Килиакс, чертыхнувшись от новой напасти, обрушавшейся на его голову, вызвал бомбардировщики, чтобы отогнать эсминцы, и те не замедлили прилететь. Но германская эскадра уже сильно растянулась и, учитывая туман, дымовые завесы и низкую облачность, неудивительно, что немецкие самолеты отбомбились по своим эсминцам, приняв их за вражеские. Всего пара бомб угодила в Z-14 "Фридрих Инн", но этого оказалось достаточно, чтобы корабль загорелся, а судовые машины на нем остановились. "Фридриха Инна" еще можно было спасти, но вокруг рыскали англичане, и чтобы эсминец не достался врагам в виде приза, Z-14 затопили, предварительно пересадив экипаж на Z-5.
История уже заметно качнулась в сторону, изменив судьбы многих людей и кораблей. Не суждено теперь Z-14 войти в состав советского флота под именем "Прыткий". Но зато не сумеет он и потопить храбрую "Ижору", которую в нашей истории почти час расстреливали три немецких эсминца, разъяренные тем, что транспорт не подчинился требованию пиратов и послал радиограмму, предупреждая всех о местоположении немецкой эскадры.
Не только "Инну" пришлось в этот день пострадать от дружественного огня. По иронии судьбы, в новом варианте истории английскому лидеру эсминцев "Маккей" снова пришлось быть атакованным своими бомбардировщиками. Ни одна бомба, к счастью, в цель не попала, но эсминцы подстерегала еще одна опасность. Английскому бомбардировочному командованию была поставлена задача по установке минных полей на пути немецкой эскадры, и оно этот приказ усердно выполняло. Командование воздушных сил своевременно оповещало флот обо всех новых минных заграждениях, но пока сообщение передавали из инстанции в инстанцию, шифровали и дешифровали, эсминец успел напороться на свою же магнитную мину. К счастью, корабль остался на плаву и, так как проходящему мимо крейсеру было не до него, "Маккей" позже спокойно отбуксировали на базу.
На "Принце Ойгене" действительно было не до "Маккея". Часть машин на крейсере не работала, на погнутых валах летели подшипники, а исправить столь серьезные повреждения в море было невозможно. Командир корабля уже перестал надеяться на чудо и обреченно ждал очередной торпеды, которая не заставила себя долго ждать. Один из торпедных катеров, а какой именно так и не установлено, сумел послать торпеду прямо в погреб боезапаса, который не замедлил сдетонировать.
Очевидно, что та же судьба ожидала в скором времени и "Шарнхорст". Вице-адмирал Килиакс, еще несколько часов назад мысленно примерявший рыцарский крест, предусмотрительно пересел с флагмана на "Z-29", и уже с ходового мостика эсминца наблюдал за агонией линкора. Так совпало, что английские торпедные катера и самолеты-торпедоносцы атаковали почти одновременно. Огромный корабль вяло пытался огрызаться и маневрировать, но безуспешно. После нескольких попаданий "Шарнхорст" застопорил ход и покрылся дымом. Команда еще пыталась осушать отсеки и тушить пожары, но особого смысла бороться за живучесть линкора уже не было, и его командир приказал покинуть корабль. Эвакуация прошла спокойно, англичане благородно не стали топить спасательные средства, катера и эсминец Z-5, пришедший на помощь линкору. Поэтому большая часть экипажа смогла уйти с корабля. Конечно, немало моряков осталось в затопленных отсеках, или лежало без сознания среди обломков. Разыскивать и вытаскивать их было некогда. Не покинул свой корабль и его командир Курт Хофман, которого в другой истории ждали адмиральские нашивки и очень долгая спокойная жизнь.
Как только с поверженного гиганта начали спускать спасательные плотики, британские эсминцы, кружившие поблизости, накинулись на одинокий "Z-29" и после короткой артиллерийской дуэли тот неприлично быстро прекратил сопротивление. Адмирал Килиакс, уцелевшие члены экипажа и даже командир эсминца сдались в плен, успев лишь уничтожить секретную документацию.
К вечеру из трех больших кораблей, вышедших из Бреста, на плаву остался лишь отставший "Гнейзенау". Маршал Портал оставил подранка на потом, направив большую часть авиации против основной эскадры.
На линкоре, как могли, устраняли неполадки, нанесенные "толлбоем", и корабль продолжал путь, делая сначала десять, а потом и пятнадцать узлов. Однако, получив известие о повреждениях, полученных "Ойгеном" и "Шарнхорстом", командир "Гнейзенау" Отто Фейн сначала распорядился снизить ход, чтобы не попасть под раздачу, а потом и вовсе приказал рассчитать курс в Брест, хотя отчетливо представлял себе последствия такого решения.
Когда королевские ВВС заметили, что дичь удирает, маршал Портал выделил для уничтожения беглеца пару эскадрилий бомбардировщиков и немного истребителей. Понадобилось провести два налета, и ценой восьми самолетов, упавших в море, англичане все-таки смогли удачно влепить торпеду прямо в корму "Гнейзенау", на этот раз справа, так что симметрия линкора была восстановлена. Корабль все еще плелся самым тихим ходом, пытаясь дотянуть до спасительной темноты, но к вечеру освободившиеся торпедоносцы нанесли ему ряд визитов, сопровождавшихся сбросом торпед.
