Таким образом настал знаменательный день, и священник уже совершил поутру богослужение, на котором присутствовали все гости, прибывшие в замок. Тут же состоялась выкличка четы, вступающей в брак.
После полудня должно было состояться само бракосочетание, и ввиду близости важного момента Суррей, а также и его невеста чувствовали себя в торжественном настроении. Суррей пожелал еще переговорить с Джейн наедине, прежде чем предстать с нею пред алтарем, и молодая девушка согласилась исполнить его желание.
Однако не успел он еще приступить к своим откровенным признаниям, которые лежали у него на душе, как Мария подала Суррею записку, сильно озадачившую его. Он дважды пробежал ее глазами, и удивленная Джейн тотчас заметила в нем тревогу, вызванную этим посланием.
– Что с вами, Роберт? – спросила невеста. – Кажется, вы получили неприятные известия?
– Я сам еще не знаю точно, дорогая Джейн, – ответил он. – Мне пишут только, что податель записки должен сделать мне важные и безотлагательные сообщения.
– Важные и безотлагательные? – переспросила девушка. – Тогда сначала переговорите с ним, Роберт.
– А вы разрешаете это?
– Что за вопрос, Роберт! Кто может знать, как много зависит от того, что вы повидаете присланного гонца?
– Ваша правда, тем более что писавший эти строки может сообщить только важное.
– Так ступайте, Роберт!
– Кто принес эту записку, Мария? – спросил Суррей старшую Сейтон.
– Этот человек ждет во дворе!
– Тогда прошу извинения! – сказал граф, поклонился и поспешно вышел.
В коридоре он столкнулся с незнакомым человеком, который заговорил с ним и сообщил, что ему поручено проводить его к тому, кто желает переговорить с ним.
– Кто послал вас? – спросил граф.
– Сэр Брай и сэр Джонстон, – ответил тот.
– А где они находятся?
– В Эдинбурге, – последовал ответ. – Но со мною прибыл некто, кому необходимо с вами переговорить по их поручению.
– Где же я найду его?
– За воротами замка.
Суррей немного подумал.
– Пойдемте! – сказал он наконец, – и они вдвоем покинули замок.
Кое-кто из прислуги замка был свидетелем их поспешного ухода, а также слышал происходивший между ними разговор.
Так как стояли короткие зимние дни, то и при ясной погоде около трех часов пополудни начинало уже темнеть, а в тот день при непрекращавшейся снежной метели стемнело еще раньше. В этом вечернем сумраке исчезли Суррей и его провожатый при выходе из замка. Между тем обитатели замка, гости и наконец священник постепенно собрались в церкви замка. Недоставало только обрученной четы, а также брата и сестры невесты.
Вернемся между тем на один момент обратно в Эдинбург.
Едва только Грэй успел покинуть Голируд, как король Иаков стал тотчас собираться в отъезд из этого замка и столицы своего королевства. Однако еще до своего отбытия он потребовал к себе егеря из своих отдаленных поместий и долго беседовал с ним, после чего тот поселился в Эдинбурге.
Это не могло никому броситься в глаза, потому что такой страстный охотник, как король Иаков, естественно, должен был заботиться об усовершенствовании охотничьих снастей или делать новые изобретения в этой области. Для обсуждения подобных вопросов с знающими людьми он часто требовал к себе опытных егерей, которые после того наблюдали за изготовлением охотничьих принадлежностей для короля в столице. Нечто подобное могло произойти и в данном случае.
Приезжий егерь, получивший поручение этого рода, нанял себе квартиру в Эдинбурге, тогда как Иаков с небольшою свитой, несмотря на скверную погоду, отправился на север Шотландии.
Случай или предвзятое намерение часто приводили оставшегося в Эдинбурге егеря к той местности, где была квартира Суррея, занятая до сих пор его спутниками. И вот однажды он столкнулся здесь с Джонстоном. Последний опешил при виде его. Незнакомец также невольно смутился при этой встрече, и они оба машинально остановились друг против друга. Не было сомнения, что они узнали друг друга. Однако такое открытие, по-видимому, не доставило удовольствия ни той, ни другой стороне, потому что изумление, читавшееся на их лицах, было не из приятных, и каждый, очевидно, колебался вступать в разговор с старинным знакомым. Королевский егерь первый решился на этот шаг, пожалуй, из-за того, что чувствовал себя в полной безопасности.
– Здравствуйте, сэр! – сказал он. – Вот уж не думал не гадал когда-нибудь встретиться с вами, а тем более здесь, в столице Шотландии!
– Это – вы?! – воскликнул Джонстон, опешив более прежнего. – Однако вы носите теперь военную форму, да еще королевскую; это – вовсе не то платье, каким довольствовался некогда Джеймс Стренглей, и потому вам позволительно теперь взирать свысока на старого друга.
– Ну, расстались-то мы как раз не по-дружески, – возразил Джеймс. – Но все-таки с какой стати быть нам на «вы»? Я могу с таким же удобством спросить: «Как поживаешь, друг Джонстон?»
