Волнение, вызванное в народе жестокой картиной казни, в первый день доставило много забот полиции, так что Пельдрам не мог думать ни о чем другом, кроме исполнения своих обязанностей, так что и на второй день он явился к себе домой лишь к вечеру, после окончания своих служебных дел.
Пельдрам был холостяк, как и Кингстон, но, сообразно своим средствам, жил вполне прилично и удобно, имел даже слугу. С помощью последнего он разделся, поужинал и затем отослал слугу, но вскоре встал и оделся сперва в кожаную поддевку, как было принято в те времена одеваться при путешествиях, а сверх нее надел верхнее платье. После этого он отправился на конюшню, сам оседлал одного из своих коней, вооружился и, покинув свое жилище, направился на восток.
На одном из первых попавшихся постоялых дворов Пельдрам оставил своего коня и пешком направился обратно в город, прямо в квартиру Кингстона.
Последний поступил так же, как ранее Пельдрам, потому что после дней, даже недель, проведенных в беспрестанном движении, сильно нуждался в отдыхе.
Когда дверь отворилась, он с удивлением оглянулся и побледнел, узнав Пельдрама, сумевшего проникнуть к нему без доклада.
– Сэр, вы? – вот все, что он мог произнести в первый момент.
Пельдрам окинул взглядом всю комнату, проникая во все уголки, а затем сказал:
– Честь имею кланяться, сэр! Не беспокойтесь, я пришел к вам по служебному делу, которое сейчас же кончу.
Кингстон поднялся, несмотря на неожиданность, он все же не терял присутствия духа и ясно оценивал свое положение.
Намек Пельдрама на служебные дела несколько отвлек его от первоначальной мысли, так как легко возможно было, что визит был действительно деловой.
– Служебные дела? – повторил он с расстановкой, зорко следя за вошедшим. – Какого же рода эти дела?
– Различные! – ответил Пельдрам, медленным шагом направляясь к его постели.
– Стой! – крикнул Кингстон. – Остановитесь там! Мы можем говорить с вами и на расстоянии.
– Разве вы боитесь меня?
– Во всяком случае, мы не имеем основания доверять друг другу, – ответил Кингстон, – поэтому делайте, как я вам говорю.
Пельдрам остановился, как бы наслаждаясь страхом злодея.
Кингстон был всегда отважен и не раз имел случай доказать это Пельдраму; но последний был также отважен, к тому же разница в годах была в его пользу, так как Кингстон приблизился уже к возрасту, когда силы слабеют и человек становится неповоротливым.
– Переходите к делу! – крикнул он. – Нет надобности в околичностях… Чем скорее мы покончим, тем лучше.
– Вы правы! – сказал Пельдрам и одним прыжком очутился близ своей жертвы; еще момент, и он всадил кинжал в грудь Кингстона, который упал с громким криком.
Пельдрам, не произнеся ни слова, вытащил кинжал из груди своего противника, очистил его от крови, затем набросил одеяло на скончавшегося преступника и вышел из комнаты. Он вернулся к тому месту, где оставил своего коня, вскочил на него и направился за пределы Лондона, к северу.
В тот же самый вечер многие высокопоставленные лица получили письма, доставленные загадочным образом. Одним из первых получил такое письмо первый лорд «Звездной палаты». Оно содержало следующие строки:
«Милорд, я хорошо знал, что нужно сделать, чтобы спасти честь верховного суда; поэтому я не дожидался Ваших прямых приказаний. Что касается меня, то я сделал все, что мог. Надеюсь, что Вы, Ваше сиятельство, окажете мне свое покровительство в том случае, если меня будут преследовать. Если бы заговорщики одержали верх, Кингстон перешел бы на их сторону, в этом я убежден. Впрочем, место моего пребывания указывает Вам, какое я предприму решение, если бы мои услуги оказались неоцененными.
Генслоу-Гайд, 1586 г. Пельдрам».
Вторым лицом, к которому обратился Пельдрам, был лорд Лестер.
«Милорд! – гласило его письмо. – Я освободил Вас от человека, который постоянно только и думал о том, как бы погубить Вас. Вам грозила бы полная гибель, если бы ему удалось добиться еще более высоких ступеней власти, чем теперь. Так примите же участие в моей судьбе и выхлопочите мне прощение. Ответ прикажите положить у белого креста в Генслоу-Гайде».
Третье письмо было адресовано лорду Берлею.
Пельдрам резко упрекал лорда в нарушении данного слова и грозил вывести на свет все их сношения, если тот не помилует его; кроме того, он клялся, что будет продолжать мстить и организует воровскую шайку, которая будет грабить и разорять Лондон и его окрестности.
Четвертое письмо получил Валингэм.
«Милорд! – написал ему Пельдрам. – Место, из которого я пишу Вам эти строки, уже само говорит за себя. На мой призыв за мной последуют все те, кто служит Вам теперь, и в особенности – кто имеет основание бояться Вас. Я поступил в «Звездную палату» только для того, чтобы выследить Кингстона, но мне пришлось избрать другую дорогу для мести, так как на избранном пути я не мог добиться поставленной мною себе цели. Кингстон убит, и если Вы действительно так умны, как это говорят, то Вы не только простите мне, но и назначите меня на место покойного; поверьте, что я могу служить Вам так же хорошо, как и он».
