– Вам не нравится тут? – резко спросил Полэт.
– Что? Дорога, снег или старое здание? – спросил Друри вместо ответа на вопрос.
– Ну, снег и неудобство пути не должны производить впечатление на солдата, – заметил рыцарь. – Я имел в виду вот тот старый замок.
– Откровенно говоря, я желал бы лучше попасть туда, куда, вероятно, желала бы переместиться и обитательница этого, с позволения сказать, замка.
Полэт перекрестился, и черты его лица приняли выражение фанатического благочестия, делавшего и без того непривлекательное лицо Эмиаса прямо отвратительным.
– Это – доброе пожелание, – сказал он елейным голосом, – и да исполнит его Господь Бог! Но уверяю вас, Друри, это место как нельзя более подходит для укрытия этой клятвопреступницы, государственной изменницы и мужеубийцы, которая под нашим надзором должна приобрести кротость агнца.
Друри испуганно взглянул на своего начальника и молча опустил голову.
– Не огорчайтесь, – продолжал рыцарь, – на мою долю выпала высокая честь занять ответственный пост надзирающего за этой великой грешницей, а для вас такая же высокая честь быть моим помощником. Подумайте, какая награда ждет нас за эту службу, не говоря уже о той высокой награде, которую мы приобретем в загробной жизни за то, что уничтожим все коварные проделки этого чудовища!..
Полное, раскрасневшееся от ветра лицо Друри свидетельствовало о том, что он не особенно спешит заручиться небесной наградой, и он ответил с легкой улыбкой:
– Я не сомневаюсь, что нас вознаградят хорошо, но все же нам предстоит тяжелая, беспокойная и даже опасная служба.
– Знаю, Друри, знаю отлично; но ревностное отношение к долгу службы облегчит нашу задачу; моя бдительность не легко утомляется. Вы будете заменять меня лишь в те часы, когда слабость бренного тела потребует некоторого отдыха.
– Я готов служить, – ответил Друри, – и надеюсь, что вы останетесь довольны моей помощью.
Сильный порыв ветра заставил их умолкнуть, и дальнейший путь до самой крепости они совершали молча.
Еще на далеком расстоянии послышались звуки сторожевого рожка, а затем оклики. Приблизившись на расстояние, когда можно уже расслышать звуки человеческого голоса, всадники дали знать о себе. Немного спустя им открыли ворота.
При въезде в крепость отряд был встречен Ральфом Садлером и его помощником. Затем Полэта и Друри пригласили в комнату, которую до тех пор занимал Садлер. Было отдано приказание разместить вновь прибывших людей, а Садлер тем временем знакомил Полэта с порядками и условиями жизни в замке.
Молча, но чрезвычайно внимательно следил рыцарь за речью Садлера и с зоркостью ястребиного ока осматривал каждый переданный ему предмет.
– А теперь главный пункт, которого касаются мои служебные обязанности? – спросил наконец Полэт, после того как принял все от Садлера.
– Быть может, вы отдохнете с дороги? – заметил последний. – И переоденетесь, чтобы представиться королеве в несколько более соответствующем виде?
Полэт выпрямился во весь рост и, бросив на своего собеседника проницательный, уничтожающий взгляд, заметил строгим тоном:
– Я понимаю вас только наполовину! Я имею здесь дело не с королевой, а с заключенной; относительно обхождения с нею я имею точные предписания, которые намереваюсь выполнять со свойственной мне точностью. На службе у моей королевы я позволяю себе отдыхать, лишь когда могу сослаться на нее самое. Если я нахожу для себя желательным видеть заключенную тотчас после утомительного пути, то ей придется примириться с тем, что она увидит меня в дорожном одеянии. Проводите меня к заключенной!
– Очень охотно, – сказал Садлер, несколько задетый, – это – моя последняя служебная обязанность, и я постараюсь отделаться от нее как можно скорее.
– Великолепно! В таком случае мы с вами одинакового мнения! – сказал Полэт.
Оба направились к покоям королевы Марии. Садлер велел доложить, что желал бы представиться ей вместе с новым комендантом замка.
– Этому нужно положить конец, – пробормотал Полэт. – Впрочем, это мы установим впоследствии.
Мария Стюарт велела ответить, что ей в настоящее время неприятно принимать посещение, но что тем не менее она их примет. Полэт глухо засмеялся и последовал за Садлером в покои королевы.
Мария Стюарт занимала в убогом замке Тильбери всего две комнаты, в которых стенные украшения сохранились лишь кое-где. По стенам струилась вода, отопление было, по-видимому, очень скудно, и окна были такого устройства, какое встречается только в самых бедных хижинах. Мария стояла опершись на комод из орехового дерева. Ее костюм был в беспорядке, вид болезненный, страдальческий, и в непричесанных волосах серебрилась седина.
Входя в комнату, Садлер поклонился, но Полэт поклониться не счел нужным. Мария взглянула на него испытующе и с упреком, но это не произвело впечатления на сурового пуританина.
– Вы, должно быть, имеете важное сообщение, что являетесь в столь неурочный час? – обратилась Мария к Садлеру. – Быть может, моя царственная сестра Елизавета поняла наконец, какое положение подобает мне даже как пленнице, и я могу надеяться на улучшение моего положения заключенной?
