{323}. Такая перспектива никак не могла устроить «железного канцлера». 27 мая 1885 г., обращаясь к Вильгельму I, он писал: «Чтобы это вызвать, — достаточно малейшего прямого или косвенного нажима на Россию, даже дружеского совета сохранять мир. Несомненно, что Россия не пойдет на войну с Англией, если она во время войны будет опасаться угроз со стороны Германии или Австрии. Малейшего намека на такую возможность было бы достаточно для того, чтобы настроить Россию миролюбиво по отношению к Англии, но этого было бы также достаточно и для того, чтобы вновь возбудить и усилить против с таким трудом устраненное недоверие против нас и заставить русскую политику направить свое острие исключительно против Запада. На этом основании мы тщательно воздерживались доводить до сведения Петербурга хотя бы самое незначительное высказывание, которое могло бы быть рассматриваемо как давление или хотя бы намек на то, что Ваше Величество желает, чтобы Россия не нарушала мира»{324}.
Между тем Россия вовсе не стремилась к войне. Уже 19 апреля(1 мая) на совещании у императора Александра III было принято решение пойти на диалог с Англией по афганскому вопросу{325}. 30 апреля(12 мая) 1885 г. были обсуждены предложения, поступившие из Лондона, в которых предполагался выход, «отвечающий достоинству обеих стран»{326}. С другой стороны, в 1885 году мир нарушить оказалось достаточно сложно. Занятие Кипра в 1878 г. и оккупация Египта в 1882 г. привели к резкому ухудшению не только англо-французских, но и англо-турецких отношений, что не позволяло Лондону надеяться на открытие Черноморских проливов в случае войны с Россией. Свое возможное согласие сделать это Константинополь сразу же увязал с уступками в Египте, что было неприемлемо для Великобритании. Кроме того, все Великие Державы — Германия, Австро-Венгрия, Италия и Франция предупредили турок, что открытие Проливов будет нарушением взятых на себя обязательств. Турция и сама не хотела становиться ареной англо-русского конфликта, начавшегося в Средней Азии{327}.
16 апреля 1885 г. Адмиралтейство рассмотрело вопрос о силовом форсировании Проливов и пришло к выводу о желательности их оккупации значительным десантом и вовлечения Турции в войну, в противном случае операции против России на Черном море не считались возможными. Русский Черноморский флот(2 броненосца, 4 легких крейсера, 4 небольших парохода, 12 минных катеров, 2 транспорта) и укрепления наиважнейших целей возможной атаки — Севастополя и Батума — не считались опасным препятствием{328}. В результате оно ограничилось тем, что поставило Средиземноморской эскадре задачу наблюдения над Дарданеллами. Что касается Балтики, то укрепления Кронштадта и Свеаборга признавались неприступными против прямой атаки, британские эксперты очень высоко оценили проделанную в этих крепостях с 1878 г. работу. По их предположениям, флот мог рассчитывать на успех только в случае бомбардировки или атаки слабо защищенных и не защищенных вовсе коммерческих или частично коммерческих портов, таких как Або, Рига, Ревель (совр. Таллин, Эстония), Выборг, Виндава и Либава (совр. Вентспилс и Лиепая, Латвия){329}.
В этой обстановке столкновение между «китом и слоном», как называла его вслед за Бисмарком европейская пресса, становилось невозможным. Необходимо отдать должное германскому канцлеру — он был против того, чтобы «кит» получил доступ в воды Черного моря{330}. Война не была нужна и России, переговоры возобновились. 29 августа(10 сентября) 1885 г. они завершились подписанием Лондонского протокола, по которому спорный оазис Пенде переходил к России, а Зульфагарский перевал, открывавший дорогу на Герат — к афганцам{331}. 10(22) июля 1887 был подписан Санкт-Петербургский протокол о дальнейшем разграничении русско-афганской границы по Аму-Дарье{332}. Петербург и Лондон убедились в возможности мирного решения подобного рода проблем, что имело значение при последнем русско-афганском разграничении в 1895 г., в результате которого большая часть Памира переходила к России, а к Афганистану — так называемый «Ваханский коридор», который должен был стать буфером между русским Туркестаном и британской Индией{333}. Кризис в Средней Азии в очередной раз продемонстрировал слабость русских позиций на Дальнем Востоке. Их укрепление стало очевидной необходимостью.
