– Ого, эта низкая женщина снова затеяла свои козни! – воскликнул Полэт. – Друри, оставайтесь здесь и стерегите ее, а я велю преследовать и поймать негодяев.
С этими словами Эмиас поспешно вышел.
На дворе слышались суета, выстрелы, крики, конский топот. Весь гарнизон замка был поднят на ноги и мчался по коридорам. Такой шум борьбы продолжался с четверть часа, затем все стихло. Солдаты разошлись опять по местам, только долго еще слышался в замке голос бушевавшего Эмиаса.
Немного спустя, он снова явился в комнату королевы, обыскал все уголки и подверг строгому допросу всех присутствующих. Ничего не открылось, да ничего и не могло открыться, как мы знаем.
Нападение было отражено, но все же, по распоряжению Эмиаса, Друри и несколько солдат остались в комнате у королевы.
На другой день оказалось, что несколько солдат было ранено; на дворе нашли два трупа молодых, никому не известных людей, а вокруг замка на снегу – следы множества конских копыт, рассеявшихся по различным направлениям; вот и все, что оказалось после нападения на замок.
Нечего и говорить, что Эмиас Полэт в эту ночь уже больше не ложился, а наутро позвал своего помощника и продиктовал ему донесение первому министру страны. Как всегда, он был чрезвычайно точен в изложении подробностей происшествия. Так как не имелось доказательств участия Марии в этой попытке к освобождению, то Полэт высказывал лишь свои предположения. По каким-то данным он мог удостоверить, что оба мертвеца были шотландцы.
Заметим кстати, что ни один из людей, выехавших вместе с Эдуардом, не вернулся обратно к озеру Комо. Какая участь постигла их, куда они делись, – осталось тайной английского правосудия, как и многое другое, оставшееся навсегда невыясненным.
Лэрд Мак-Лин напрасно ждал своего сына Эдуарда, а невеста – своего нареченного жениха.
Глава двадцать пятаяОхота
Несмотря на свое тяжелое настроение, королева Елизавета в 1587 году пользовалась огромным почетом у своего народа. Как только стало известно, что состояние ее здоровья улучшилось, Лондон сильно взволновался. Если бы охота была назначена поблизости от столицы, то, наверное, все ее население пустилось бы охотиться на одного бедного оленя. Лестер предвидел все это и потому решил совместно с обер-егермейстером королевы перенести охоту на такое расстояние, которое было бы доступно не для каждого. Вместе с тем народу было объявлено, что королева будет проезжать по улицам столицы. Был назначен час проезда, и к тому времени все улицы были обложены войсками и чинами полиции.
Население Лондона поднялось рано, а еще раньше того – знатные господа со своей свитой, которые должны были сопровождать Елизавету из Гринвича. Со всех сторон стекались отряды, щеголявшие друг пред другом убранством и выправкой.
Гринвичский парк, дворец и его ближайшие окрестности были наполнены наездниками и наездницами. Те, кто имел право доступа к королеве, спешили засвидетельствовать ей свое почтение, когда она появилась в приемном зале.
В этот день Елизавета имела сияющий вид; благодаря богатому наряду ее статная фигура приобрела прежнюю величавость, а милостивая улыбка королевы доказывала, что она довольна собою и уверена, что уничтожит все злые толки своих противников.
Королева почти никогда не заставляла себя ждать. Так и на этот раз она явилась с точностью до минуты и была встречена восторженными овациями.
Поблагодарив за приветствие, она села на лошадь и, предшествуемая герольдами и своим личным войском, открыла шествие. Рядом с нею был Дэдлей. Поезд был такой большой, что, когда его начало достигло уже Гайд-парка, конец был еще в Гринвиче, а это составляет значительное расстояние. Путь был дальний; но в то время привыкли делать большие путешествия на лошадях.
В Виндзоре королева завтракала. Тем временем меняли коней и заведующие охотой распределяли общество по месту назначения, так как не все имели право охотиться за дичью и некоторые являлись лишь зрителями.
После получасового отдыха Елизавета отправилась в дальнейший путь, сопровождаемая личной свитой. Все отдельные части потянулись к северу.
В северо-восточном направлении от Ридинга тянется цепь холмов, в те времена еще покрытых лесом. По склонам этих холмов и должна была происходить охота. Лес был огражден, чтобы дичь не разбежалась; устроили облаву на оленя. Красивый, стройный старик-олень был спущен, собак направили по его следам, и охота началась.
Елизавете были чужды современные сентиментальные взгляды защитников животных; она любила такого рода охоту, что, конечно, нельзя ей поставить в упрек. Она оживилась, была весела, словом, стала прежней Елизаветой. Она впереди всех направлялась по следам оленя и собак. Охота шла все время в северо-восточном направлении и продолжалась целых четыре часа.
Наконец собаки загнали оленя; обер-егермейстер сразил его по всем правилам охотничьего искусства и на серебряном подносе преподнес королеве его рога.