Это были все очень смелые требования, исходящие от беглого убийцы, и все-таки они были приняты!
Валингэм сам вернул Пельдрама в Лондон и передал ему место убитого Кингстона.
Таким образом, теория, будто для преследования преступников следует пользоваться услугами преступников, далеко не является открытием новейших времен, а практиковалась уже давным-давно.
Возможно также, что смерть верного помощника была более на руку Валингэму, чем это можно было думать. Теперь ему уже не надо было делиться с кем бы то ни было славой и наградой!
Глава пятнадцатаяОбвинение Марии Стюарт
Берлей и Валингэм добились теперь поставленной им себе цели. У них в руках были ясные доказательства того, что Мария Стюарт не только интриговала против государственной безопасности Англии, но и принимала участие в заговоре на жизнь королевы Елизаветы.
Эти доказательства заключались в показаниях некоторых из арестованных, в показаниях, которые ожидались от других арестованных, в показаниях предателей и в переписке, которая была сразу раскрыта, так что удалось снять точные копии всех писем, которыми обменивалась Мария Стюарт с заговорщиками.
Теперь желание Елизаветы могло уже сбыться: она имела случай избавиться на законном основании от своей соперницы и навсегда обезвредить ее.
Но всех этих улик, добытых Валингэмом при раскрытии заговора, было ему недостаточно. Он хотел иметь в своих руках еще более бесспорные доказательства. С этой целью он с самого начала изолировал двух человек, близко стоявших к Марии, от процесса, направленного против Марии Стюарт. Это были оба секретаря Марии, Курл и Ноэ, которых задержали и арестовали на пути из Чартлея в Тиксаль.
Во время процесса над другими заговорщиками Валингэм приказал доставить обоих секретарей к себе на дом и там держать под строжайшим арестом. Из этого видно, какую важность придавал он этим лицам.
Только тогда, когда процесс Бабингтона был покончен и приговор суда приведен в исполнение, Валингэм снова занялся судьбой арестованных секретарей. Однажды он отправился к своему шурину Берлею, чтобы обсудить с ним вопрос, в какой мере и степени лучше всего будет использовать их.
– Самым простым было бы судить и казнить их вместе со всеми другими заговорщиками, – сказал первый министр Елизаветы.
– Нет, милорд, – ответил Валингэм, – я много думал об этом. Этих секретарей нельзя назвать заговорщиками, так как в их обязанность совсем не входило доносить о том, что делала их повелительница; они были подчинены только ей и исполняли данное им приказание. Поэтому, если бы мы допустили их фигурировать в процессе, ныне окончившемся, то их, наверное, оправдали бы. Мы должны использовать их другим образом.
– А именно?
– Об этом-то я и хочу поговорить с вами, – ответил Валингэм. – Для нас совершенно безразлично, умрут ли эти люди или останутся в живых; ведь они были безвольным орудием в чужих руках. Но мы могли бы так запугать их возможностью процесса, что они дадут показания, направленные против бывшей шотландской королевы, а в этом случае мы можем вообще смотреть на них только как на свидетелей.
– В этом есть известный смысл, – задумчиво сказал Берлей. – Так вы все еще стараетесь вести намеченную вами линию?
– Пока я не вижу основания отступать от нее, – ответил Валингэм, – пожалуй, больше и не представится такой счастливой возможности стряхнуть кошмар, угнетающий столько времени Англию. Раз у меня в руках будут показания Курла и Ноэ, я представлю на обсуждение государственного совета предложение вчинить формальный процесс против настоящей виновницы всех этих злоумышлений.
– Да, да! – оживленно воскликнул Берлей. – Это действительно самый верный путь. Иди им, милый шурин!
Берлей только в очень редких случаях называл Валингэма «милым шурином», когда же это случалось, то служило доказательством, что он очень доволен им. Поэтому Валингэм с благодарной улыбкой поклонился ему и вышел.
Придя домой, он послал за Пельдрамом.
Последний вернулся в Лондон на вышеописанных условиях. Он поспешил засвидетельствовать свое почтение лорду-президенту «Звездной палаты», Берлею и Лестеру. Все они приняли его, и хотя обращение их при этом и отличалось холодностью, но Пельдрам все-таки убедился, что они не питают к нему дурных чувств. Берлей даже обещал ему полное прощение королевы, что и было на самом деле исполнено. Между прочим, Елизавета помянула Кингстона – человека, который сделал так много для ее безопасности, – только следующей фразой:
– Жаль! Это был полезный человек.
Только один Валингэм не пустил к себе на глаза Пельдрама, а просто выслал ему с лакеем патент на новую должность.
Такой прием заставил шотландца несколько обеспокоиться, и теперь, когда ему передали приказание государственного секретаря немедленно явиться, Пельдрам не мог отделаться от чувства некоторого беспокойства. Тем не менее он поспешил одеться и отправиться по вызову, сознавая, что от этого свидания, быть может, зависит вся его будущность.