Елизавета ответила ему, что даст еще двенадцатидневную отсрочку. Бельевр тотчас отправил с этим ответом виконта Жанлиса к Генриху III, чтобы ускорить присылку новых инструкций, а затем, по прошествии праздников, явился сам к Елизавете, которая, покинув Лондон, жила в замке Гринвиче, где она также проводила Рождество.
Бельевр удостоился приема, но Елизавета встретила его неблагосклонно.
– Милостивый государь, – сказала она, – вы приближаетесь ко мне, хотя я вовсе не желаю больше вмешиваться лично в это злополучное дело; поступок, на который вы осмелились, перешел границы смелости и заслуживает уже иного названия.
Однако Елизавета ошиблась, рассчитывая запугать этого человека.
– Ваше величество, – сказал он, – вы должны быть благодарны каждому, кто осмелится поступить таким образом, чтобы не допустить вас запятнать свой сан и имя, характер и личность.
– Как вы смеете говорить это? – гневно воскликнула Елизавета. – Я одна знаю, что подобает мне делать и что предписывает мне долг по отношению к себе самой! Но прежде всего позвольте спросить: говорите ли вы от имени вашего государя?
– Да, ваше величество!
– Удалитесь! – воскликнула королева, обращаясь к своей свите, а затем, оставшись с посланником наедине, холодно спросила: – Значит, до вас уже дошли инструкции короля?
– Не те, которые вы подразумеваете, ваше величество! Инструкции, которым я следую, получены мною уже давно и на случай крайности.
– Тогда говорите, что вам нужно сказать мне, но тщательно взвешивайте свои слова и не забывайте, что вы стоите пред королевой, которая обязана отчетом в своих действиях только Господу Богу.
– Богу и человечеству! – возразил Бельевр. – Кроме того, вы ответственны также пред международным правом, если дело дойдет до угроз моей личности; главным правилом каждого повелителя должно быть вообще старание по возможности избегать кровопролития; кровь вопиет о крови, и этот призыв никогда не остается без последствий.
– Как, вы угрожаете?
– Я уполномочен на это, ваше величество.
– Письменным документом?
– Вот он!
Бельевр подал Елизавете бумаги; королева была озадачена.
– Мой брат, французский король, берет на себя слишком много! – сказала наконец она.
– Не мне судить о том, ваше величество, – возразил Бельевр, – но выслушайте еще одно: вы воображаете, что вам грозят наемные убийцы, подосланные королевой Марией Стюарт; вы ошибаетесь, потому что если бы она захотела посягнуть на вашу особу таким образом, то ей было бы легко найти человека, который мог бы появиться пред вами под тем же видом, как и я. Откажитесь от веры в этот призрак и тогда вы посмотрите на дело иными глазами.
Елизавета побледнела; она поднялась с места; ей было трудно скрыть свой страх и принять внушительную осанку.
– Я отправлю своего посланника к королю Генриху! – с усилием произнесла она. – Вы отпущены и можете возвратиться во Францию.
Бельевр покинул Гринвич, Лондон и Англию. Елизавета написала Генриху пространное письмо, полное обвинений, упреков и угроз.
Всякие попытки посредничества, равно как и протесты, оказались напрасными. В своем благородном негодовании Бельевр вдобавок совершил еще большой промах, который принес весьма прискорбные плоды.
Вскоре после него отбыл и шотландец Грэй, после чего Мария могла уже считаться погибшей. Все клонилось к тому, чтобы ускорить ее окончательную гибель и привести к концу ужасную драму, в которой ей было суждено играть главную роль.
Глава девятнадцатаяПропавший жених
Суррей достиг одной из намеченных им целей, а это помогло ему приблизиться и к другой. Теперь как будто ничто не препятствовало больше его женитьбе на Джейн Сейтон.
Замок Сейтон стоял среди пустынной, дикой местности в горах; была зима, и погода приняла крайне суровый характер. Бурный ветер то и дело поднимал снежную метель, а жестокая стужа удерживала людей в их жилищах.
Между тем зимнее ненастье не пугало Суррея, который спешил верхом в замок Сейтон. Разгоревшийся снова сердечный пыл делал его менее чувствительным к холоду, мешал ему замечать жестокую бурю с снежной вьюгой; его манила вперед сладкая надежда: он рассчитывал в скором времени достичь цели своих желаний.
Обитатели замка не ожидали возвращения Суррея в такой короткий срок. Поэтому при виде приближающегося гостя они были удивлены, а Георг даже мрачно нахмурился. Тем не менее он радушно приветствовал графа и первым долгом распорядился, чтобы домашние позаботились о его удобствах.
Несмотря на железную волю, Суррею понадобилось несколько часов, чтобы восстановить свои силы, и лишь после надлежащего отдыха он появился в гостиной замка, где его ожидали трое людей с самыми разнородными чувствами.
Взаимные приветствия опять возобновились.
– Ваше скорое возвращение, – начал Георг, – избавляет меня от необходимости задать вам один вопрос.
– В том-то и дело! – с улыбкой сказал гость. – Между тем было бы лучше, если бы вы задали мне его.
– Вот как? – произнес Сейтон. – Значит, у вас были известные намерения?
