Взглянув на бледное, с темными кругами под глазами лицо капитана, Булавин произнес:
— У вас очень усталый вид, Виктор Ильич. Похоже, что вы не высыпаетесь.
— Бессонница, товарищ майор.
— Знаю я эту бессонницу, — усмехнулся Булавин. — Безуспешно анатомируете, наверное, письмо, пришедшее в адрес тети Маши?
— Так точно, товарищ майор, — смущенно улыбнулся капитан. — По виду самая обыкновенная переписка двух сестер, а ведь быть того не может, чтобы в письме Глафиры Добряковой не было какого-то тайного смысла. Однакож не за что пока зацепиться.
Майор снова посмотрел на Варгина и строго произнес:
— Вот что, товарищ капитан: распорядитесь-ка, чтобы немедленно запросили у полковника Муратова разрешение на мой выезд к нему для срочного доклада, затем немедленно отправляйтесь спать. И учтите, это не совет, а приказ. Я знаю: вы вторую ночь не спите, а для разгадки шифров нужна свежая голова.
— Но как же быть все-таки с письмом? — удивился Варгин. — Утром оно ведь должно быть доставлено Марии Марковне. Нельзя же держать его у нас так долго. Это может показаться подозрительным Гаевому, так как он, наверное, знает, сколько времени идут к нам письма из области.
— Оно и будет доставлено Марии Марковне завтра утром, — спокойно заметил майор, еще раз пробегая глазами сообщение полковника Муратова.
— Без расшифровки?
— Нет, мы расшифруем его.
— Кто же сделает это, если я буду спать? — недоумевал Варгин, устало потирая ладонью лоб, на котором резко обозначились две глубокие морщины.
— Вы же.
Капитан удивленно посмотрел на Булавина.
— Да, кажется, я в самом деле заработался: ничего понять не могу.
— Попробую вам помочь, — улыбнулся Булавин. — Только что я получил очень важное сообщение от полковника Муратова. Удалось выяснить, что адресат Марии Марковны действительно ее родная сестра, которая к вражеской агентуре не имеет никакого отношения.
— Так в чем же дело? — удивленно развел руками капитан Варгин.
— А вы не перебивайте и слушайте дальше. Сестра Марии Марковны, Глафира Марковна Добрякова, престарелая вдова, действительно живет в собственном доме с дочерьми и внучками, как и сообщил нам об этом Семен Алехин. К тому же почти ежедневно ее навещают многочисленные племянники и племянницы. Нет сомнения, что кто-то из них является вражеским агентом.
— Какой же вывод следует из всего этого? — спросил Варгин, предлагая майору папиросы. Булавин протянул было руку, но затем строго взглянул на капитана и отказался.
— Вывод, по-моему, такой, — принялся он объяснять. — Вражеские агенты очень осторожны. Сами они не ведут никакой переписки, но паразитически пользуются перепиской двух старушек.
— Как Гаевой использует письма Марии Марковны, нам теперь известно, — задумчиво заметил капитан. — Но как ухитряется сделать то же самое агент, с которым Гаевой ведет переписку?
— А мне кажется, что нетрудно сообразить и это. Вы же знаете, что письмо Глафиры Добряковой написано той же рукой, что и адрес на конверте. Значит, к нему шпион вряд ли имеет отношение.
— А почему бы не предположить, что и письмо и адрес на конверте написаны кем-нибудь по просьбе Глафиры Добряковой? — спросил Варгин.
— Это предположение отпадает, — возразил Булавин. — По снимку письма Глафиры Марковны, отосланному нами полковнику Муратову, удалось точно установить, что писано оно лично Добряковой.
— Это другое дело. Тогда и у меня нет на этот счет никаких сомнений.
— Наиболее правильным будет предположение, — продолжал майор Булавин, — что шпион получил письмо Глафиры Марковны под предлогом оказания ей любезности, то-есть попросту предложил отнести письмо на почту или опустить в почтовый ящик (кстати, полковнику Муратову достоверно известно, что старушка Добрякова почти не выходит из дому). Получив же в руки письмо, этот человек без труда сделал на нем незаметную шифрованную запись. Я полагаю, что она скорее всего где-нибудь на конверте.
— Логически все должно быть именно так, — согласился Варгин. — Я, видимо, совершил ошибку, так долго занимаясь текстом письма. Надеюсь, что теперь дело пойдет успешнее.
— Не сомневаюсь в этом, — убежденно подтвердил майор. — Распорядитесь же, Виктор Ильич, насчет телеграммы полковнику Муратову, и немедленно спать. Повторяю, это не совет мой, а приказание.
— Слушаюсь, товарищ майор.
— А завтра утром... — Майор приподнял слегка рукав кителя, взглянул на часы и добавил улыбаясь: — Завтра, оказывается, уже наступило. Ну, в таком случае, сегодня, часиков в пять утра, вам нужно снова быть на ногах и продолжать начатую работу. Желаю успеха, Виктор Ильич.
16. В ожидании решения
У полковника Муратова было смуглое сухощавое лицо с густыми черными бровями, слегка нависающими на глаза. Разговаривая, он, не мигая, пристально смотрел в глаза собеседнику. Евгений Андреевич давно уже изложил свои соображения, а Муратов все еще не проронил ни слова. Булавин понимал, конечно, что полковник не решит сам этого вопроса, но ему важно было знать хотя бы его мнение.