В знак своей признательности всему охотничьему персоналу Елизавета положила на тот же поднос туго набитый кошелек. Она была очень оживлена, даже шутила и наконец выразила желание устроить привал на открытом воздухе.
Но это не входило в намерения Лестера. Королева доказала всем, что она здорова, бодра и что настроение ее духа далеко не соответствует ходившим слухам. Теперь Лестеру хотелось доказать, что он по-прежнему пользуется благосклонностью своей повелительницы, и потому он обратился к королеве со следующими словами:
– Ваше величество, вы разгорячены, а между тем солнце садится, и вечера еще довольно холодные. Соблаговолите назначить привал не под открытым небом. Я уже позаботился, чтобы все было приготовлено в домике здесь, поблизости. Теперь полнолуние, и обратное путешествие в карете будет очень приятно.
– Разве моя карета здесь?
– Да, ваше величество.
Королева любезно улыбнулась.
– Вы так заботитесь обо мне, что было бы неблагодарностью с моей стороны отклонить ваше предложение.
Лестер поклонился так низко, что его голова почти коснулась шеи лошади.
Было отдано распоряжение о том, что участники и участницы охоты могут располагаться по собственному желанию; только министры и еще несколько лиц получили приглашение последовать за королевой и принять участие в ее трапезе, и для этой цели Лестер избрал небольшой охотничий домик. Последний очень понравился королеве своей идиллической обстановкой.
Встав из-за стола, Елизавета почувствовала вдруг такую сильную усталость, что решила отдохнуть несколько часов. Поэтому леди Брауфорд должна была съездить в Виндзор и привезти королеве другое платье. Была даже речь о том, что королева останется в охотничьем домике до утра. Так как имелся только один экипаж королевы, то леди и воспользовалась им для поездки в Виндзор. Дело было уже к вечеру, смеркалось.
Однако возвратимся к Киприану.
Кузнец выехал из Лондона вместе с графом Лейстером и, еще не достигнув границы города, встретился с Пельдрамом; они обменялись любезностями. В дальнейшем следовании они еще встретились. Наконец в Виндзоре они снова встретились и позавтракали вместе, так как Лестер оставался с королевой.
– Ну что, как вам нравится охота? – спросил Пельдрам.
– Но ведь она еще и не начиналась! – возразил Киприан.
– Ну а весь этот блеск, почет, ликующие крики народа?
– Ах да, все это великолепно!
– Я очень рад, что мог быть полезен вам; вы – славный малый, – произнес Пельдрам.
– Очень признателен вам, – с улыбкой сказал Киприан.
Вскоре Пельдрам был отозван по служебным делам и больше уже не встречал Киприана. Когда же они снова встретились, обстоятельства значительно изменились.
Дело сложилось так, что Киприан не мог быть поблизости к королеве, несмотря на то что несколько раз делал попытки приблизиться.
Вдруг среди общей суеты и оживления охотников, расположившихся поблизости от охотничьего домика, появился гонец от Эмиаса Полэта с донесением к лорду Берлею. Передав последнему письменное донесение, посланный отошел в сторону; его сейчас же окружила толпа и, узнав по ливрее, откуда он, все стали расспрашивать, с каким известием он явился.
– Попытка освободить Марию Стюарт!
– Неудачная попытка?
– Людей разогнали, несколько человек убито.
Эти слова долетели и до слуха Киприана и заставили его насторожить свое внимание.
Что касается Берлея, то это известие поразило и сильно взволновало его; но вместе с тем он счел необходимым скрыть его от королевы.
Тем временем подъехал экипаж королевы, и леди Брауфорд села в него. Киприан был так взволнован и подавлен известием, что не заметил, кто именно сел в экипаж; его занимала одна мысль: попытка освобождения Марии Стюарт не удалась, участники частью убиты, частью живыми пойманы, и все дело погибло. Значит, необходимо было как можно скорее привести в исполнение задуманное им убийство королевы Елизаветы. Вот почему он волновался и не мог хладнокровно взвесить все обстоятельства. Ему казалось вполне естественным, что Елизавета, получив неприятное известие, так поспешно собралась в путь.
Киприан вскочил на коня и последовал за экипажем с леди Брауфорд на очень близком расстоянии. Никому из незначительного конвоя, сопровождавшего экипаж, такая близость не показалась подозрительной, так как Киприана приняли за слугу графа Лестера, спешащего к ехавшей даме с каким-нибудь поручением.
Киприан заглянул в карету, где помещалась леди Брауфорд со своей камеристкой, а так как настали сумерки, еще более сгустившиеся к лесу, то внутри кареты было настолько темно, что нельзя было различить лица. Люди, сопровождавшие леди, видели, как Киприан что-то говорил дамам, затем вынул из платья какой-то предмет и сделал рукою несколько сильных движений.
Послышался крик о помощи, конвой окружил карету; тут же появился и Пельдрам. В руках у Киприана был окровавленный кинжал.
– Несчастный, что вы наделали? – воскликнул Пельдрам. – Вы арестованы!