– Разумеется, были, и вы можете быть уверены, что я их не забыл!
– Следовательно, вы сделали попытку, граф?
– Да, и она увенчалась успехом.
– Ах! – вырвалось у Георга, тогда как сестры посмотрели на Суррея широко раскрытыми глазами.
– Я так и знала! – шепотом промолвила Мария. – Да, графу Суррею доступно очень многое.
Гость поклонился и взглянул украдкой на Джейн. Та покраснела и потупила голову.
– Вы, должно быть, искусны в колдовстве, – воскликнул Георг, – или же произошло чудо.
– Да, нечто подобное, – ответил граф. – Добром, конечно, мне не удалось бы заставить короля Иакова изменить его намерения. Вообще он – человек бесчувственный, прямо бессердечный!
– Я давно знал это! – тихо произнес Сейтон. – Значит, вы прибегли к силе?
– Я угрожал обнаженным мечом, и… ну, ведь вы знаете малодушие короля!
– Значит, вы провинились в оскорблении величества, граф?
– Несомненно, и даже потребовал удостоверения в том.
Трое слушателей графа посмотрели на него во все глаза. Между тем он вытащил бумагу, написанную королем Иаковом, и подал ее Георгу Сейтону. Тот взял документ и прочел, после чего передал его Марии, а та по прочтении отдала бумагу Джейн.
Пока сестры читали, Георг мрачно смотрел в землю. Мария тяжело вздыхала, а Джейн бросило в дрожь, и она вручила документ с потупленным взором обратно его владельцу.
– И после такого происшествия вы рискуете еще оставаться в пределах Шотландии и даже путешествовать? – спросил Георг.
– Совершенно один, да! – улыбаясь подтвердил Суррей. – И, как вы видите, без малейшей опасности.
– Вы не знаете короля Иакова.
– Я знаю его и в дополнение составленной им бумаги упомяну еще о том, что его посланник к Елизавете, должно быть, теперь уже находится в дороге.
– Хорошо, если бы так! Но каковы, однако, ваши дальнейшие намерения?
– Я отправлюсь в качестве посланника короля Иакова во Францию и в Испанию.
– Вот это – дело; и, я полагаю, вы уедете скоро?
– Как только привезу свои полномочия из замка Голируд.
– Значит, вы собираетесь вернуться в Эдинбург?
– Через несколько дней, да.
– На вашем месте я не стал бы делать это.
– Я должен согласно условию. Кроме того, мне надо убедиться, точно ли посланник короля Иакова отбыл в Лондон. Между тем и здесь, как известно вам, моим любезным хозяевам, мне предстоит устроить одно дело.
Сестры и брат примолкли.
– Леди Джейн, – с новой улыбкой начал Суррей, – я сдержал свое слово.
– Да, граф! – прошептала девушка.
– Ну а вы, леди, сдержите свое?
– Я еще раньше просила вас обратиться к моему брату; он – глава семьи, граф.
– А вы что скажете, лэрд Георг? – спросил Суррей. – Ведь вы также давали мне слово!
Георг мрачно и молча смотрел в пространство.
– Да, я дал вам слово, – с расстановкой произнес он, немного помолчав, – а для меня мое слово священно.
– Благодарю вас обоих! – с живостью сказал Суррей. – Но вы знаете, что времени у меня в обрез, и потому свадьба должна быть тихая и на скорую руку.
– Согласен с вами, – ответил Сейтон, – но, в свою очередь, попрошу вас обратиться с этим к сестрам.
– А вы что скажете, Джейн? – спросил Суррей, взяв руку молодой девушки.
– Роберт, – ответила она, – у меня нет более собственной воли. Время принадлежит вам и вашей цели, потому что, как вам известно, мое решение было принято лишь с тем, чтобы содействовать ей.
По лицу Суррея скользнуло страдальческое выражение, но он вскоре преодолел себя и сказал:
– В таком случае можно ли в пятидневный срок справиться со всеми необходимыми приготовлениями?
– Да, – ответил Георг, так как обе сестры молчали, – в воскресенье может состояться ваша свадьба.
Суррей по очереди пожал руки брату и обеим сестрам Сейтон; после заявления Георга наступила продолжительная пауза.
Однако вслед затем переговоры возобновились опять. Дело в том, что хотя свадьба затевалась тихая, но это значило только, что на нее не будут приглашены гости издалека. К людям своего клана это не относилось; их было необходимо пригласить и угощать на свадебном пиру; в подобных случаях это было их правом, и посягнуть на него значило подстрекать их к неповиновению и упорству.
Жених не принимал участия в этих переговорах между домашними, а лишь извинялся, что причинил столько хлопот; но делать было нечего.
На другой день из замка потянулись люди и подводы за съестными припасами; снаряжались гонцы, чтобы оповестить людей клана, и вскоре замок Сейтон принял иной вид, оживился и повеселел. Действительно его комнаты мало-помалу наполнились гостями, которые только и знали, что угощались с утра до вечера или поднимали шумные споры, когда виски ударяло им в голову. Между тем подвозили все новые запасы съестного, чтобы доставлять дальнейшую работу желудкам приглашенных, и те приятно проводили время, насколько позволяли обстоятельства и суровая погода.