Сплошные вопросы теснились в голове у Натальи Васильевой, в одном она только имела полную уверенность: её дочь вела себя более, чем достойно, несмотря на пугающие обстоятельства. Это читалось как в её глазах и поведении, так и в глазах обоих юношей, что с уважением и, можно сказать, обожанием поглядывали на неё. Однако, пора бы и получить ответы на все возникшие вопросы.
— Рассказывай, как всё происходило, Женевьева, а юноши пока могут пойти умыться и попить чаю на кухне. Гертруда! Сопроводите, пожалуйста, баронов на кухню, напоите их чаем и булочками с изюмом.
— Слушаюсь! — коротко ответила названная гувернантка и увела обоих юношей с собой, да они и не сопротивлялись, скорее, обрадовались.
— Я тоже есть хочу! — поджала губы Женевьева.
— Гертруда!
Услышав, что её опять зовут, женщина мигом вернулась.
— Прошу тебя, принеси что-нибудь поесть и Женевьеве, она проголодалась.
— Сию минуту, Ваше сиятельство! — и гувернантка побежала на кухню, чтобы через пару минут принести большую чашку молока и купленные утром свежие баранки, плюс ко всему тарелку с тонко порезанным сыром и эстляндской колбасой.
Женевьева уже начала свой рассказ, прервавшись только для того, чтобы перекусить, и даже, жуя баранки и проглатывая кусок за куском сыр и колбасу, она умудрялась отвечать на вопросы, с жаром пересказывая весь тот ужас и шок, который она испытала в ходе неожиданно возникших приключений. Графиня даже не стала делать ей замечание за то, что она рассказывала с набитым ртом, тут уж не до правил этикета, слушая дочь, она сама проникалась ужасом положения, в котором та невольно очутилась.
Самые разные мысли теснились в голове графини: сначала она решила, что во всём виноват Дегтярёв, со своей поистине маниакальной способностью притягивать к себе неприятности, теперь уже не только к себе, а даже к академии и её дочери. Хотя, конечно, это глупости, но настораживающие. Однако вслух графиня ничего не сказала, только мимоходом подумала, что видимо, это и впрямь судьба.
Не просто так же они тогда повстречали этого самого Дегтярёва в поезде? И Женевьева с ним познакомилась, да и самому юноше можно и завидовать, и удивляться, а то и ужасаться, как он смог столько всего пережить за столь короткое время, и вот теперь новое испытание, хотя, кому как, вот им с дочерью уж точно, а Дегтярёву⁈ А что Дегтярёву? Ему привычно! Эта мысль странным образом успокоила графиню, раз уж тот появился в их доме по приглашению дочери, одновременно спасая её, то так тому и быть. Не иначе, само провидение толкает его к ним в дом.
Разные бывают в жизни люди, у некоторых судьбы настолько переплетаются с судьбой той страны, где они живут, что они подчас имеют возможность определять её дальнейшую историю. Однако графиню интересовала, прежде всего, судьба её семьи, а потом и всё остальное. Она понимала, что для её мужа, как мужчины, на первом месте стояли интересы империи, а потом уже семьи, а вот для неё, наоборот, сначала семья, а потом империя.
Однако невнятный, но очень эмоциональный рассказ дочери потряс её, а те картины, что она видела и слышала из окна, напугали ещё сильнее. Зря они разрешили вернуться дочери и продолжить учёбу в академию, и она бы сейчас тоже здесь не оказалась, а сидела в гостиной в их доме и спокойно читала очередной приключенческий роман или дамскую газету. А все страшные перипетии последних новостей узнавала только из вчерашних газет. Увы, дочь со своей настойчивостью к инженерным знаниям перечеркнула все планы.
— Кто на вас напал, и как это вообще возможно?
— Анархисты. Не знаю, напали и всё. Начали стрелять в коридоре, чтобы напугать, а Федя вскочил, выхватил браунинг и выбежал в коридор.
«Идиот!» — подумала графиня, но промолчала.
— А дальше?
— А дальше он убил этих двоих из вот этого самого браунинга, — и Женевьева ткнула пальчиком в лежащий на краю стола пистолет.
«Боже! Он ещё и жесток, и решителен!» — графиню посетила новая мысль, которую она опять вслух не высказала.
— Я его изменила с помощью своего дара, он стал намного легче.
— А почему он у тебя тогда, а не у Дегтярёва? — осторожно спросила шокированная «Федей» и его действиями графиня.
— Он мне отдал его, чтобы я защищалась, пока он отсутствовал.
— Куда он уходил?
— Искать других преступников и освобождать остальных.
— Понятно, — протянула графиня, не зная, что и думать о подобном альтруизме. Впрочем, юноша молод, горяч, кроме того, он полный сирота и отчёт в своих действиях отдаёт только себе, такого обуздать более, чем тяжело.
Графиня с изрядным сомнением окинула взглядом дочь. Справится ли Женевьева с ним, если вдруг судьба всё же станет благоволить ему? Хотя, она умна, красива, очень хорошо знает, чего хочет, только такой и стоит препоручать этого, гм… Федю, может и выйдет из него толк, но не сразу. Хотя, лучше заняться им, как можно раньше, пока не стало слишком поздно, потому как учить и приучать — это абсолютно разные вещи.
