Но Валингэм далеко не был расположен видеть, как его труды пропадут даром.
– Милорд, – сказал он, – я понимаю, в чем тут дело. Но будьте так добры и возьмите меня еще как-нибудь с собой, когда вы отправитесь на совещание с королевой.
Так и было сделано. При этом случае Валингэм напомнил королеве обо всем, что замышляли заговорщики. Он указал, что в стране не может наступить успокоение, пока существует причина волнений – Мария Стюарт, сослался на то, что короли могут прощать личные обиды, но не имеют права подвергать страну вечной опасности, а до тех пор, пока не будет покончено с Марией Стюарт, Англии будет грозить постоянная опасность и извне и внутри.
Елизавета была бы очень рада, если бы ее уговорили, но она именно не хотела, чтобы все дело получило окраску личной мести с ее стороны, и в этом смысле и сделала свои возражения.
Но Валингэм был наготове и тут.
– Ваше величество, – ответил он, – народ требует от вас справедливости. Пусть сам народ, в лице своих представителей – первых пэров государства, решит судьбу виновницы вечных беспорядков. Пусть специально вами назначенная комиссия выслушает мой доклад и сделает определенное постановление!
– Допустим, что это так и будет, – сказала королева, – но ведь короли и государи всей земли заинтересованы приговором, который должен будет обрушиться на голову коронованного лица, и все они станут моими врагами, если этот приговор будет чересчур суров.
– Быть может, вы, ваше величество, соблаговолите ответить мне, – возразил Валингэм, – какой, собственно, страны государыней является Мария Стюарт?
Елизавета замялась.
– Изгнанная собственными подданными и преследуемая за преступления, – продолжал государственный секретарь, – она в течение девятнадцати лет только и занимается тем, что сеет раздоры и мятеж в стране, которая приняла ее, дала ей кров и защиту. Мария Стюарт уже давно извергнута из сонма коронованных лиц!
Елизавета не могла не согласиться с этим, так как отлично видела всю свою выгоду в такой постановке вопроса. Но она была умна и изворотлива. Поэтому она не взяла на себя постановки приговора, а, как советовал Валингэм, передала дело решению совета пэров государства.
Как только было принято это решение, так сейчас же поспешили привести его в исполнение. Был созван тайный совет, которому и предъявили все улики и доказательства виновности Марии Стюарт.
Нам совершенно бесполезно перечислять здесь весь длинный список пэров, принимавших участие в этом совещании. Скажем только, что они высказывались за то, чтобы королева была подвергнута еще более строгому заключению, чем до сих пор; большинство высказалось за смертный приговор, а Лестер, как говорят, даже сделал предложение просто отравить ее. Но Валингэм, заранее уверенный в исходе затеваемого дела, все-таки настаивал, чтобы всему делу был придан вид нормального судебного процесса, и это предложение было принято.
В конце концов совет пэров выделил из своего состава сорок шесть пэров для участия в судебном заседании, которое должно было выяснить виновность Марии Стюарт; председательство в этом суде совет предоставил канцлеру Бромлею, о чем был издан 5 октября 1586 года особый указ, призывавший к суду также и Марию Стюарт.
С юридической стороны совет основывался во всех этих действиях на особом законе, изданном при Эдуарде III и касавшемся государственных предателей, бунтовщиков и зачинщиков смут.
Членам вышеназванного суда было предписано немедленно отправиться в Фосрингей, присутствовать там на судебных прениях и потом сообразно вынесенному впечатлению постановить определенный приговор. Пэры и первые лорды королевства повиновались, и вскоре мир стал свидетелем такой драмы, подобной которой еще не было, да и никогда не будет. Мария Стюарт – королева Шотландии – после девятнадцатилетнего тюремного заключения подверглась смертному приговору, вынесенному ей другой королевой – Елизаветой Английской.
Глава шестнадцатаяСудебное заседание
Восьмого декабря 1586 года Марии Стюарт исполнилось сорок четыре года. Из этих сорока четырех лет более восемнадцати она провела в заключении, причем постоянно должна была менять свои тюрьмы, переходя из более суровых условий в менее и наоборот, а остальные четыре года прошли в самых злых бедствиях среди революционных смут и непрестанной опасности. Пред тем ей пришлось оплакивать любимого супруга и жизнь в приятном довольстве; большая часть ее юности была истерзана скорбью и тоской, да кроме того, еще ребенком ей приходилось ожесточенно бороться с массой всяких затруднений и неприятностей.
Несмотря на это, после смерти Марии многие уверяли, что она и в последние годы жизни оставалась женщиной редкой красоты.
Что Мария была одной из красивейших женщин своего времени, это совершенно верно; она оставалась красавицей даже и в первое время своего заключения, но в последние годы жизни ее уж никак нельзя было назвать красивой. Это видно из многих показаний современников, а естественный ход событий делает подобное утверждение более чем правдоподобным. Поэтому мы должны отказаться от такой иллюзии, которая к тому же не имеет никакого значения в истории жизни этой несчастной женщины.