Отто Фейн постоянно радировал в штаб, требуя сильного истребительного прикрытия, и авиация сумела выложиться даже больше, чем на сто процентов. Сделавшие по четыре-пять вылетов летчики-истребители валились с ног, но взлетали снова и снова, чтобы попытаться защитить хотя бы этот корабль. Один из командиров эскадрилий, отчаявшись спасти линкор, даже не стал возвращаться на базу и остался прикрывать корабль до последней капли горючего, после чего выбросился с парашютом. Храбрость майора была вознаграждена. Он был подобран англичанами и всю войну провел в лагере для военнопленных. Условия, там, конечно, были не ахти, но от голода никто не умирал, а вот из его эскадрильи ни один летчик до конца войны не дожил.
Благодаря такой активности истребительной авиации, натиск английских бомбардировщиков несколько ослаб. "Бофорсы", правда, сумели влепить несколько торпед в "Гнейзенау", но особой роли они не сыграли, потому что рвались в центральной, лучше всего защищенной части линкора.
Ночью англичане активно вели разведку, надеясь утром снова попробовать атаковать ускользнувший корабль, однако к рассвету линкор уже дошлепал до Бреста. В гавань искалеченный линкор втягивали на буксире, и встречавшие его в порту моряки пришли в ужас, увидев, во что превратился красавец-корабль. Корма "Гнейзенау" погрузилась в воду настолько, что волны заливали башню главного калибра, в трубе зияла здоровенная дыра, антенная вышка упала, стрела крана болталась на тросах, и всюду виднелись черные пятна копоти. Затем на берег стали свозить раненых, и их было много, очень много, а потом начали вытаскивать трупы.
Матросы с других кораблей и команды береговых служб мрачно взирали на вернувшийся линкор, сомневаясь, стоит ли радоваться тому, что корабль удалось спасти.
Между тем, в штабах на самом верху пребывали в панике. Требовалось немедля наказать виновных, а для этого таковых прежде следовало назначить. Вице-адмирал Килиакс, возглавлявший прорыв, благоразумно предпочел сдаться в плен. Командующий ВМС адмирал Рёдер отговаривался тем, что с самого начала не советовал проводить столь рискованную операцию, и кивал на авиацию, не обеспечившую должного прикрытия. Начальник генерального штаба люфтваффе Иешоннек, изначально заявлявший, что с имевшимися в наличии силами он не может гарантировать надежную защиту кораблей, оказался крайним, и предпочел застрелиться. Однако Гитлер, разъяренный срывом операции, на этом не успокоился, и, чтобы не полетели головы генералов и адмиралов, кто-то догадался сделать козлом отпущения командира "Гнейзенау", нарушившего прямой приказ прорываться в Германию.
В ставке фюрера многие склонялись к тому, чтобы, наоборот, назначить Отто Фейна героем, в одиночку выстоявшим против всей английской авиации и флота, и сумевшим спасти ценный корабль. Но Гитлер был неумолим, и не в меру инициативного капитана цур зее арестовали. Исход трибунала был предрешен заранее, и Фейна расстреляли первого апреля, в тот самый день, когда в нашей истории он получил звание контр-адмирала.
Что же касается линкора "Гнейзенау", то его начали активно восстанавливать, но было ясно, что раньше, чем через год, ремонт не закончат, а к тому времени ситуация на фронтах могла кардинально измениться.
Глава 4
Сержант Иван Денисов
(Напомню читателям, что в первой книге сержант-артиллерист Денисов участвовал в рейде вместе с бойцами 215-го полка, а потом рассказывал им о походе в Иран)
Когда я покинул расположение стрелковой роты, оказалось, что батареи на прежнем месте уже не было, вместо нее появились пехотинцы. Весь день ушел на поиски. Понять ничего невозможно: где какая часть? Сплошная суматоха.
К вечеру слышу команду: "Кухни пришли!" Недалеко небольшая низина. Сюда пришли шесть кухонь, а людей мало. Повара приглашают каждый к себе, не спрашивая, от какого подразделения, лишь бы накормить воинов. Я подошел к одной кухне – получил котелок супа. Попробовал: такой вкусный суп с мясом! Да и не удивительно, что вкусный, столько времени был без горячего. Пехотинцы меня вчера кормили, но только сухпайком. Быстро очистив котелок, подошел к другой кухне – и мне положили каши до краев. Подумал, что к завтраку пригодится. А повара все просят: "Пожалуйста, подходите!.."
Я пошел в траншею, темно хоть глаз выколи, в руке котелок с кашей. Привалился к стене. Не знаю, ни где мои товарищи, ни кто рядом. Сел на пол, поставил рядом котелок с кашей, а в голове всё переплетается, чувствую, засыпаю. Тут рядом кто-то сел и попросил нож открыть консервную банку. Ножа у меня не было, и я снял с винтовки штык (стояла около нас) и помог ему распечатать. Он предложил и мне покушать, но я был сыт и отказался. Потом мы покурили и уснули сидя, даже не поговорив ни о чем.
Наутро проснулся, рассвет дребезжит. Морозно – долго не поспишь. Да на передовой всегда сон петушиный: спишь и все слышишь. Посмотрел я на вчерашнего соседа, а это старший лейтенант. Мне стало неловко, хотя я ничего грубого вчера не сказал, только разговаривал с ним как с равным, да и времени не было для разговоров.