— Назад, в здание, — выдохнул я, и мы, не сговариваясь, ринулись обратно, спеша укрыться в коридоре на первом этаже.
По нам тут же открыли огонь, но я успел выставить за собой воздушный щит, и пули защёлкали вокруг нас, не попадая, а до здания было совсем недалеко, и мы успели вбежать внутрь, когда вся пятёрка стала перезаряжать своё оружие.
— К окнам, — выдохнул Пётр, — там примем бой.
— А они не обойдут нас?
— Нет, разве что придётся вламываться в окна, но мы услышим, или нас предупредят.
— Если решатся, тогда придётся разделиться.
— Придётся, — согласился Пётр и, тщательно прицелившись, нажал на спусковой крючок. Маузер грохнул выстрелом, и бежавший в нашу сторону один из нападавших, как будто споткнулся, всплеснул руками и упал на землю ничком.
Сощурив один глаз, я всмотрелся и, повернувшись к Петру, удивлённо констатировал.
— Наповал!
— Случайно! — только и успел ответить мне Пётр, как пуля из карабина попала в раму, осыпав нас головы до ног осколками стекла и деревянной щепой. Мы пригнулись, и вовремя: ещё две револьверные пули впились в стену за нами и, застряв в ней, показали нам свежие отметины.
— Я могу выставить щит, Пётр, но только когда они подойдут ближе, иначе они поймут и станут прятаться от нас. Держать щит я смогу полминуты, поэтому стреляй точно и часто, и я тоже буду.
Словно в ответ на мои слова, по окну начали часто бить пули, и некоторые с такой силой, что оторвали куски подоконника, словно это были не обычные револьверные пули, а крупнокалиберные, из пулемёта. Явно кто-то даром своим помогал. Ну, ничего, сейчас вы получите.
Я немного выглянул, заметил осторожно подбегающих к нам нескольких нападающих и, выставив в окно револьвер, начал судорожно нажимать на спуск, выпуская одну за другой все пули из барабана, и еле успел убрать руку обратно, после начала ответного огня.
Шквал пуль накрыл проём окна, вырывая последние клочки стёкол и затворных рам, что плевались щепой и осколками, устилая ими весь пол, страдали и другие окна, не давая возможность перебраться к ним и затрудняя нам обстрел. Грамотные, суки!
Вахтанг шёл впереди всех, они только что разгромили деканат, правда, большинство служащих успели его покинуть, разбегаясь в разные стороны. Оказали сопротивление нападающим два охранника, которые заметили приближение вооруженных людей и стали задерживать их, да те особо и не скрывались. Некоторые служащие имели защитный дар, который помог им благополучно покинуть страшное место. А кому не повезло, тот либо оказался в заложниках у другой группы захватчиков, либо остался лежать на полу, истекая кровью.
Сейчас напавшие стремились к тому корпусу, где проходили занятия у студентов воздушного факультета, но, как оказалось позже, графиня Васильева перевелась к железнодорожникам. Допросив кого-то из её группы и избив с досады, они уверенно направились к железнодорожникам, хотя там действовала другая группа.
Вахтанг судорожно сжимал в руках винтовку, вкусив крови и власти, наслаждаясь унижением беспомощных людей, он осоловел от наслаждения, а убив, желал сейчас только одного — поймать графиню и насладиться ею в полной мере. Да, насладиться после других, но вид униженной девушки его возбуждал ещё больше и, расстроившись, что её не оказалось в корпусе воздушников, он теперь бежал впереди всей компании, что спешила в нужное здание.
Однако, неожиданно для спешащей компании, они увидели двух вооружённых студентов, настроенных, судя по их виду, весьма решительно. Вахтанга это только обрадовало и, вскинув винтовку к глазам, он быстро прицелился, как при охоте на рябчика, и нажал на спусковой крючок.
Прогремел выстрел, и с головы первого студента слетела фуражка, пробитая пулей. Вахтанг досадливо крикнул, вызвав насмешки Казимира и Густава, а дальше они уже вместе открыли огонь по начавшим убегать назад студентам, рассматривая их, как каких-нибудь огромных куропаток, а не людей.
Было где-то даже весело охотиться на них, пока студенты не забежали внутрь, и буквально тут же из окна первого этажа стали стрелять по ним в ответ, и первым же выстрелом наповал убили Когана. А дальше начался настоящий бой, а не развлечение.
Они стреляли со всех стволов по окну, но так и не смогли ни в кого попасть. Особенно это злило Вахтанга, который жаждал закинуть юбку на голову графине и в полной мере насладиться её белым телом, о котором мечтал не один день. Его буквально разрывало отярости и, быстро перезаряжая винтовку, он тщательно целился, чтобы устранить возникшее досадное препятствие.
Выстрел, ещё один выстрел, и ещё. Патронов у него с собой имелось достаточно, так что, не стоило их жалеть. Студенты огрызались, но их оказалось всего двое против их четвёрки, так что, перевес явно на их стороне, а ещё Густав начал помогать своим даром. Надо только подойти поближе к студентам, и можно ударить уже электричеством. Однако, это оказалось сделать не так и просто. Невозможность быстро расправиться с оборонявшимися изрядно злила нападавших, и они решили разделиться. И ровно в этот момент студенты, окопавшиеся в здании, решили атаковать, один из них вскочил и стал палить из маузера.
