На последние Мария ответила лично. Хотя ее письмо и было адресовано на имя Моргана, но в сущности предназначалось для сведения всех ее приверженцев. Между прочим она написала:
«Берегитесь – очень прошу вас об этом – мешаться в такие дела, которые позднее станут вам в тягость и только увеличат подозрения, питаемые против вас. Что касается меня, то в настоящий момент я имею основания не сообщать об опасности, которая грозит в случае раскрытия дела. Мой тюремщик ввел такой строгий и педантический порядок, что я не могу ничего принять или отослать без его ведома».
Вообще все письмо было полно уговорами отступиться от задуманного.
Между прочим, необходимо отметить, что с самого начала этого обмена письмами Марии была предоставлена большая свобода, а Полэт стал притворяться более приветливым. Но Мария Стюарт должна была бы совершенно переродиться, чтобы в самом непродолжительном времени не кинуться на всех парусах в самый водоворот заговора. Каждую неделю вышеописанным путем письма шли в Чартлей и обратно. Мария была в курсе всего происходящего и затеваемого ее приверженцами; ей даже представилась возможность лично руководить всем делом из тюрьмы.
Мы уже упоминали, что заговорщики собирались на заседания, где обсуждались дальнейшие шаги. Одно из самых важных заседаний состоялось в первых числах июля в загородном доме Бабингтона, и тут было решено, что освобождение Марии Бабингтон возьмет на себя; с этой целью он купил имение Лихтфилд, находившееся в непосредственной близости от Чартлея.
На этом же заседании были намечены люди, обязанностью которых будет убить Елизавету. Это были: Джон Саваж, Патрик Баруэль, родом ирландец, Джон Черсик, Эдуард Абингтон, Чарльз Тильнай, Чидьок Тичборн.
На других была возложена миссия отправиться в провинцию, чтобы поднять там знамя восстания. Это были: Эдуард Виндзор, Томас Салисбэри, Роберт Гейдж, Джон Тауэрс, Джон Томас, Генрих Дэн и пр. К числу этих заговорщиков принадлежал также и Суррей.
К числу представителей высшей английской аристократии, готовых по первому знаку подняться за Марию Стюарт, принадлежали: сын герцога Норфолка, граф Арундель, Томас и Вильям Говарды, граф Нортумберленд, лорд Дакр, лорды и графы Стрэндж, Дерби, Сэнлей, Монтэдж, Комптон, Морлей и прочие, а всего – тридцать девять человек.
Помощь, обещанная Филиппом Вторым, тоже начинала казаться теперь больше, чем простым обещанием; он готовился к экспедиции в Англию, а одновременно с этим шотландские отряды тоже готовились к набегу в Англию.
Участие Бабингтона в заговоре против Елизаветы можно по справедливости назвать большой глупостью. Но руководительство заговором было очень разумным и могло бы даже обеспечить успех, если бы все шло так, как должно было идти, если бы были сдержаны все обещания и, наконец, если бы не было измены. А последняя таилась в лице одного из членов того общества, среди которого вращался, как мы говорили выше, Баллар, или полковник Форсо, как он назывался в Лондоне.
Вообще Баллар был очень странным человеком. Будучи одет в священническую рясу и сдерживая себя строгими тисками монашеского долга, он легко вводил в обман кого угодно. Но, будучи одет в военный мундир и стараясь жизнью, нравственностью и привычками подражать разнузданным нравам военных, он как-то терял власть над собой, так что даже не особенно дальновидный Саваж мог насквозь видеть его; и это-то заставляло Бабингтона доверять ему несравненно менее того, сколько нужно было для успеха дела. Так, например, Баллар был исключен из числа тех, которые собирались в загородном доме Бабингтона на совещания, и он, считая себя одной из важнейших фигур заговора, был очень обижен этим.
Мод, хозяин Баллара, был долгое время его верным товарищем в его распутных похождениях. И вот случилось так, что однажды они попали в кабачок, где приносились жертвы не только Бахусу, но и богине, пользовавшейся не особенно лестной репутацией. В этом кабачке возникла ссора, оба приятеля вмешались в нее, и когда появилась полиция, то в числе других собралась арестовать и их обоих.
То, что для всякого другого человека могло оказаться только неприятным происшествием, для наших героев должно было повлечь за собою очень дурные последствия. Поэтому, желая как-нибудь выкарабкаться из этой истории, они обнажили оружие и напали на полицейских, в чем их ревностно поддержал весь остальной сброд, из которого состояли посетители кабачка. А так как их было довольно много, то полиция потерпела поражение, и забияки поспешили разлететься во все стороны. Таким образом, Баллар и Мод довольно счастливо отделались от этой истории и через несколько дней совершенно забыли о ней.
Но вот однажды, отправляясь в Кастенд, загородный дом Бабингтона, Баллар встретил человека с перевязанной головой и впился взором в него; это заставило последнего тоже обратить на него внимание. Вдруг перевязанный поскользнулся; Баллар не обратил на него больше никакого внимания, а спокойно продолжал свой путь, перевязанный же последовал за ним на некотором расстоянии.