– На этот вопрос я не могу ответить вам, – возразил сэр Садлер с поклоном, – я передал свои обязанности своему преемнику, и мне остается только представить вам его: рыцарь Эмиас Полэт, новый комендант Тильбери.
Мария Стюарт взглянула на рыцаря; он, в свою очередь, взглянул на нее. Ему и в голову не пришло хотя бы из приличия поклониться заключенной королеве. Садлер досадливо отвернулся, а Мария, поразмыслив, решила, что лучше не обращать внимания на грубость рыцаря.
– Сэр, – обратилась она к нему, – я надеюсь, что вы явились посланным от королевы Англии с целью улучшить мое положение; взгляните на эту комнату, стены, печи; это не похоже на человеческое жилище.
– Моя высокая повелительница предназначила вам это помещение, – ответил рыцарь сухим тоном, – и я явился сюда не для того, чтобы ослушаться ее приказаний.
– Королеве, очевидно, неизвестно, каковы мое жилище и мое положение, поэтому вы должны доложить ей об этом.
– Не вы отдаете здесь приказания, а я, – резко ответил пуританин. – Вам придется лишь в точности исполнять таковые.
– Как? – гневно воскликнула Мария. – Так ли я слышу? Как вы смеете говорить со мною в такой форме? На вашу невежливость я не обратила внимания, но грубости я не допущу!
– Не нужно лишних слов! Отныне вы будете видеться и говорить с вашей прислугой только в моем присутствии.
– Отлично, сэр! – сказала Мария насмешливым тоном.
– Выходить из комнаты вы будете лишь с моего разрешения и в сопровождении меня!
– Благодарю вас за честь!
– Ни одного письма вы не отправите, пока я предварительно не прочту его. Вне замка вы ни с кем не будете говорить даже в моем присутствии, не будете раздавать милостыню.
– Мне кажется, вы – не рыцарь, а замаскированный тюремщик!
– Я – страж преступной женщины и принимаю соответствующие тому меры. Пойдемте, сэр Садлер! Представьте мне поодиночке всех слуг, чтобы я мог сделать подбор по своему усмотрению.
Садлер поклонился королеве и последовал за строгим Полэтом. Мария стояла ни жива ни мертва.
Когда были улажены все дела между старым и новым комендантом, последний стал готовиться к отъезду.
– Не желаете ли погостить у меня еще день? – спросил Полэт.
– Нет, благодарю, – ответил Садлер, – здешняя атмосфера мне всегда была противна, а теперь – более, чем когда-либо.
– Ну, как вам угодно! – пробормотал фанатик, и Садлер со своим товарищем и приближенными людьми покинул замок, направляясь по пустынной снежной равнине.
Сэр Эмиас стал распоряжаться в замке подобно злому духу.
Мария Стюарт переживала ужасное, тяжелое время. Полэт не отступил от своего постановления. Королева была лишена всякого сообщения с внешним миром, всякая деятельность с ее стороны была парализована, она не имела возможности переписываться со своими приверженцами и сообщаться с врагами королевы Елизаветы. Кроме того, сырость помещения отзывалась на ее здоровье, а горе, причиненное поведением ее сына, короля Шотландии, отказавшегося от нее, угнетало ее. Состояние ее здоровья ухудшилось настолько, что даже бесчувственный железный пуританин Полэт нашел необходимым донести об этом и выставить причиной болезни необитаемость замка. Следствием этого донесения был перевод Марии в замок Чартлей, в графстве Бедфордшир, где ей возвратили ее слуг и предоставили большие удобства. Переезд состоялся в конце декабря 1585 года. Однако Полэт остался по-прежнему ее охранителем, и его бдительность нимало не уменьшилась; напротив, строгость приняла даже иной, более злобный, характер.
Однако Мария мало-помалу привыкла к своему тюремщику, а он, в свою очередь, становился все предупредительнее и вежливее. Лицемерие, за которое старый пуританин так презирал католиков, было доведено им самим до блестящего совершенства.
Так, например, он явился к Марии в один прекрасный августовский день и предложил ей принять участие в охоте, которая предпринималась в Тиксальском парке.
Мария взглянула на рыцаря с удивлением, но, по-видимому, это предложение доставило ей удовольствие.
– Что это значит, сэр? – воскликнула она. – Это – проявление милости ко мне королевы Елизаветы?
– На это я должен ответить отрицательно, – сказал Полэт, – это я прошу у вас милости!
– Не знаю, как понять вас; каким образом мое присутствие на охоте может оказаться милостью для вас?
– Служебный долг обязывает меня, миледи, не покидать вас. Если вы согласитесь принять участие в охоте, то, следовательно, и я могу воспользоваться ею, если же нет, то и мне пришлось бы отказаться от этого удовольствия.
– Ах, вот в чем дело! – с улыбкой воскликнула Мария. – Это очень много! Рыцарь Эмиас просит свою пленницу об одолжении! Ну, я не хочу оказаться нелюбезной! Когда же должна состояться охота?
– Восемнадцатого числа.