– 5, 10, 12, – проговаривала операционная сестра, раздувая баллон.
– Стоп 12 и сдувай! – буквально крикнул я.
«Обошлось, слава Богу», – подумал я. Далее следовало установить стент, и это был один из самых сложных этапов. Мы еще раз переглянулись с анестезиологом, и я начал медленно доставлять стент в то место, куда его предстояло установить. Большое значение имеет доверие между членами операционной бригады: это – командная работа, и все должны понимать друг друга с полуслова и представлять точно ход каждого этапа операции…
Итак, стент доставлен. Все на миг замерли, пока сестра произносила ровным голосом: «2, 4, 6, 12, 16». «Стоп», – скомандовал я, после того как убедился, что стент полностью раскрыт. В этот момент на мониторе для контроля электрокардиограммы начали появляться экстросистолы, переходя из одиночных в групповые.
– Фибрилляция! – резко произнес анестезиолог.
В этот момент холодок пробежал по моему телу, сердце как будто остановилось. «Прошу, Аллах, прошу, – молил я про себя, – только не здесь, только не сейчас…» Тех секунд, пока левое сосудистое русло было обесточено, хватило для того, чтобы вызвать ишемию и угрожающее жизни нарушение ритма сердца. К моменту, когда анестезиолог произнес слово «фибрилляция», стент уже был имплантирован и баллон для раскрытия стента сдут. Слава Богу, дефибрилляции (восстановление ритма сердца внешним воздействием) не понадобилось, и сердце само начало восстанавливаться после устранения препятствий кровотоку. Все было сделано! Сердце потихонечку стало успокаиваться, и сокращения перешли в обычный ритм. Почувствовал, как грудь теплеет, и мои глаза начали улыбаться. Напряжение в операционной спало, мы переглянулись, и я с облегчением поблагодарил:
– У нас получилось, спасибо всем!
Больше не было сказано никаких слов. Вообще, хирурги в такие минуты бывают немногословны. Все понимали, что впереди тяжелый этап восстановления, впереди борьба с осложнениями, которые неизбежно сопровождают обширный инфаркт сердца. Но битва в операционной была выиграна! Снимая операционный халат, я почувствовал приятную усталость в теле… Время было позднее – около трех часов ночи. Главное желание было выпить чашечку кофе и постараться хотя бы немного поспать, так как впереди был рабочий день с новыми задачами, победами и поражениями.
Операция длилась два часа – два часа напряженной борьбы во имя жизни! После того, как я покинул операционную, а больного перевели в реанимацию, мне предстояло побеседовать с родными: рассказать, как все прошло и что впереди ожидается. Преодолев расстояние от предоперационной до своего кабинета за несколько минут, представилась следующая картина: большое скопление людей ожидало меня в коридоре. Помещение плохо освещалось, и поэтому было ощущение, что этих людей очень-очень много. Один из них неуверенными шагами пошел навстречу. Пока он приближался, мысли унесли меня обратно в операционную, в тот самый момент, когда сердце больного начало останавливаться. Представил, что было бы, потеряв я больного на операционном столе. «О Аллах, спасибо, что не дал этому случиться», – прошептал я. Мои мысли прервал вопрос молодого человека, который вплотную приблизился ко мне: я мог отчетливо разглядеть его лицо и испуганные глаза. Это не был страх, это была надежда. Его глаза просили: скажи, что все хорошо, скажи, что он жив!
– Как, доктор?
– Все хорошо, все прошло хорошо, хвала Аллаху!
В этот момент почувствовал его крепкие объятия и тихий плач – плач благодарности. Плач мужественного и любящего своего отца сына. Сердце и в радости умеет плакать слезами счастья.
– Не расстраивайся, все позади, – успокоил я.
Поняв, что мне самому тяжело говорить, быстро повернулся к двери кабинета и коротко добавил:
– Идите домой, завтра поговорим. День был нелегким для всех. Отдохните!
Спустя время я понял, как много мне самому дало это объятие. В часы трудностей, иногда откровенной злобы на нелогичные, мягко говоря, решения проверяющих организаций или тех, кто призван нам помогать, но нередко осложняет нашу и без того нелегкую работу, я вспоминаю эти глаза и тепло, которое исходило от его сердца. Это помогает мне держаться и идти дальше, веря, что есть те, кому я нужен…
Домой я добрался к 3:30 и тихо, стараясь не разбудить семью, лег спать.
Утро в клинике началось, как обычно, с обсуждения больных в отделении, затем я зашагал в реанимацию. В реанимации поздоровался с дежурным врачом, посмотрел показатели мониторингового контроля: электрокардиограмму, давление, пульс, диурез, насыщение крови кислородом – все вроде не внушало тревоги. После подошел к больному.
– Курбан! Ас-салам алайкум, как дела?
– Ваалайкум салам, все хорошо, доктор, спасибо, – коротко ответил, улыбаясь, Курбан. Это была особенная улыбка, излучающая жизнь и тепло. По ней можно понять многое: боль, переживание и надежда, а главное – чувство благодарности. Я готов многое отдать за то, чтобы вновь и вновь видеть эту улыбку на лицах моих больных.