Выслушав дочь, графиня потянулась к пистолету и, взяв его в руки, начала рассматривать. По весу он действительно оказался очень лёгким, просто чрезвычайно лёгким, особенно если судить по его размерам и понимать, что это не игрушка, а самое настоящее боевое оружие.
— Кошмар, что творится, надеюсь, что всё успокоится, — сказала графиня вслух.
— Да, я тоже, мама, надеюсь, а то всё, что я видела — это просто ужасно. Фёдор молодец, он застрелил двоих прямо в коридоре, иначе бы они убили всех нас. Но они лежали, а под ними расплывалась лужа крови, а потом я видела убитых студентов и преподавателей, но мы нигде не останавливались, Фёдор заходил в общежитие и сказал, что вахтёра и коменданта убили. А я так боялась, не знаю, что со мною стало, если бы не он.
— Надо срочно позвонить и рассказать о том, что произошло в академии, — вдруг спохватилась графиня и, не теряя времени, бросилась к настенному телефону. Однако, схватив его трубку, она не услышала ответа телефонистки, соединение прервалось почти сразу же. И вот тут графиня внезапно осознала, что ни академия, ни, тем более, барон тут абсолютно не при чём. Случилось нечто страшное, иначе бы телефон не молчал.
В это время стекла в гостиной вздрогнули от сильного взрыва. Все бросились к ним, графиня — в зале, а оба барона, что допивали чай, приникли к окнам столовой. Женевьева осталась сидеть за столом, только сильно вздрогнула.
За окном ничего толком рассмотреть не удалось, лишь откуда-то поднимался вверх чёрный столб дыма. Совсем близко громко затрещали хрусткие выстрелы винтовок, их перебила внезапная трель станкового пулемёта, и всё резко оборвалось.
— Господа, прошу вас подойти ко мне! — распорядилась графиня, и буквально тут же оба барона оказались в гостиной.
— Я выслушала рассказ моей дочери и теперь хотела бы узнать, что вы думаете по этому поводу?
Васильева посмотрела сначала на фон Биттенбиндера, потом на Дегтярёва, не понимая, кто из них являлся ведомым, а кто заводилой. Ответил Дегтярёв, расставив все точки над i.
— Я думаю, что напали не только на академию, но и на другие правительственные учреждения. Не исключено, что поднято восстание, больше ничего предположить нельзя.
— А может, это что-то локальное?
— Не знаю, Ваша светлость, но мы видели падающий дирижабль и слышали отдалённые взрывы, к тому же, стрельба из пулемётов не ведётся просто так по бандитам и отдельным грабителям, налицо попытка государственного переворота или чего-то, очень на то похожего. А цинизм, с которым на нас напали, только подтверждает мою версию. Возможно, нападение на академию стало отвлекающим манёвром, чтобы запутать силы полиции, но мы их так и не дождались, поэтому я не знаю, что произошло, и что произойдёт дальше.
— Ох, ничего не понятно, что же, остаётся только ждать. Телефонная станция не работает, я пыталась позвонить мужу в Новгород, но телефонистка мне не ответила.
— Ничего себе! — вырвалось у Биттенбиндера, — значит, всё-таки восстание.
— Тогда нам пора идти, прошу нас извинить, Ваше сиятельство, но нам нужно вернуться в общежитие и помочь там полиции или администрации академии. Я выполнял просьбу вашей дочери по доставке её вам, и долг свой выполнил. Она в надёжных руках, но обстановка в городе не позволяет нам находиться дальше у вас в гостях, а кроме того, я бы настоятельно советовал вам воздержаться от желания покидать квартиру без охраны. Это просто опасно, а нам пора.
Графиня встала, гордо выпрямила голову, глядя на неё, встала и Женевьева.
— Барон, я благодарна вам и вашему другу за спасение дочери, вы всегда желанный гость у нас в семье.
— Это мой долг перед моей одногруппницей и просто моральный долг защитника, — ответил я ей.
— Хорошо сказано, и когда всё немного прояснится, я приглашу вас к нам. И заберите пистолет, она нам не нужен.
— Простите, графиня, но в данный момент я не заберу его по двум причинам. Он вам нужен для самообороны, если на вас кто-то вдруг нападёт, а охрана так и не появится. Кроме того, ваша дочь смогла с помощью своего дара изрядно облегчить его, тем самым сделав оружие нестандартным, и теперь он больше подходит к женской руке, чем к моей. Он точен и уже не тяжёл, поэтому вам он пока нужнее и, если вы не против, это мой подарок вашей дочери.
Графиня внимательно посмотрела на меня, как будто видела впервые, хотя на самом деле она видела меня если не в третий раз, то во второй точно. Женевьева же, услышав мои слова, начала улыбаться, робко при этом поглядывая на мать.
— У меня и кобура на него есть, вот она, — я распахнул китель и показал наплечную кобуру. — Очень удобная.
— Она не подходит дамам, — улыбнулась графиня.
— Да, действительно, прошу меня извинить, Ваше сиятельство.
— Впрочем, любая кобура, даже поясная, не подходит дамам, наш удел дарить жизнь, а не отнимать её. Вам не за что извиняться, спасибо, что спасли мою дочь. Графы Васильевы никогда не остаются в долгу!
— Всегда к вашим услугам, Ваше сиятельство, но нам действительно пора.