– Знаю и потому не стал бы передавать тебе его предложение, а сам отказал бы ему наотрез; да дело в том, что Киприан умер.
Вилли заплакала.
– Он не мог, – продолжал отец, – выполнить поставленную ему задачу. Однако это безразлично: Пельдрам все-таки может покарать или помиловать нас…
– Пусть так! – воскликнула Вилли. – Я не имею никакого отношения к делам, которые дают ему на это право.
– Но я замешан в них… И потом, совершенно безразлично, виновны ли мы или не виновны, этот человек имеет власть погубить нас, если захочет. Дело идет теперь о том, чтобы из двух зол выбрать меньшее, а такой выбор совсем не труден.
Вилли осушила слезы и, посмотрев на отца, решительно сказала:
– Тогда я пожертвую собою ради вас!
– Нет, мне этого не надо, и тебе не следует поступать таким образом. Я сам знаю, что мне нужно делать; ты должна думать только о своей пользе; конечно, твоим согласием ты сохранишь себе отца… Ну, что же, как ты решила?
– Я согласна! – с твердостью произнесла Вилли.
– Хорошо, – проворчал старик, – пойдем со мной к матери.
Отец и дочь пошли в лавку.
– Вилли – невеста сэра Пельдрама, – сказал Оллан жене. – Ты ничего не имеешь против этого?
– Нет! – холодно ответила жена.
– Тогда следуйте за мной.
Семейство отправилось в гостиную, где ожидал Пельдрам.
– Вот, сэр, моя дочь, – сказал старик, – она соглашается. Я привел к вам невесту.
Пельдрам поднялся с места, взял руку молодой девушки и сказал ей какую-то любезность. Он был мастер по этой части!.. Наконец, он поцеловал Вилли, которая не уклонилась от его поцелуя, и обменялся рукопожатием с ее родителями.
– Я не стану торопить свадьбой, – заметил Пельдрам, – мне нужно только, чтобы она состоялась в нынешнем году!
– Хорошо, – ответил Оллан, – мы еще успеем потолковать обо всем.
Пельдрам простился и ушел с видом счастливого жениха; Оллан провожал его. Когда они оба вышли из комнаты, Вилли, рыдая, упала на стул, мать же не проронила ни слова. Остановившись у порога, Оллан следил глазами за своим будущим зятем. В его взоре таилось что-то зловещее, потому что Пельдрам, подобно Киприану, должен был кончить плохо. Старик заметил еще, что полицейский заговорил с кем-то в отдалении, после чего оружейник вернулся к себе в дом.
– И этот бредет сюда же!.. Только уж опоздал, голубчик! – ворчливо процедил он сквозь зубы.
Человек, разговаривавший с Пельдрамом, был Дик Маттерн. Он был заносчивый, непроходимый болван, воображавший о себе очень много. По некоторым причинам он считал себя вправе бесцеремонно заговаривать с директором полиции.
– Хорошо, что я встретил вас, – сказал он, поздоровавшись с Пельдрамом. – Вы разрешите мне обратиться к вам с несколькими словами?
Пельдрам, весело настроенный и раньше, окончательно расцвел душою после удачи своего сватовства к прекрасной Вилли. Вероятно, дорогой он соображал про себя, что его должность, принесшая ему и без того много выгод, способствовала теперь устройству его судьбы. Какая заманчивая перспектива: женитьба на красивой девушке, вдобавок еще, должно быть, и богатой!
– Я разрешаю вам это, – с улыбкой ответил он, – если только вы по своей мудрости не выпалите опять какой-нибудь нелепости.
– Нелепости? – воскликнул озадаченный Дик. – Я полагал, что вы признали теперь справедливость моей догадки.
– Относительно чего? – спросил Пельдрам.
– Да насчет Киприана. Ведь он оказался заговорщиком. Хотя он ранил только служанку, но покушался-то убить нашу всемилостивейшую королеву.
– Черт побери! Так это вам известно?.. Тогда я должен немедленно схватить вас за хохол.
– Меня?.. Мне известно?.. Я ровно ничего не знаю, а только предполагаю.
– Так я и думал, дружище Дик. Держите-ка лучше про себя свои предположения; не надо возбуждать напрасное любопытство, иначе вам могут учинить весьма подробный допрос. Если я услышу от вас еще что-нибудь подобное, то буду принужден распорядиться на этот счет. Впрочем, вы – осел, вот вам и весь сказ!
С этими словами Пельдрам отправился своей дорогой.
Дик Маттерн остался на месте, как пораженный громом. У него хватило рассудка опомниться и внезапно прозреть. Наконец он хлопнул себя по губам и пробормотал:
– А ведь этот малый прав!.. Мне следовало сообразить, что власти хотят на этот раз замять дело, а если понадобится, то станут хватать тех, кто болтает зря. О, это было глупо с моей стороны! Вот теперь я ошибся в расчете и относительно старика. Однако нет, его будет не трудно запугать. По крайней мере я попытаюсь.
И Дик зашагал вперед, хотя не таким гоголем, как раньше, направляясь к дому оружейника. Здесь он прошел прямо в мастерскую, где увидал хозяина, и поздоровался с ним. Оллан ответил на его приветствие.
– Ну что, – сказал Маттерн и здесь, – не прав ли я был относительно того чужеземца?
– Совершенно прав! – подтвердил мастер.