Курбан оказался очень приятным и интеллигентным человеком, и это стало ясно за ту короткую беседу, которая у нас состоялась в реанимации.
– Доктор, я хотел бы вас поблагодарить. Вы спасли меня, спасибо!
– Не стоит благодарности, Курбан! Во-первых, спас вас тот, кто создал нас всех, дав вам еще шанс пожить. Я же стал лишь причиной, а, во-вторых, это – моя работа, и ничего особенного здесь нет.
– Понимаю, доктор, но все же. – После этих слов он еще раз улыбнулся.
– Поправляйтесь, Курбан, все будет хорошо!
Дни шли, Курбан шел на поправку. К счастью, инфаркт повредил не такую большую массу мышцы сердца, как предполагалось вначале, и последствия были не такие серьезные. Незначительно был поврежден митральный клапан, но он вместе с сердцем «подсобрался» и не так сильно повлиял на работу сердца. К моменту выписки сила сокращений сердца стала удовлетворительной. Пожелав здоровья и долгой счастливой жизни, Курбан выписался из клиники на реабилитацию. После этого мы увиделись через полгода, и на этой встрече Курбан рассказал подробно все, что с ним произошло в тот день, когда нам пришлось его оперировать, и как его жизнь изменилась после этого. Но прежде будет интересным обратиться к представленному в романе французского прозаика Робера Мерля «За стеклом» фрагмента касаемо описания страданий, которые сопровождают инфаркт.
«… Профессор Н. все еще мучился от сердечного приступа, который начался под вечер. Невыносимо болело за грудиной – казалось, на грудь навалилась скала и вот-вот раздавит ребра своей страшной тяжестью. Боль растекалась, захватывая левую руку. <…>Струйки пота не переставая текли по шее, между лопаток, струились из-под мышек. Ощущение, что он задыхается, было таким нестерпимым, что хотелось разорвать грудь и высвободить легкие. <…> Две гигантские руки стиснули его грудную клетку и сжимали ее с такою силою, что она должна была вот-вот треснуть… Пароксизм наступил не сразу, клещи сжимались постепенно, точно на средневековой пытке. Мало-помалу палач превосходил самого себя, боль достигала немыслимой остроты, хотелось закричать, но голоса не было. Внезапно наступило временное затишье, профессор Н. поглядел на часы, он был поражен: его страдания длились всего два часа.
Спустя мгновение он ощутил, что боль возвращается, наклонил голову вперед и весь напрягся, чтобы ее встретить. Она обрушилась на него с устрашающей силой. Жестокая, неотступная, она превосходила все, что он уже вынес. Он откинул голову назад, губы его дрожали, он судорожно хватал воздух короткими, прерывистыми глотками. На бесконечно долгое время он впал в полузабытье, мозг его был во власти нелепых кошмаров».
– Я уже более 20 лет работаю преподавателем университета, – начал Курбан рассказ. – Со здоровьем все у меня было хорошо до того утра, которое буду помнить еще долго, если вообще смогу забыть. Жил вполне обычной жизнью, и ранним утром ноября вышел на пробежку к морю. К этому времени я уже 2–3 года систематически совершал такие пробежки. Общее расстояние от дома до моря, по берегу и обратно, составляло около 5 км. Чувствовал себя хорошо, никаких проблем с сердцем никогда не наблюдалось. Выдерживал достаточно большие нагрузки – не все молодые могли конкурировать со мной в таком темпе бега и на такое расстояние.
В тот день, пробежав примерно полтора километра, я почувствовал неприятное чувство жжения прямо по центру грудной клетки. Когда остановился, жжение прекратилось. Возобновил бег – началось чувство першения в горле. Похожее чувство (ощущение жжения) у меня бывает, если я съем киви. Сразу подумал на сердце, так как про такие ощущения рассказывал отец. В тот день, когда у него это началось, он мне говорил, что у него обострение бронхита. Потом, по прошествии 2–3 дней, когда он обратился в госпиталь, врачи установили у него инфаркт сердца.
Решив, что у меня тоже проблемы с сердцем, я вернулся домой и обратился к кардиологу поликлиники. В беседе с кардиологом все подробно рассказал, добавив, что, когда возвращался с моря домой, ускоренная ходьба вызывала ощущение жжения. Кардиолог назначила мне эхокардиографию сердца и 12-канальный холтер и посоветовала лечь в стационар. Я отказался, сославшись на необходимость быть на работе.
К 11:00 я оказался на работе и оттуда (ближе к 12:00) сходил в мечеть, так как был пятничный день. По пути в мечеть пару раз при быстрой ходьбе почувствовал те же симптомы, что утром во время пробежки. После пятничного намаза я весь день до 17:30 был на кафедре, чаще за компьютером, так как занятий со студентами в тот день не было. Надо сказать, что последние 5 лет моя работа была связана с компьютером и больше с сидячим образом жизни, так как стал заместителем декана по учебной работе факультета.
В 17:30 выехал с факультета и отправился домой. Минут через пять в машине стало плохо, подумал, что потеряю сознание – так невыносимо разболелась голова. Через несколько минут отпустило, по пути купил тест на наличие признаков инфаркта. Тест показал отрицательный результат.