Глава 3. Третий этап активизации на Дальнем Востоке — на пути к усилению позиций
Начало 90-х гг. XIX века было отмечено активизацией русской политики на Дальнем Востоке. В конце 1886 г. было собрано Особое совещание, на котором было принято решение приступить в 1891 г. к строительству Сибирской железной дороги от Владивостока до Челябинска (более 7 тыс. верст){334}. В 1891 г. это строительство началось. Его завершение должно было бы резко укрепить позиции России на границе с Китаем. Вплоть до 1895 г. ее вооруженные силы в этом регионе были незначительными — около 30 тыс. чел. С конца 70-х гг. XIX века, и особенно после Кушки в этом регионе более всего опасались столкновения с английским флотом и китайской армией. К укреплениям главного порта и русского административного центра в Приморье — Владивостока — приступили только в 1878 г., когда эскадра вице-адмирала Дж. Хорнби вошла в Мраморное море. Процесс шел с трудом, перевозка подкреплений и особенно орудий и боеприпасов к ним была возможна только по морю, что ставило усиление русского военного присутствия на Дальнем Востоке в прямую зависимость от отношений с Великобританией, которая безусловно господствовала в Мировом океане.
Именно военная слабость на Дальнем Востоке и опасение столкновения с Китаем были причиной того, что русская Тихоокеанская эскадра постоянно базировалась в это время в Японии. Еще в апреле 1861 г. флотом была предпринята попытка основать морскую станцию (т. е. пункт базирования) на островах Цусима, на берегу бухты Имосаки. Однако уже в мае постройки обнаружил английский фрегат. Англичане немедленно сообщили об этом японским властям, а те заявили протест, поддержанный британским дипломатическим представителем. Учитывая склонность токугавской Японии к самоизоляции, и не желая портить отношения с нею и с англичанами, русское правительство отказалось от своих планов{335}. Владивосток, ставший главным портом на Дальнем Востоке в 1871 г., замерзал на 4 месяца в году{336}. Кроме того, он был уязвим с суши, и поэтому его задача в военное время ограничивалась снаряжением крейсеров, которым предстояло отправиться в океан за тысячи миль и при необходимости ремонтироваться и пополнять запасы с транспортов, пользуясь бухтами уединенных островов{337}. В городе не было пресной воды, медленно возраставшее крестьянское население края едва обеспечивало собственное пропитание, отчего казенные учреждения приходилось снабжать морем из европейских губерний России.
В связи с этим в 1875 г. опорным пунктом русской эскадры на Тихом океане стал Нагасаки. Крейсера проводили в этом городе большую часть года, с конца осени до начала лета, а Владивосток долго оставался лишь местом их летней стоянки. Естественно, что это было возможно лишь при условии добрососедских отношений с Японией. В 1877 г. 4 небольших русских легких крейсера в Нагасаки находились под постоянным и бдительным наблюдением 12 британских кораблей, среди которых был и броненосец{338}. После ввода кораблей Хорнби в Мраморное море русское представительство в Токио находилось в постоянном ожидании телеграммы о начале боевых действий, после чего крейсерская эскадра должна была немедленно покинуть японские воды и начать действия против английской морской торговли{339}. Естественно, что о защите русских дальневосточных берегов силами флота не было и речи. В 1885 г. ситуация практически не изменилась. Гарнизон Владивостока весной 1885 г. состоял только из двух бригад 4-батальонного состава — 1-й и 2-й Восточно-Сибирских.
В это время англичане готовились, в случае войны с Россией, атаковать ее форпост на Дальнем Востоке — 26 апреля 1885 г. они высадили десант на архипелаге Гомундо (острова Сундо и Садо) в Южной Корее, чтобы получить базу для возможных действий против России в будущем{340}. Имея в Тихом океане 2 броненосца, 3 корвета и 4 винтовых шлюпа, британский флот обладал безусловным превосходством над русским, не имевшим в Тихом океане ни одного броненосного судна{341}. Опорным пунктом английской Тихоокеанской эскадры должен был стать порт Гамильтон (современный Гомундо, республика Корея), лучшая, с точки зрения Адмиралтейства, точка для наблюдения за русским Дальним Востоком, и в случае необходимости, для ударов по нашим портам{342}. Десант покинул острова только 27 февраля 1887 г. по требованию России, обещавшей взамен не занимать корейскую территорию{343}. Численность китайских войск (регулярной армии, маньчжурской конницы и запаса) в Манчжурии к концу 80-х гг. XIX века доходила до 175 тыс. чел., в то время как на всем русском Дальнем Востоке им могли противостоять не более 23 800 чел.