– Усек? – кулак Арт не разжимал, хотя внутри его потряхивало. Он переживал, каким получился удар: сильным или слабым, а может средним. Достаточно ли этого? Сергей не был поклонником рукоприкладства, но казалось, сейчас по-другому и не получилось бы.
В ответ Славик кивнул и развернулся, собираясь видимо уйти.
– Чтобы я больше рядом с ней тебя не видел! – крикнул ему вдогонку Сергей. Странно, конечно, что все как-то вот так закончилось. Сумбурно, легко, что ли. Арт разжал кулак, внимательно посмотрел на свою руку. Это был его первый удар, он понятия не имел, чем обычно заканчивались драки. Хотя понятное дело, что проигравший должен удалиться. Но чтобы так быстро…
Сергей покачал головой, у него ведь еще были дела. Нужно спешить к Ярику, вдруг друг тоже нуждается в нем, в его помощи. Арт развернулся и пошел прочь, по темной улочке. Он был так взволнован, что не услышал шагов позади себя.
И в тот момент, когда по его голове пришелся удар чем-то тяжелым, даже не сразу отключился. Лишь скрючился, плохо соображая, что произошло. Может он бы смог среагировать, не упасть, но сердце внезапно забилось сильно-сильно, а затем сжалось, словно превращаясь в камень. Грудь опалило невероятным жаром. Арт пошатнулся и упал сперва на колени, затем тело повело вниз – он встретился лицом со снегом.
Сердце так больно ныло, что Сергей не мог толком понять, где он, что с ним и главное – что будет дальше.
Веки его стали тяжелеть, он старался их не закрывать, сдерживался из последних сил, не ощущая ударов, которые приходились ему по животу и грудной клетке.
В итоге Сергей понял, что задыхается, а еще ему жутко захотелось спать. И он последовал зову сердца, закрыл глаза, ощущая как в шуме, звучащем в его ушах, отразился эхом ее ангельский голос.
Глава 34 – Ярослав
Дорога оказалась не просто отвратительной – ужасной. Даже новая резина плохо справлялась с обязанностями. И я подумал, может намеренно проиграть Андрею? Толку от этой победы? Кому она нужна? Для меня ситуация в целом особо не измениться, а его глядишь отпустит. Тогда я стал притормаживать, трасса как раз под конец испортилась, тяжело было вести машину. По логике Андрей должен был в этом отрезке обогнать меня, место позволяло, но он почему-то тоже сбавил скорость.
Я крепче сжал руль, ощущая, как сердце в груди заходилось от перенапряжения. Сказать по правде, больше всего на свете мне сейчас хотелось оказаться дома, а не на долбанной заснеженной дороге. А еще меня почему-то не покидало странное чувство тревоги. Я, как только сел в машину, никак не мог от него избавиться.
В поворот мы с Андреем вошли одновременно, только его машина была ближе к скале, а моя наоборот – к обрыву. В иной раз, я бы выжал педаль и совершил обгон, ситуация в целом позволяла, да и дрифтовал я отлично. А потом вдруг заметил, что тачка Андрея стала приближаться ко мне. Он делал все медленно, осторожно, видимо не хотел, чтобы я заподозрил его некрасивый маневр.
Когда до конца поворота осталось совсем чуть-чуть, я крепче сжал руль. Дорога меня больше не интересовала, нужно было подготовиться к столкновению. И вот буквально за несколько секунд до окончания поворота это случилось – Андрей меня подрезал, Притом сделал он это так, словно не отдавал себе отчет, что если я сдохну на чертовой тропе смертников, ему жить-то легче не станет.
Удар оказался резким, и, несмотря на то, что был ожидаемым, все равно с управлением мне было сложно справиться. От того, что я усиленно жал по тормозам, колеса завизжали. Под снегом скрывался приличный слой льда. Я в ужасе смотрел в лобовое стекло и видел, как кружится картинка. Меня несло к обрыву, настолько сильно, будто по ту сторону был магнит, притягивающий кусок железа в виде моей тачки.
Я как-то читал, что в такие минуты перед глазами проносится жизнь, перед моими тоже что-то пронеслось. Что-то из далекого детства. Точно… это был Арт.
– Я не пойду на ту горку и вообще! – воспротивился он. – Мне нельзя кататься на ледянках.
– Если тебе все будет нельзя, жизнь закончится раньше, чем остановиться твое сердце, – выпалил я. В этих словах не было ни капли оскорбления, скорее желание вытащить Серегу из дома. Тогда был замечательный январский день, снега навалило прилично, в нашем дворе даже скопились сугробы. В тот год мать Арта переживала, что он может заболеть, и внушила ему в голову, чтобы он никуда не ходил.
– Тебе меня совсем не жаль, – надулся Серый. Мы стояли на пороге его квартиры: я держал ледянки, которые мне вчера подарил дядя Дима. Он думал, что мы с Давой пойдем вместе кататься, но я его не пригласил. С Сашкой у нас были другие развлечения, и порой от них не захватывал дух.
– С чего мне должно быть тебя жаль? Ты девчонка что ли? – хмурился я, топчась на половике у входа. Под сапогами из-за снега образовалась лужа.
– Если я умру, что будешь делать?
– Не умрешь, – почему-то заверил я. – Поэтому пошли, давай же.
