принялась умываться, жмурясь всякий раз, когда сознание подбрасывало особенно яркие картинки, связанные с ощущениями прошлой ночью.
В отделе царил беспросветный мрак, что было обычным делом в моменты плохого настроения Жутобелки. Он снова чихвостил подчинённых в хвост и в гриву. И вроде бы ничего удивительного, всё, как и всегда, но Прокопенко встретил меня фразой:
— Тебя, мать, Ваклонский искал. Просил зайти.
— На кой? — хмуро спросила я, чуя неладное.
— А то Всеволод отчитывается, — хмыкнул Женька, сгребая со стола бумаги. — Но он был в плохом настроении. -
Это я и так видела. Жутобелка умеет нагнетать атмосферу, когда не в духе. Весь отдел, как на иголках.
Глубоко вдохнула и сразу направилась к начальству на ковёр, перебирая варианты тем для бесед, но никак не ожидала, что он станет нервно разгребать какие-то дела в шкафу и метать в меня странные взгляды.
— Слушай, — выдохнул наконец. — Я знаю, служба здесь для тебя многое значит… — майор сжал губы, чем вызывал непреодолимое желание заткнуть уши. Я знала — если он так делает, значит дальнейшая фраза не понравится нам обоим. — Мне звонил Арестов. Ты нужна ему, как специалист. В штабе. И в силу некоторых причин, я не могу отказать. И ты не можешь.
Сердце грохнулось в пятки от последних слов. И дело не столько во том, что я не имела права выбора, а в том, что сам Ваклонский не мог отказать товарищу… и дело тут не в дружбе. Когда речь заходит обо мне, шеф не стесняется выражений и может родной маме маршрут нахер объяснить.
— От одного до десяти, — спрашиваю сухо.
Жутобелка швыряет обратно на полку какую-то папку, протягивает руку к лицу, жмурится и с силой сдавливает переносицу. У шефа сильно болела голова, что было последствием усталости. Кажется, кто-то работает на износ.
— Пять, — выдыхает наконец. — Я не знаю в чём твоя задача, но там не так всё плохо. Пойдёшь в отдел аналитики, будешь сидеть в офисе бумажки перебирать.
— Я и аналитика? — вскинула я бровь, шаря по своим карманам. Точно помню, что где-то было обезболивающее, которое сегодня утром схватила, дабы устранить неприятные симптомы болезни по имени «Взрослая жизнь». — Ты же знаешь, я хоть и не дура, но на земле работать мне куда проще.
Под усталым взглядом прошла к столу, налила из графина в стакан воды и протянула начальнику вместе с найденной таблеткой. Он, не задумываясь положил её на язык, надкусил и запил водой.
— Спасибо. Если захочешь вернуться через полгода, я буду рад, но лучше, конечно, чтобы ты осталась на тёплом месте, без ежедневного риска схлопотать пулю или ножевое.
Я поморщилась, но не стала возражать. Мы оба знали, что этот разговор может затянуться, а у меня ещё дел по самое горло.
— И когда приступать? — вздохнула я.
— Где-то через неделю. Пока работай, как привыкла, — Жутобелка прошел к столу и достал из верхнего ящика серую папку, которую протянул мне. — Здесь информация для вашей группы о событиях в торговом центре и видеозаписи. Арестов передал. На мой взгляд ничего существенного, но мало ли что твой молодой гениальный мозг вытянет из всего этого.
Я оторвала взгляд от папки и посмотрела на Ваклонского.
— Момент проникновения спецназа тоже есть?
— С какой целью интересуешься? — усмехнулся майор.
Самой себе захотелось треснуть подзатыльник за идиотский вопрос. Зачем мне это? Видать что-то в голове переклинило, раз никак не могу выбросить из головы зеленоглазого.
И словно вдогонку волшебный пендаль воспоминания, как я смотрю в эти самые глаза и покрываюсь мурашками с головы до ног. А следом приходит новое:
«— Всё сказала?»
Господи! Я же вчера виделась с ним в клубе! Я же с ним разговаривала лицом к лицу! Это с ним я ночью..?
— Лиза, всё нормально? — вырвал меня из потока мучительных мыслей Ваклонский. — Ты побледнела вся.
Моргнула, подавляя в себе чувства, что поднимались откуда-то со дна и кивнула.
— Похмелье.
Жутобелка мгновенно скривил рот.
— Оштрафовать?
— Забыть, — ни разу не испугавшись предложила шефу. — У меня дозы малые. Выветриваются быстро, а на организм давят, как атомная бомба. Промиль нет, экспертиза установит отравление, штраф отменят.
Майор только хмыкнул и всё же всучил мне папку с отчётами.
— Работай, Виноградова. Сейчас любая информация на вес золота.
— Разрешите идти?
— Разрешаю.
Я развернулась и уже в дверях поняла, что неосознанно в уме держу последнее слово Жутобелки.
Золото.
Умение анализировать поступающую информацию — это прекрасное качество любого человека. Тем более сотрудника министерства внутренних дел. Но мне всегда нравилось срабатывание какой-то ассоциативной женской логики. Когда ты слышишь слово или видишь предмет, и мозг начинает работать совершенно нестандартно, водя тебя скачками по лабиринтам, но в итоге всё равно приводящим к нужным выводам.
Вот и сейчас.
Простое слово, сорвавшееся с особым смыслом с губ шефа. Но я вспоминаю золотую запонку под столом в квартире убитой, а следом зажим на галстуке зеленоглазого в туалете Причала. И даже несмотря на то, что они совершенно не были похоже, я возобновляю возникшую мысль: запонка убийцы была в комплекте, потому что такой зажим, я где-то видела.
Выдохнула и направилась в кабинет, где уже ждал Прокопенко.
— Нормально всё?
— Да не очень, — я бросила на свой стол папку с отчётами, достала смартфон и села на стул, едва не взвыв от боли, но быстро взяла себя в руки. — Через неделю меня переведут к Арестову.
Женя вскинул бровь и внимательно посмотрел на моё лицо. Точно знаю, что выискивал там нотки бешенства, но увидел только задумчивость.
— И ты не имеешь ничего против?
Я открыла папку, достала документы и носители видеозаписей.
— Я против. Очень против. Но просит не Арестов, просит шеф, а ему я, сам знаешь, отказать не могу.
— Но ЦСН? У них, насколько я знаю, нет женского отделения.
Я отмахнулась от него, погружаясь в сухие строки, описанных событий.
— Отдел аналитики.
В помещении, наконец, наступила тишина и я спокойно продолжила изучение, пока через минуту не раздалось потрясённое:
— Они отжимают у нас лучшего спеца по внедрению, лишь бы бумажки им кто-то разбирал? Пи**ец!
Я обернулась и посмотрела на Дениса Третьякова. Одного из лучших сотрудников УУР, чего не скажешь обо мне.
— Не сквернословь и не утрируй. Агент из меня так себе. И вообще, какая разница? Со мной, без меня? Вам никогда людей не хватает в этом деле. Можно подумать, что-то кардинально изменится с моим отсутствием. К тому же, я ненадолго. Полгода, максимум год. Потом вернусь на родную землю.
Денис с Женькой переглянулись и дружно махнули на меня рукой, добив напос