Вскоре после этого им навстречу попался человек, одетый в мундир одного из высших полицейских чинов «Звездной палаты». Это был Пельдрам.
Но скажем сначала несколько слов о Пельдраме и других знакомых нам лицах.
Пельдрам арестовал Суррея, Брая, Джонстона, а также и Кингстона недалеко от замка Кенилворта, сейчас же после удаления оттуда Елизаветы. У Пельдрама были свои счеты с Сурреем и Браем; но Брай был его земляком, а шотландец всегда питает слабость к другому шотландцу, даже если они и готовы перервать друг другу глотки. Поэтому Пельдрам подумал, что за двойное поражение будет достаточной местью, если он сдаст их обоих в ближайшем местечке; он так и сделал, оставив Джонстона на свободе, так как совершенно забыл, кто это такой. Наоборот, он не мог отказать себе в удовольствии доставить Кингстона в Лондон и сдать его там в Тауэр.
Разумеется, Пельдрам не мог пойти на убийство Кингстона, а также знал, что арест не приведет ни к чему; но он хотел наказать врага всеми неудобствами хождения по этапу, надеясь оправдаться потом, что он просто не узнал его.
Конечно, Кингстона очень скоро выпустили из Тауэра, но он счел за лучшее признать, что в данном деле произошло просто недоразумение, и не стал ни в чем обвинять Пельдрама или выводить на свет божий их старые счеты. Так и случилось, что Берлей и Валингэм даже не узнали о поступке Пельдрама, направленном совершенно против их интересов.
Вражда Берлея и Лестера со времени катастрофы в Кенилворте достигла значительной силы, и королеве Елизавете не раз приходилось быть посредницей между ними, причем она часто становилась на сторону Лестера. Жертва, которую он, как ей казалось, принес в Кенилворте, примирила ее с ним, несмотря на всю преступность этого акта, Берлей же был слишком умен, чтобы идти слишком далеко, и, по-видимому, примирился с положением Лестера как фаворита, хотя последнее по временам было и недостаточно приятно, так как у стареющей Елизаветы все более и более проявлялись разные капризы.
Оставшийся на свободе Джонстон сумел быстро вернуть свободу также и Суррею с Браем. Этот старый рыцарь больших дорог взломал их оковы, и когда Суррей настолько ознакомился с событиями в Кенилворте, что мог заподозрить истину, когда он увидел, что Елизавета не только оставила безнаказанным виновника столь мерзкого преступления, но даже не лишила его своего благоволения, – он окончательно и решительно перешел на сторону ее врагов. Поэтому-то мы и встречаем его позднее в лагере заговорщиков в качестве одного из самых деятельных сочленов. Быть может, он надеялся хоть таким путем заслужить в награду любовь Джейн Сейтон, несмотря на то, что эта награда могла застать его совершенно поседелым.
Итак, Пельдрам встретил Баллара и следившего за ним человека; последний почтительно поздоровался с ним, а затем сказал:
– Вот человек, который ранил меня несколько дней тому назад.
Пельдрам мрачно посмотрел вслед человеку, указанному перевязанным, и злобно пробормотал:
– По виду это – дворянчик, ну а этим господам не вменяется в особенное преступление, если они ткнут шпагой низшего служителя «Звездной палаты». Но на всякий случай, Том, проследи за ним, а чтобы он не заметил этого, постарайся встретить кого-нибудь из коллег и поручи ему продолжать слежку. Я хочу знать, кто этот человек. Понял?
– Слушаюсь! – ответил подчиненный Пельдрама и поспешил за Балларом.
А тот все продолжал спокойно идти своей дорогой.
Баллар шел не оборачиваясь и, видимо, не обращал никакого внимания на преследование. Так дошел он до пустынной местности города, где начинались уже поля, прошел в какую-то лачугу, остался там короткое время и затем вернулся в Лондон.
Том в самом непродолжительном времени встретил коллегу, который и проследил за Балларом вплоть до загородной части Лондона; он выследил его и по возвращении в Лондон, заметил, как Баллар исчез в одном из домов, и решил, что здесь Баллар уже, наверное, был у себя, так как прошло шесть часов, пока он снова вышел оттуда.
Тогда полицейский проследил за Балларом только до тех пор, пока снова не встретил товарища и не поручил продолжать слежку; сам же он поспешил вернуться к квартире преследуемого, чтобы навести там требуемые справки.
Он узнал, что действительно Баллар живет здесь, и без всяких размышлений отправился в квартиру Мода.
Мод был дома и с удивлением взглянул на входившего полицейского. Когда же тот объяснил, что он – служащий «Звездной палаты», то от испуга у Мода кровь в жилах застыла и волосы чуть не встали дыбом. Полицейский потребовал, чтобы Мод назвал свое имя и занятия.
Это было легко Моду; чем-чем, а документами он был снабжен в достаточном количестве. Он предъявил доказательства того, что он – англичанин, состоящий на службе секретаря французского посольства.
– Хорошо, – произнес полицейский, – совсем хорошо по крайней мере в отношении вас – хотя, с другой стороны, англичане, состоящие на службе у французов, всегда подозрительны. Но у вас имеется квартирант.