– Ладно, – вздохнул Серый. Он натянул на себя шапку с курткой, и мы вышли на улицу. Горка, на которую шли, находилась через три двора. Она была крутой, покрытой толстым слоем льда. Многих заносило, пока они скатывались, один такой школьник кубарем прилетел к моим ногам.
Поэтому когда мы поднялись на вершину, я подошел и сел перед Серым.
– Ты чего? – опешил он.
– Держись, а то улетишь. Что мне потом делать?
– Жить, – вдруг сказал Арт, да таким голосом, словно взрослый. Я оглянулся и спросил:
– А ты?
– А что я? – Серый то ли не понял, то ли сделал вид, что не понимает. Порой мне было сложно считать его реакцию, он вообще казался мне не таким как все. Наверное, поэтому дружбу с этим засранцем я особенно ценил.
– Будет сложно, – сглотнув, прошептал я. Представил внезапно, что его и правда может однажды не стать. Не будет больше этих глупых нравоучений или тупых шуток. Никто не заставит меня надеть капюшон, когда пойдет дождь. Никто не сядет рядом под горкой, куда я иногда прятался, в попытке скрыть грусть. Не будет подзатыльника или просьбы соорудить из коробки дом для дворовой собаки. И это ледянка… позади никого не окажется… Я не буду больше садиться вперед, чтобы Серега не пострадал при падении. Не буду возвращаться домой дворами, хотя эта дорога совсем не ведет в мою сторону. Не буду тайно запугивать придурков-одноклассников Сереги, которые посмели его обидеть. Он всегда считал, что я не должен за него заступаться, ведь это не по-мужски. Не буду читать очередную скучную книгу, лишь бы подбодрить лучшего друга, который снова пропускает школу из-за очередного сердечного приступа. Не пойду вместо уроков сидеть под окнами больницы, где Серый проходит очередное обследование. Не придется сдавать за компанию кровь, потому что кое-кто до жути боится крови, и всячески пытается это скрывать.
Черт… Мне стало так дурно от этих мыслей. Притом настолько, что к глазам подкатили слезы. Стыд накрыл волной, пацан же, какого черта, веду себя как девчонка. Прикусив щеку изнутри, и несколько раз сморгнув, я оттолкнулся ногами, и мы поехали вниз по склону.
Нас занесло… Арт пытался завалиться, чтобы остановить проклятую ледянку. Я тоже не терял времени, выставил ноги вперед и изо всех сил тормозил. Но почему-то у нас ничего не получалось, скорость не спадала. Тогда я закрыл глаза, наверное, больше от безысходности и перестал тормозить. Мысленно готовился, что финиш закончится плохо…
– Яр! – вдруг раздалось эхом. – Яр! Ну же! Ты чего? Не сдавайся! – голос Серого напоминал разряд дефибриллятора. Электрический импульс достигал моего сердца с нарастанием, словно пытался вернуть к жизни.
Я резко распахнул глаза, заснеженная трасса до сих пор кружилась, мои руки почему-то не держали руль. Почему же я отпустил его?
“Не сдавайся”, – уверенно твердил голос Арта где-то в моем сознании.
– Твою мать! – закричал на весь салон я, ощущая себя тем еще придурком. У меня было так много причин не сдаваться: Лина, ее улыбка, наше общее будущее, да и Серый. Он же мне как брат! Ему нельзя ни в коем случае нервничать, как же этот чертяга перенесет мою кончину? Нет-нет-нет! Я не могу, мне нельзя умирать.
С этими мыслями руки сами потянулись к рулю, я крепко сжал его и пытался начать дрифтовать. Это был единственный способ выкарабкаться из пучины ада, иначе не получится, не на этой трассе. Я делал все возможное, понимая, что у меня тут настоящая русская рулетка, где шансов на победу ничтожно мало. Но каким-то чудом, машина все-таки поддалась на мои уговоры. Одно колесо, конечно, занесло, оно повисло над обрывом, зато остальные находились на земле-матушке.
Дыхание у меня сбилось, я до сих пор не мог поверить, что больше нет круговорота карусели. Фары почему-то погасли, наверное, случайно задел выключатель, пока пытался остановиться. Глянув в зеркало заднего виду, я заметил, что Андрея позади нет. Он поехал навстречу своей победе, оставив меня здесь, в числе проигравших.
Несколько минут я молча сидел, пытаясь привести себя в чувства. Потом понял, лучше от греха выйти, а то еще не дай бог кувыркается машина в овраг.
Кое-как отстегнув ремень безопасности, предварительно поблагодарив его за спасение, я вышел на улицу. Вдохнул поглубже, ощущая как морозный воздух проникает в легкие, скользит по каждой клеточке. Губ коснулась улыбка, кажется, на этом все закончится. Андрей выиграл или выиграет через пару минут, он больше не будет меня преследовать с этим ужасным выражением лица.
Подняв голову к небу, я подставил ладонь: маленькая одинокая снежинка медленно приземлилась мне в руку.
– Яр! – прозвучал за спиной голос Лины. Я не успел опомниться, как она уже прильнула к моей груди, обвив руками вокруг шеи. – Господи, Громов! Ну что ты за дурак! Какой же дурак!
– Что ты… Абрамова, – кое-как я отодвинул Ангелину, всматриваясь в ее глаза, красные от скопившихся слез. Мне стало не по себе, стыдно, что из-за меня она вот-вот расплачется, а может уже плакала. Я даже толком не понял, как Лина здесь оказалась, когда приехала, откуда узнала…