К периоду 1580–1586 годов Мария уже превратилась в невзрачную матрону с седеющими волосами. Ревматические страдания исказили былую пластичность ее членов, болезнь печени изменила фигуру, и только ее лицо сравнительно мало изменилось, причем ее большие черные глаза по-прежнему сверкали горячим огнем.
Последние события особенно тяжело отразились на Марии, и вполне ясно, что изысканная жестокость, с которой ее сторожа сообщили ей о судьбе ее приверженцев, должна была усугубить силу ее страданий.
Эмиас Полэт, этот благочестивый человек, особенно старался над увенчанием дела своих рук; после того как предательски затеянная им ловушка с успехом сделала свое дело, он опять стал относиться к пленнице строго и грубо.
Пятого октября 1586 года, в день, когда был издан указ совета пэров, пред замком Чартлей остановился отряд всадников и потребовал впустить их. Полэт вышел к воротам и приветствовал прибывших; это были тайный советник Вальтер Мидлмей и нотариус Баркер со свитой.
– Ну-с, сэр Эмиас, – сказал первый, – получили ли вы последние распоряжения?
– Да, сэр! – ответил тот.
– И приняли нужные меры?
– Разумеется, сэр.
– И объявили этой женщине то, что решено насчет ее судьбы?
– Нет, сэр! Да с этим нечего особенно торопиться. Я думаю, что после такой скачки вы с удовольствием позавтракаете, а, пока вы будете заниматься этим, я позабочусь обо всем остальном.
– Ну, что же, хорошо, сэр, – ответил тайный советник. – Давайте примем это приглашение, сэр Баркер?
Оба они слезли с лошадей; свита последовала их примеру. Вскоре оба приезжих, Полэт и Друри сидели за завтраком, и только после того, как они посидели за столом, Полэт послал Друри позаботиться о приготовлениях к отъезду, а сам отправился к Марии Стаарт, чтобы объявить ей о перемене места ее заключения.
По приказанию Друри к воротам подъехал крытый экипаж. Его окружили пятьдесят всадников, и к конвою присоединилась также и свита приезжих.
Мария Стюарт была больна и уже несколько дней не покидала постели. Для услуг ей были оставлены ее бывшая кормилица и еще одна женщина. Кормилица, известная Кеннеди, хотела помешать Полэту проникнуть в спальню, но тот резко отбросил ее в сторону, прикрикнув:
– Что вы себе позволяете? Быть может, вы затеваете здесь еще заговор, а потому и не хотите пропустить меня?
– Королеве сегодня очень плохо, – ответила кормилица.
– Больна она или нет, – воскликнул Полэт, – а меня она должна выслушивать в любое время. Ступайте вон обе!
Служанки не сразу повиновались, но сначала посмотрели на королеву.
– Ступайте! – сказала им Мария. – Что вам нужно здесь, сэр?
– Чтобы вы немедленно встали! – строго ответил Полэт.
– Для чего? – спросила королева.
– Чтобы отправиться отсюда в Фосрингей.
Мария вздохнула, но ничего не ответила, а сделала движение рукой, которое должно было означать, что она готова повиноваться приказанию.
После этого она встала, оделась и вскоре была готова пуститься в путь. Она села в экипаж, и тот под прикрытием конвоя двинулся из Чартлея. Быть может, в этот момент она инстинктивно почувствовала близость развязки…
Поздно ночью Мария прибыла в место своего нового заключения, служанки, которых ей разрешили взять с собой, прибыли позднее.
Утром 6 октября Эмиас Полэт, Мидлмей и Баркер явились к королеве, которая только что встала. Без всяких околичностей Мидлмей передал Марии Стюарт письмо Елизаветы. Мария молча взяла это письмо, вскрыла его и прочла.
В этом письме Елизавета в самых строгих выражениях укоряла Марию Стюарт в том, что она принимала участие в заговоре, направленном против Англии и самой Елизаветы, и требовала от Марии, чтобы она согласилась подчиниться судебному следствию, которое должно выяснить степень ее вины.
Прочитав письмо, Мария помолчала некоторое время, гордо посмотрела на посетителей, а потом сказала:
– Моя сестра Елизавета, с одной стороны, плохо осведомлена, с другой – забывает о своем и моем положении. Я не подданная ей, и ее суд не вправе судить меня.
– А между тем наша государыня придерживается того взгляда, что вы должны будете подчиниться решению суда, – ответил Мидлмей.
– Что?! – воскликнула Мария. – Неужели она способна забыть, что я – прирожденная королева? Ее воля не властна надо мной!
– А между тем вам же было бы лучше подчиниться ей, – сказал Баркер.
– Никогда в жизни! Я не опозорю до такой степени моего ранга, положения, пола и сана! – гордо ответила Мария. – Передайте этот ответ своей государыне.
– Так и будет сделано, – холодно произнес Мидлмей.
Оставив Марию, прибывшие вернулись обратно в Лондон.
Тем временем в Фосрингей прибыли члены назначенного суда, а с ними – Берлей и Валингэм.