Тиканье небольших настольных часов казалось неестественно громким. У Булавина даже невольно мелькнула мысль: не мешает ли Муратову этот шум работать?
— Значит, вы полагаете, — произнес, наконец, полковник, все еще не сводя с Булавина пристального взгляда, — что Воеводино обойдется наличным паровозным парком, если даже поток грузов увеличится вдвое?
— Безусловно, товарищ полковник, — облегченно вздохнув, отозвался Булавин. Он был рад, что Муратов заговорил наконец.
— И этот Гаевой не сообразит, в чем тут дело?
— Гаевому, видимо, предписано избегать малейшего риска, — ответил майор, отводя глаза от коробки с папиросами, лежавшей на столе. — Спокойно сидеть в конторе и контролировать парк по номерам паровозов, проставленным в нарядах, — это ведь куда безопаснее, чем подсчитывать проходящие через станцию составы.
— Вы уверены в этом?
— Уверен, товарищ полковник. Ведь мы следим за каждым шагом Гаевого и убеждены, что единственный источник его информации — наряды на ремонт паровозов.
— Хорошо. Допустим, что это так. Но учитываете ли вы то обстоятельство, что усиленная работа паровозов вызовет и увеличение их ремонта? Не бросится ли это в глаза Гаевому?
- Не думаю, товарищ полковник, ибо весь секрет высокой производительности и состоит как раз в том, чтобы лучше использовать паровозы, то-есть больше на них работать и меньше ремонтировать. Гарантией успеха является лунинское движение на нашем советском транспорте.
Полковник Муратов был скуп на похвалы. Он ничем не выразил своего удовлетворения соображениями Булавина, хотя и подумал: «Этот майор — толковый человек».
— Вы понимаете, конечно, товарищ Булавин, — сказал он, — что я не могу самостоятельно принять решение по всем тем вопросам, о которых вы мне доложили. Не решит этого и генерал Привалов. Тут необходимо решение Военного Совета фронта.
Бросив взгляд на настольные часы, полковник добавил:
— Сейчас двенадцать, а заседание Военного Совета в шесть. Вам придется подождать до этого времени, так как вы можете понадобиться генералу.
В распоряжении майора Булавина оставалось шесть часов. Чтобы убить время, он направился в экспедицию Управления генерала Привалова, где получил секретную корреспонденцию в адрес своего отделения. Затем он долго ходил по городу.
Два последних часа перед началом заседания Военного Совета Булавин провел в Управлении генерала Привалова, полагая, что генерал или полковник могут вызвать его для какой-нибудь справки; но начальство, казалось, совсем забыло о его существовании.
В седьмом часу помощник Муратова, подполковник Угрюмов, посоветовал ему:
— Устраивайтесь-ка в гостинице, товарищ майор. Заседание затянется, видимо, до поздней ночи. Если понадобитесь, я пошлю за вами.
Булавин посидел еще с полчаса и ушел в гостиницу. Без аппетита пообедал, затем долго ходил по номеру взад и вперед, пытаясь представить себе, как решится вопрос об отправке добавочных паровозов на станцию Воеводино. То ему казалось совершенно бесспорным, что будет принято его предложение, то вдруг закрадывались сомнения, и он начинал нервно барабанить пальцами по столу, преодолевая сильное желание закурить.
Наконец в одиннадцатом часу в дверь кто-то постучал. Булавин облегченно вздохнул.
— Войдите, — громко произнес он.
На пороге стоял посыльный от подполковника Угрюмова.
— Разрешите обратиться, товарищ майор?
— Да, пожалуйста.
— Вас вызывает полковник Муратов, товарищ майор, — доложил посыльный, прикладывая руку к козырьку фуражки.
Торопливо надев шинель, Булавин вышел из гостиницы.
«На совещание меня вызывают или оно уже закончилось?» — думал он, широко шагая по темной улице.
Спустя несколько минут майор был уже на месте, и дежурный офицер тотчас же проводил его к Муратову.
Полковник, недавно вернувшийся с заседания Военного Совета, медленно ходил по кабинету, озабоченно хмуря брови.
— Пойдемте, — сказал он Булавину, — нас требует к себе генерал.
Ни по виду полковника, ни по его голосу майор не мог догадаться, какое решение принял Военный Совет. Хотя его сильно волновал этот вопрос, он не стал расспрашивать Муратова, решив терпеливо ждать, когда полковник скажет об этом сам. Но Муратов так и не промолвил ни единого слова, хотя им пришлось пройти вместе довольно длинный коридор, прежде чем они попали в кабинет Привалова.
Немолодой уже, но все еще очень бодрый, генерал Привалов приветливо встретил майора Булавина.
— А, товарищ Булавин... — проговорил он мягким, негромким голосом, протягивая майору руку. — Здравствуйте! Прошу присаживаться.
Отодвинув в сторону целую кипу различных справочников и спрятав в стол какие-то бумаги, он снова, улыбаясь, взглянул на майора.
— Рад вас видеть, товарищ Булавин, — сказал он, всматриваясь в похудевшее за последние дни лицо майору. — Беспокоитесь о судьбе своего предложения?