– Благодарствую! – ответил тот. – Не могу жаловаться. Однако ты, во всяком случае, составил себе более удачную карьеру?
– Ба, это что-нибудь да значит, друг Джонстон! Человека, терпевшего гонения от Босуэла, король Иаков, конечно, мог возвысить.
– Но в данном случае Босуэл, пожалуй, был прав?
– Это как смотреть на вещи, старина. Скажи, однако, ты сделался папистом?
– Вовсе нет; но я перестал воровать чужую дичь.
– О, я также давным-давно бросил это ремесло! Значит, мы оба стали порядочными людьми.
– Как будто и так.
– По-моему, ничто не мешает нам теперь достойно отпраздновать нашу встречу.
– Гм!.. – пробормотал Джонстон.
Однако вновь произведенный королевский ловчий приставал к нему до тех пор, пока тот не согласился позавтракать вместе с ним.
Старые приятели отправились с этою целью в харчевню, где заказанный ими завтрак продлился не только до обеда, но даже до ужина.
Когда, после возобновления прежней дружбы, они поднялись наконец, чтобы отправиться по домам, голова Джонстона сильно отяжелела. Джеймс Стренглей выведал от него все, что желал знать, а вдобавок получил еще несколько строк, написанных его рукою, чего, собственно, и добивался главным образом.
Джонстон, пошатываясь, поплелся восвояси и на другой день не помнил хорошенько, что с ним происходило. Стренглею также понадобилось некоторое время, чтобы очухаться после дружеской попойки, однако это удалось ему скорее и лучше, чем Джонстону. На следующее же утро, в сопровождении другого человека, он ранехонько покинул верхом Эдинбург и направился к замку Сейтон.
Не надо большой проницательности, чтобы догадаться, что именно эти двое бродяг выманили Суррея из замка. При доброй воле, пожалуй, можно смекнуть и то, что это выманивание и последовавшее за ним исчезновение графа Суррея произошли по наущению короля Иакова.
Таким образом, один из главных героев нашего романа, один из главных персонажей описываемой нами драмы, исчез бесследно как раз пред своим бракосочетанием с Иоганной Сейтон.
Однако, чтобы быть справедливым относительно короля Иакова, нужно прибавить, что и другим лицам могла быть выгодна гибель этого ревностного приверженца шотландской королевы.
Даже и на Георга Сейтона падает некоторое подозрение, что он принимал участие в этом деле, облеченном такою таинственностью. Если припомнить предшествующие события, то подобная догадка вовсе не покажется бессмыслицей, так как Георг Сейтон постоянно смотрел на Суррея как на человека, который нанес ему смертельное оскорбление в лице его сестры. Между тем, по историческим данным, до сих пор еще невозможно установить что-либо верное насчет этого случая.
Как мы уже упоминали, все жители замка Сейтон вместе с прибывшими гостями собрались в церкви, и ввиду того, что жених с невестой мешкали слишком долго, Георг пошел сам поторопить их.
Тут сестры сообщили ему о том, что Суррей удалился и по какому именно поводу.
Георг не обнаружил при этом особенного удивления, однако послал людей на поиски жениха. Его искали повсюду, около замка и в окрестностях, искали тщательно и настойчиво, однако и Суррей, и присланный к нему гонец словно канули в воду.
Вскоре весть об исчезновении графа проникла и в церковь; она постепенно опустела, и вместо свадебного пира приглашенные приступили к подобию погребальной тризны.
Джейн была неутешна, однако и ее жестокое горе не вернуло графа. Гостям оставалось только покинуть замок, погруженный в печаль.
Конец Суррея был облечен непроницаемой тайной. Правда, объяснения Брая и Джонстона наводили на некоторые догадки, но не могли установить ничего достоверного. Оба они деятельно разыскивали своего друга по всем местам и наконец пропали без вести сами, причем никто не мог сказать, куда они девались.
Итак, от Суррея уже нельзя было ожидать никакой помощи Марии Стюарт.
Глава двадцатаяМорди
Шотландец Грэй предал Марию Стюарт; француз Бельевр ничего не добился, а деятельности Суррея был положен предел, безразлично, чьею рукою.
Между тем беспорядкам, вызванным из-за шотландской королевы, было еще не суждено улечься.
Во время народных манифестаций в Лондоне Пельдрамом был арестован какой-то подозрительный субъект. Этого человека звали Морди, и на допросе он указал на некоего Стаффорда, как на своего спутника, однако отрицал всякую вину как со своей, так и с его стороны.
Стаффорд был сыном статс-дамы королевы Елизаветы и братом английского посланника в Париже, следовательно, особой, на которую не так-то легко было посягнуть.
Между тем Пельдрам счел нужным обратить внимание своего патрона Валингэма на связь Стаффорда с Морди, и тот поручил ему наблюдать за молодым Стаффордом.
История этого случая, этого предпоследнего заговора в пользу Марии Стюарт, несколько темна, а так как в него замешан Валингэм, то он должен поневоле казаться подстроенным им самим. Однако читатель может вывести собственные заключения из следующих фактов.