— Пётр, я ставлю щит, а ты стреляй, пока все патроны не выпустишь, а после тебя я, если не сможешь в кого-то попасть, то уходим на второй этаж.
— А ты сможешь удержать щит?
— Смогу. Давай!
Пётр решился и, встав в проёме окна, открыл огонь, а я поднял щит, прикрывая его. Пули тотчас застучали по раме и, попадая в щит, стали вязнуть в нём. Однако маузер Петра оказался отличной штукой, и буквально тут же Пётр смог то ли ранить, то ли убить ещё одного, остальные разбежались в разные стороны и залегли.
Пока Пётр стрелял, я мучительно раздумывал, стоит ли мне стрелять вслед за ним или поберечь силу своего щита до критического раза, ведь дар мой не бесконечен и, возможно, вскоре он понадобится гораздо сильнее, и в этот момент сама судьба решила всё за меня.
— Феликса убило! — крикнул Казимир и, прыгнув в сторону, перекатился несколько раз по земле и залёг, укрываясь от огня, льющегося из здания. — Густав, кидай гранаты, иначе не прибьём этих.
— Кидаем все по очереди, им не удастся выжить, — согласился Густав и стал доставать гранату.
У каждого из них с собой имелось по одной гранате, и сейчас оказался весьма подходящий момент, чтобы закрыть неприятный вопрос с их помощью. Первый кинул гранату Густав, за ним Казимир, а после всех, широко размахнувшись, швырнул свою и Вахтанг.
Я держал щит и готовился стрелять сам, когда Пётр, отстрелявшись, издал радостный крик и присел за стену, лихорадочно перезаряжая маузер.
— Я попал. Попал!
Вскочив на его место, я увидел, как в нашу сторону взлетел и быстро стал приближаться какой-то смутно знакомый предмет, брошенный рукой одного из нападающих. Предмет, подгоняемый потоком воздуха, вдруг резко увеличил свою скорость, ударился о выставленный щит и отскочил в сторону, и я с ужасом понял, что это граната.
Вслед за первой к нам летела вторая, и третья. Время застыло и потекло, как очень густой мёд, за эти миллисекунды я пытался принять правильное решение, пока не понял, что не смогу удержать все три взрыва, насколько бы они неудачными не оказались, Не став стрелять, я повалился на Петра, накрыв нас обоих воздушным куполом.
Почти в то же самое мгновение первая граната, что упала под стеной, взорвалась с оглушительным грохотом, осыпав всё вокруг осколками и частично разрушив стену. Вторая граната упала гораздо удачнее, она влетела внутрь коридора и взорвалась в воздухе, практически сдёрнув с нас воздушный щит и отбросив ударной волной дальше по коридору, третья же, не долетев, взорвалась недалеко от стены, забросав разбитые окна первого этажа мелкими осколками. Часть из них, пробив истончившийся щит, нанесла нам с Петром раны, попав, куда придётся.
Грохот трёх взрывов потряс всё здание, но самое главное, что мы остались живы. Судорожно кашляя, я начал вставать, шатаясь, словно пьяный, больше сил прикрывать ни себя, ни Петра, у меня не оставалось. Не знаю, спас ли я его жизнь, прикрыв собой, но свою уж точно спас, однако, сил дара почти не осталось. Нас здорово посекло осколками, но ослабленные щитом, они смогли только пробить одежду, порезав кожу.
Убрав щит, я рискнул высунуться наружу и увидел совсем недалеко от себя бегущего к нам одного из оставшихся в живых из нападавшей троицы. Им оказался человек, одетый в студенческий мундир цветовой гаммы нашей же академии. Лицо его скрывала плотная повязка, над которой горели яростным блеском чёрные глаза. Мне он показался знакомым. В руке у этого деятеля оказался карабин, который он на ходу начал вскидывать, явно желая прикончить меня на месте.
Браунинг, зажатый мной в правой руке, словно сам собой вскинулся ему навстречу и, нажав на спусковой крючок, я произвел выстрел. Пистолет выплюнул три пули подряд, бежавший на меня содрогнулся от их попаданий, остановился, выронил из рук винтовку, схватился за грудь, недоумённо посмотрел на окровавленную ладонь и с неразборчивым криком на незнакомом мне языке рухнул навзничь, а я отпрянул за спасительную защиту стен.
— Фёдор, бежим! — крикнул мне Пётр, оттирая кровь с лица, и спотыкаясь, мы побежали в сторону лестницы, не обращая внимания на продолжавшуюся по нам стрельбу.
Пули защёлкали о стены коридора, либо впиваясь в них и застревая, либо рикошетом гуляя по всему коридору, но мы уже взбегали по лестнице на второй этаж.
Когда отгремели все три взрыва, и упал изрешечённый пулями бестолковый Вакабидзе, Блазовский добежал до стены и остановился возле двери, не решаясь запрыгнуть внутрь. Густав встал возле выбитого силой взрыва окна в самом дальнем конце здания и, подождав не дольше минуты, собрался и одним прыжком оказался в коридоре.
— Чисто! — заорал он, и Блазовский в тот же миг запрыгнул внутрь. Коридор, как и сообщил Густав, оказался чистым, оба студента, оказав ожесточённое сопротивление, ушли на второй этаж, спрятавшись уже там. Выкурить их оттуда не представлялось возможным, по мнению Блазовского, то же думал и Густав.