– Мне пришло в голову, что теперь вы, пожалуй, возьмете меня к себе обратно.
– Отчего же нет? Если вы исполните одно условие…
– Все, какие вам угодно, мастер! – поспешно подхватил Дик. – Но у меня к вам еще одна просьба! Если уж мы с вами разговорились по душе, то я хотел бы попросить у вас руки вашей дочери Вилли!
– Хорошо, мы потолкуем об этом после; я не отказываю вам пока, тем более что наши намерения отчасти сходятся между собой. Пельдрам только что был здесь. У него точно такие же виды на Вилли, как и у вас…
– У этого?..
Дик запнулся.
– Значит, он – ваш соперник.
– Черт побрал бы его!..
– Разделяю ваше желание, но в этом человеке есть нечто, из-за чего его нельзя спровадить долой со двора!
– О, я понимаю!
– Тем лучше! Значит, ваше дело избавиться от соперника, и, если это случится, я опять возьму вас к себе мастером и тогда мы поговорим насчет Вилли.
– Прекрасно… между тем…
– Вы хотите сказать: как вам разделаться с ним?
– Вот именно!
– Это – уж ваша забота, Дик; в противном случае я еще буду принужден заявить, что вы были заодно с Киприаном.
– Что вы? Что вы?..
– Если Пельдрам сделается моим зятем, он поверит мне, а что произойдет из этого, ты сам понимаешь, Дик. Итак, без дальних разговоров, избавься от Пельдрама или окончательно попадай ему в когти.
– Я обдумаю хорошенько.
Дик удалился ворча.
Самонадеянно заговорил он сегодня с Пельдрамом и победоносно явился к Оллану, но Пельдрам сбил у него спесь, а Оллан повернул все дело в другую сторону.
Маттерн обдумывал случившееся на обратном пути.
Тогдашний век с его кровавыми событиями располагал к насильственным мероприятиям. Кроме того, Дик был не способен добиваться своих целей хитростью, как только что доказал на деле. Вероятно, он не принял еще никакого решения, но пред ним мелькали всякие возможности, пока он шел от оружейника. Его как-то невольно потянуло к жилищу Пельдрама, и когда он дошел до последнего, то некоторое время колебался, но наконец, собравшись с духом, вступил в дом.
Глава двадцать седьмаяБез верных слуг
Мысли королевы Елизаветы, как мы говорили, вращались исключительно вокруг одного, уже указанного нами, пункта. Ввиду того, что Валингэм не хотел понять ее, ей пришло в голову обратиться к другим придворным, и она подумала, что найдет нужного ей человека в лице секретаря Дэвидсона.
Обязанность последнего состояла преимущественно в том, чтобы излагать королеве содержание бумаг, подаваемых ей для подписи. Поэтому он часто являлся к ней, и во время доклада они оставались вдвоем, и это послужило Елизавете поводом открыть ему свои желания. Однажды, по окончании занятий, Дэвидсон только что собирался удалиться из королевского кабинета, как государыня остановила его, сказав:
– Погодите еще немного! Вы не захватили сегодня с собою приказа о совершении казни?
– Не захватил, ваше величество, – ответил Дэвидсон. – Прикажете принести его?
– Нет, не надо, – приветливо ответила королева, – это не к спеху; кроме того, Валингэм перепугался бы до смерти, если бы вы принесли ему обратно этот документ с моею подписью.
И Елизавета засмеялась своей шутке.
Дэвидсон, в высшей степени честный человек, сохранял полнейшую серьезность. Он невольно удивлялся тому, что Елизавета сама завела сегодня речь о кровавом приказе, о котором уже столько времени ей никто не смел заикнуться.
Не дождавшись ответа и заметив его серьезную мину, королева вздохнула, а вслед за тем промолвила:
– Я достойна сожаления! У меня нет верных слуг.
Дэвидсон, изредка слышавший это патетическое вступление, едва только зашла речь о Марии Стюарт, сначала поклонился, не зная, что сказать, а затем нерешительно произнес:
– Ваше величество, я полагаю…
– О, мой упрек не относится к вам! – поспешно перебила королева. – Я знаю вас. Но Валингэм, рыцарь Полэт и многие другие энергичны только на словах и медлительны в деле.
– Я, право, не понимаю, ваше величество…
– Тем не менее это – истинная правда. Несчастная женщина, доставляющая мне столько хлопот, должна умереть… Между тем никто не хочет снять с меня бремя, почти непосильное для моих плеч. Эти господа присягали, но, кажется, у них нет охоты действовать согласно принятой присяге.
Тут Дэвидсон понял, куда метит королева, однако только пожал плечами и промолчал.
Елизавета пристально всматривалась в него.
– Если бы кто-нибудь, – продолжала она, – сообщил о моих желаниях рыцарю Эмиасу, то, может быть, он согласился бы тогда положить конец всем тревогам.
– Вы приказываете, ваше величество, чтобы я взялся за это? – спросил Дэвидсон.
– Разумеется! – с живостью подхватила Елизавета. – О, я вижу, вы действуете чистосердечно и сразу угадываете, как нужно поступить! Вы и всякий другой, кто доставил бы мне известие о смерти Марии Стюарт, может вполне рассчитывать на мою благодарность.
Дэвидсон поклонился и вышел. Однако он не счел удобным написать Полэту прямо от себя, но отправился к Валингэму, чтобы сообщить ему о своем важном разговоре с королевой.